Лучшее, что может случиться с круассаном

Не обратив никакого внимания на отцовскую отповедь, я продолжал гнуть свое.

– Я должен сам заехать домой. И мне понадобится на это минимум часа два.

– Два часа, чтобы забрать смену белья? Стоит мне снять трубку, и через десять минут у тебя будет здесь все, что нужно.

– Нет, я должен поехать сам.

– Ах вот как. Зачем?

Черт тебя побери, вечно приходится выдумывать предлоги.

– Папа, есть вещи, которые никто не может сделать за другого…

– Например, найти носки во втором ящике справа?

– Например, объяснить женщине, которая тебя ждет, что ты не сможешь увидеться с ней несколько дней, потому что будешь отсиживаться в бункере.

Снова пауза. Сомнение на лице. Неужели он догадывается, что я его обманываю?

– Что ж, ладно, только постарайся поменьше болтать: чем меньше она будет знать обо всем этом деле, тем лучше для нее.

– Не беспокойся, мы будем объясняться почти исключительно знаками.

– Слушай, Пабло, мне не нравятся эти шуточки, когда речь идет о даме, с которой у тебя связь. Даже в кабаке, не говоря уж о моем доме. Неужели ты потерял даже остатки хороших манер, которые мне удалось тебе вдолбить?

– Кое-что сохранилось.

– Будь это так, ты не путался бы с замужней женщиной при живом муже. И уж тем более – не появлялся бы с ней возле своего дома. Этим ты оказываешь неуважение ее мужу и самому себе. Так что постарайся уважать хотя бы ее, поэтому выбирай выражения, когда говоришь о ней, по крайней мере в моем присутствии.

Нехорошо так говорить, но вру я ангельски. Свидание, галантное обещание, данное даме, – одна из немногих вещей, из-за которых, по мнению Почетного Магистра, можно рискнуть жизнью: вопрос чести. Но мне повезло, потому что он принял простое упоминание о женщине за встречу с любовницами вроде Дюймовочки. Лопес, несомненно, проинформировал его о наших похождениях, а его воображение дорисовало все остальное. Короче, безупречный предлог, чтобы улизнуть, и надолго. А в случае необходимости этот предлог прикроет меня на всю оставшуюся ночь.

Я тут же ушел, даже не попрощавшись с маменькой и Бебой, поскольку предполагалось, что я вернусь через пару часов.

И снова взял такси. В последний момент я попросил водителя высадить меня на Травесере, рядом с частными садами. Ни Лопес, ни Антоньито не ожидали этой остановки, я заметил, что «опель» проехал далеко вперед и остановился за квартал, когда они сообразили, что я выхожу из такси. Я вернулся к арке, которая проходит через все здание и ведет во внутренние сады. И почти сразу узнал Нико, сидевшего в небольшой компании на одной из самых укромных скамеек.

Все попрятали руки по карманам и напустили на себя вид паинек, пока Нико не подал признаков, что знает меня, и каждый тут же вернулся к своему излюбленному наркотику.

– Чего приперся?

– Мне бы немного кокаинчику, если есть.

– Порядок, сколько тебе?

– А сколько есть?

– Ну, не знаю… Если спустишься со мной, отвалю, сколько захочешь. Граммчика четыре найдется.

– Идет, беру все.

Нико, наверное, показалось, что уж как-то подозрительно легко все получается, и он счел необходимым уточнить цену.

– Сорок штук, особая цена…

– Никаких проблем. И на десять штук травки, всего выйдет ровно пятьдесят.

– Ну, мужик, это ты круто… Взял банк?

– Выиграл конкурс красоты.

– Да, никогда не знаешь, чем придется зарабатывать на хлеб. Пошли, у меня это добро в паркинге.

Мы прошли по дорожке к лестницам, которые, казалось, ведут в какие-то катакомбы. Дойдя до конца, мы очутились перед стальной дверью. Нико вытащил из замка сложенный вдвое кусочек картона, дверь открылась, и мы попали на площадку, от которой ответвлялись внутренние лестницы. Спустившись еще на пол-этажа, мы прошли через другую дверь и оказались в огромном гараже. Подойдя к древней желтоватой «корсе», Нико на ощупь пошарил под плинтусом и вытащил четыре белых пакетика. Потом передал их мне с великими предосторожностями, которые здесь, внизу, не имели никакого смысла.

– Ты только глянь, твою мать, даже не разрезанные.

– И не надо: все сойдет, лишь бы не смертельно. А трава?

Нико пошарил в паре метров под тем же плинтусом и вытащил оковалок, по форме напоминавший каблук.

– На пять штук, больше нет.

Я достал пачку банкнот и дал ему пять из десяти. Нико полез было за сдачей, но я его остановил.

– Возьми на чай – чтобы был паинькой, когда у меня настанет черный день.

Возможно, знай я, что вижу Нико в последний раз, я отдал бы ему всю пачку. Но я не знал этого.

Я направился домой, выйдя через дверь гаража, которая вела в нижние сады, ее можно было открыть изнутри, и мне не пришлось делать крюк.

Едва я успел вынюхать первую дорожку, как раздался телефонный звонок. Это был Джон. Он даже не удосужился поздороваться и сразу начал дерзить.

Примерный перевод:

– Можно узнать, где тебя в жопу носит, ты, кусок дерьма? Я только сейчас говорил с Понтером, и он сказал, что они переформатируют все свои жесткие диски.

– И?…

– Что значит – и? Типы, адрес которых ты им дал, запустили им вирус.

– Что?

– Вирус, твою мать! Ты что, идиот или и вправду не знаешь, что такое вирус? Они попробовали подключиться к ним через FTP, чтобы поставить свой sniffer в их сервер, но все словно взбесилось, и в ответ они получили такую агрессивную штуку, которая их чуть живьем не сожрала. Как сказал Гюнтер, Scheusal: [54] огр, так они его окрестили. Он распространился по всему оборудованию, которое работало в местной сети, и они теперь все переформатируют.

54

Чудовище (нем.).

– Но ведь это они сами спецы по вирусам, разве нет?

– Послушай, коллега, у них там просто конец света. Понимаешь, все принтеры вдруг включились одновременно и начали выдавать такое… Лист за листом с каким-то проклятием заглавными буквами. И по всем громкоговорителям – тоже: какой-то загробный голос… Гюнтер говорит, что они так перессали, что вырубили все электричество. И слава богу: когда аппаратуру запустили по новой, все стало функционировать нормально: никаких следов на дисках, никаких изменений в архивах. Ничего. Но теперь они никому не доверяют, эта штука может сработать снова и задать им такую трепку…