Лучшее время

– Гайцов там тоже не было.

Я свернул в боковую улицу, пролетел переулок и вырулил на какие-то задворки.

– Я бы на месте страховых компаний тебя на порог не пускал.

Саша преувеличивает – за все время, что я вожу машину, я ни разу её не стукнул. Так же как за всю свою фанатскую жизнь ни разу не побывал в ментовке. Я либо везуч, либо осторожен, либо храним каким-то исключительно ответственным ангелом.

– Ты ещё с Ксюшей не ездил!

– Да Ксюша твоя вообще обезбашенная, я давно это по твоим рассказам понял!

– Всё, хорош возмущаться, погнали! Устроим всем разнос, страшно неохота снова всё делать самому.

Это был максимум, на что меня сейчас хватало – поддерживать более-менее жизнеутверждающий вид днём, чтобы не маячить с кислым видом перед Саней круглые сутки. На работе мне это с горем пополам удавалось, зато ночи я всецело посвящал рефлексии.

Сашка бухла дома не держит, и это печально, а может быть, хорошо. Единственную найденную мною бутылку коньяка я постеснялся распечатывать, а ломиться куда-то среди ночи… нет уж, хватит с меня! Я закрыл кухонный шкаф и вернулся на обжитый мною подоконник.

Никогда в жизни я столько идиотских поступков подряд не совершал. И, похоже, не могу остановиться.

Интересно, знает ли Ксюша о моей женитьбе? Я почти перестал с ней общаться в последние месяцы. Грустно ли ей от этого или ей безразлично? Несколько шагов наобум, как под градусом, и вот я уже бесконечно далеко от неё. Хотя был ли я когда-нибудь действительно близко?

Ксюша, милая Ксюша! Знала бы ты, как меня задрало делать одну и ту же ошибку. А потом снова и снова возвращаться в условия нерешенной задачи. Я даже не пытаюсь вырваться из этого круга, и никому не даю себя вытащить.

Я всё ещё не спешу домой. Я уже не боюсь разговора, которым всё закончится. Я не боюсь одиночества – я не успел от него отвыкнуть. Тем не менее, какая-то фобия выработалась. Если я вернусь и так покурю пару ночек, то …

– А ты бросай курить, – предложил Саня. Я обернулся к дверям.

– Я что, уже говорю вслух?

– Последнюю фразу – да.

– Клиника, – вздохнул я, загасил окурок и закрыл окно. – А других вариантов нет?

– Тогда переезжай. Но это куда глупее. И вообще, попробуй спать по ночам!

– Это не так-то просто. Такие события в жизни…

– Интересно, мне одному кажется, что ты решил себя сжечь за месяц?

– Не, это ещё период полураспада! Неужели уже есть результат, и я стал тем самым другим человеком, которого все жаждут во мне увидеть?

– Да чмом ты стал! Я тебя за десять лет таким никогда не видел! По-моему, ты настоящий по-прежнему лежишь внутри тебя нынешнего в глубокой отключке. А налицо – сложные щщи 2 , кислый вид и нытьё по поводу конченой жизни!

2

Щи, щщи – сленг. лицо

– Когда я ныл?!

– Уверен, что десять минут назад ты здесь именно этим и занимался, – Саша фыркнул. – Только ты себе врешь, и мне зачем-то тоже.

… На другой день я вернулся домой. Там никого не было.

Глава 6

Всю ночь за окном стучала капель, оттепель добивала первую очередь снега, и, когда я наутро выглянул в окно, его уже почти не осталось. Пока ещё эту позорно-невнятную погоду маскировали грязные сумерки, словно природа стыдилась содеянного. Я проснулся с мыслями в голове, а когда просыпаешься уже с мыслями, обычно возникает ощущение, что вообще не спал.

Утро плевалось в лицо слипшимися ещё в полёте клочками мокрого снега; едва опустившись на какую-нибудь поверхность, он уже таял, с рифлёной крыши павильона у остановки текли ручьи. Машину пришлось оставить аж за квартал до офиса. Стягивая одной рукой на шее воротник куртки и нашаривая другой в кармане сигареты, я перебежал дорогу и притормозил, чтобы закурить. Внутри горла словно прошлись наждачкой; страдая от позывов откашляться его кусками, но продолжая машинально затягиваться, я зашагал дальше.

Бесполезно выкручивать душу, как поломойную тряпку: ничего нового я не выжму – я так и не начал ни жалеть, ни раскаиваться. Только сейчас я понял настоящую причину бессонницы (сегодня и предыдущие дней десять): я снова и снова копаюсь в памяти, пытаясь разгадать – что же такое было мною сделано, сказано или услышано, что так подкосило меня? Мои пьяные размышления, двухнедельное гнетущее затишье, чьи-то слова переплелись в памяти в какой-то Гордиев узел, который я пилю тупым столовым ножом.

– Здравствуйте… А Виталика я могу увидеть?

Когда за моей спиной открылась дверь, я стоял у окна, разбирая на подоконнике зажевавший бумагу принтер. Услышав её голос, я почувствовал какое-то головокружение, глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и обернулся.

– Привет, Настя.

– Нам нужно поговорить.

Я кивнул и двинулся к двери, слишком резко, потому что сначала споткнулся о шнур принтера, а потом налетел на угол стола. Все вольно или невольно наблюдали за этим и все, конечно, знали суть дела, и от этого за нас с ней было как-то обидно.

– Спустимся, – предложила она, когда мы вышли в коридор.

Мы молча дождались лифта, спустились и вышли из здания на шумный Лиговский. Я не взял куртку, в свитере было холодно. Мы сели в мою машину и так же молча доехали до набережной Обводного канала. Я припарковался и развернулся к ней.

– Когда мы пойдём разводиться?

…как кувалдой. 1:1.

– Я сейчас паспорт восстанавливаю. Как сделаю, так сразу.

– Что с паспортом? – безразлично поинтересовалась она, глядя за лобовое стекло.

– Потерял. Тебя куда-нибудь отвезти?

– Нет, – она взялась за ручку двери, но не открыла её. – А хочешь знать, почему я тебя опередила?

– Да, – сказал я, не слишком уверенный в своём ответе.

– Потому что я ни минуты не хочу оставаться рядом с человеком, который не хотел появления на свет собственного ребёнка, – тут её голос подскочил и сорвался, – пусть его даже и не было!

– Я этого не говорил.

– Да? Скажешь, и избавиться от него не предлагал?

– Это же не помешало тебе выйти за меня замуж.