Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Голос у него был полностью механический, но мелодия оказалась приятной, похожей на крестьянскую песню. Я не могу передать всю странность той ситуации: как мы сидели в древнем ресторане, ели пищу, такую свежую на вкус, но сотворенную из ничего невероятно старыми машинами, слушали музыку существ, возможно даже не принадлежавших к нашему виду.

Закончив петь, металлический человек заговорил:

— Если хочешь кого–то узнать, надо лишь понаблюдать за тем, чему он дарует заботу свою и какие стороны собственной натуры взращивает. — Истукан поднял руку и указал на Нахид. Его палец почти дотянулся до двери. На нем виднелся налет ржавчины. — Если оставить тебя на попечении богов, ты скоро умрешь.

Рука двинулась, теперь указывая на меня.

— Ты должен жить, но жить не слишком сильно. Возьми это.

Металлический человек разжал кулак, на его огромной ладони лежало маленькое стальное устройство размером с яблоко. Я взял его. Черное, плотное, оно полностью заполнило руку.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Исполин встал, вернулся к пустому фонтану, взобрался на пьедестал и принял прежнюю позу. После чего застыл. Если бы мы не видели его, я бы никогда не поверил, что он двигался.

Нахид какое–то время размышляла о приговоре, вынесенном металлическим человеком, а потом подняла голову:

— Что тебе дали?

Я осмотрел сферу, чью поверхность покрывали пятиугольные грани из тусклого металла:

— Не знаю.

В одном из домов мы нашли старую мебель и подушки из какой–то ткани, напоминающей фольгу, из которых соорудили себе кровать. Потом прижались друг к другу и заснули.

Селена: Слышите корабль, что причалил над нами? Это значит, что конец жизни близок И страдания совсем рядом. Сточик: Но смерть придет, А после сгинет. Кто знает, Что лежит за горизонтом событий? Жизнь наша — лишь пустяк, Игрушка детская, забытая в дороге, Когда мы возвращаемся домой. Селена: Домой? Надейся, что так и есть, Но… (За сценой раздаются звуки сирены. Входит бог.) Бог: В корпусе пробоина! Вам нужно лететь.

Ночью я проснулся, разгоняя туман сна. У здания не было крыши, и тусклый свет лился на нас прямо с потолка пещеры. Нахид прижалась ко мне, ее рука лежала на моей груди, а дыхание щекотало мне щеку. Я посмотрел на ее умиротворенное лицо с длинными и черными ресницами, оно было так близко, буквально в нескольких сантиметрах.

Пока я наблюдал за ней, веки лейтенанта затрепетали и она проснулась. Не оттолкнула меня, а просто и серьезно посмотрела в глаза. Словно вечность прошла. Я наклонился вперед и поцеловал ее.

Нахид не отпрянула, но с силой ответила на поцелуй. Застонала еле слышно, и я крепко прижал ее к себе.

Мы занимались любовью в пустом древнем городе. Пальцы, переплетенные с моими, напряженные руки. Тень от моего тела на ее груди. Тяжелое, прерывистое дыхание. Поцелуи. Моя рука, ласкающая ее живот. Темная кожа. Тихий женский смех.

— Твоя нога, — сказал я, когда мы, уставшие, лежали в темноте.

— Что с ней?

— Я тебе больно не сделал?

Она снова рассмеялась:

— И ты решил спросить об этом только сейчас. Вот все вы такие, мужчины.

Утром мы снова поели в древнем ресторане, пищу нам приготовили то ли прямо из молекул, то ли из продуктов, хранившихся тысячи лет.

Мы покинули пещеру через коридор, расположенный прямо напротив того, через который вошли, и направились к другой стороне хребта. Нахид хромала, но не жаловалась. Туннель уперся в дверь, за которой резко пошел вверх. В одном месте потолок рухнул, пришлось ползти прямо по камням сквозь узкий, оставшийся сверху проем. Выйдя наружу, мы оказались под перевалом, на широком уступе, заросшем деревьями. Было позднее утро. Мелкий дождь туманом застилал долину Шаришабз. В отдалении, размытые облаками, еле заметно сверкали белые здания монастыря на хребте Кающегося. Я показал Нахид, куда идти. Мы осмотрели склон под нами, ища путь.

Нахид первой нашла тропинку и заметила:

— Каслонцев не видно.

— Они охраняют перевал с другой стороны гор, обыскивают там лес.

Мы спустились вниз, к дороге, аккуратно пробираясь между деревьями. От тумана по комбинезонам скатывались капли воды, но на скорость это не влияло. У меня поднялось настроение. Я уже видел финал этого приключения и думал о том, что тогда случится с Нахид.

— Что ты будешь делать, когда мы доберемся до монастыря?

— Думаю, уйду отсюда как можно скорее. Я не хочу там быть, когда каслонцы выяснят, что ты добрался до своего ордена с пьесами, — ответила лейтенант.

— Они ничего не сделают. Монастырь держат длани богов.

— Тогда надейся, что они его не выронят.

Она скоро умрет, сказала статуя, — если оставить Нахид на попечение богов. Но какой человек не пребывает в божественной милости? И все–таки одна, вдали от ордена, она будет в большой опасности.

— А как же твоя нога? — спросил я.

— А у вас там есть больница?

— Да.

— Возьму экзоскелет, болеутоляющие и пойду своей дорогой.

— И куда же ты отправишься?

— Куда смогу.

— Но ты же не знаешь, что произошло за эти шестьдесят лет. Что ты станешь делать?

— Может, мои родственники все еще живы. Вот туда и отправлюсь, в город, где выросла. Возможно, найду кого–то, кто все еще помнит меня. Или свою могилу, к примеру.

— Не ходи.

Она упрямо, целеустремленно шла вперед, но я видел, как Нахид морщится при каждом шаге.

— Слушай, мне плевать на твой монастырь. И на эти пьесы. И больше всего мне плевать на тебя. Дайте мне таблеток, экзоскелет — и больше меня не увидите.

На том разговор и закончился. Мы молча шли сквозь лес, я погрузился в мрачные размышления, она хромала рядом и морщилась.

Мы нашли путь. Откос тут был очень крутой, и дорога, больше похожая на обыкновенный проселок, резко петляла, пока мы спускались с горы. Нас никто не преследовал. По–прежнему шел дождь, но здесь, внизу, стало теплее, и я сразу взмок. Ботинки не предназначались для походов, я натер ноги, поясница болела. Я даже представить не мог, каково было сейчас Нахид.

Я много лет пытался обуздать свои желания, но сейчас не мог прогнать образы прошлой ночи. Чувствуя одновременно вожделение и стыд, я понял, что все еще хочу ее, и теперь сомневался, что смогу просто так вернуться и стать обыкновенным монахом. Орден существовал задолго до каслонского завоевания и переживет его. Я был не более чем клеткой этого бессмертного создания. Что боги хотели от меня? Чем обернутся мои поступки?

В конце тропы дорога выпрямилась, следуя вдоль реки Шаришабз вверх по долине. Впереди вздымалось плато, ясно виднелись белоснежные здания монастыря. Декоративные сады, террасные поля, о которых орден заботился многие тысячи лет. Я почти чувствовал вкус сладких апельсинов и гранатов. Так хорошо вернуться домой, в место, где я мог спрятаться от мира и понять, каково же мое предназначение. Хотя я бы не возражал, если бы меня превознесли как героя, освободителя нашего народа, как самого Сточика, который забрал пьесы из рук богов.