Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Она словно оправдывается. Он-то знает, что скрывалось в ее глазах, — ошибки не было. Не в тот раз, так в другой — это могло произойти, и она знает об этом.

— И все же я пришла сюда — сама от себя не ожидала, — она будто спешит выговориться, — и вот я уже некоторое время разглядываю эту штуку и размышляю о жизни. И даже сделала некоторые выводы — насчет собственного будущего.

К остановке, сильно кренясь на одну сторону, подходит автобус. Девушка смотрит на него, затем на Асима и мешкает. Совершенно очевидно, ей хочется поговорить, но он продолжает что-то черкать в своей тетради. Автобус трогается с места, и девушка, закинув сумку через плечо, в последний момент вскакивает на ступеньку и машет рукой. Выражение ее глаз изменилось — в них не было того, что он заметил в прошлый раз. Сейчас это совсем другой человек.

Асим заканчивает писать в своей тетради и с чувством неизбежности, которое, как ни странно, его нисколько не тяготит, садится в подошедший автобус — он доставит его к одному из мостов через Ямуну.

* * *

На мосту он перегибается через бетонное ограждение и вглядывается в темную воду. Этот мост ему очень хорошо знаком: скольких людей он спас на этом самом месте! Маленькое фикусовое деревце так и растет из щели в ограждении — городские службы неоднократно его срезали, но оно слишком глубоко пустило корни, чтобы погибнуть окончательно. За спиной проносятся машины, вспыхивают сигнальные огни, звучат клаксоны и велосипедные звонки. Он кладет свою тетрадь на стену ограждения, сожалея о том, что не отдал ее кому-нибудь вроде той девушки на автобусной остановке. А просто выбросить — рука не поднимается. Им овладевает неизбывная усталость, даже безразличие, мысли едва ворочаются, и движения замедляются.

Он готов вскарабкаться на стену моста, неловкие руки скользят по бетону, как вдруг слышит чей-то голос за спиной:

— Подожди!

Он оборачивается. Впечатление такое, будто перед ним — кривое зеркало. У этого мужчины впалые щеки, щетина на подбородке, в поредевшей неухоженной шевелюре поблескивают седые пряди. В руке он держит стопку карточек. Одна щека изуродована рубцом, левый рукав изодран и испачкан чем-то темно-красным. Его глаза — это глаза леопарда, они горят чудовищной неотвратимостью.

— Асим, — произносит незнакомец, который и не незнакомец вовсе. Он часто и тяжело дышит, будто долго бежал, голос немного прерывист. — Не надо…

Тут же он на глазах начинает таять. Асим тянется к нему, но рука ловит пустоту. Тысячи вопросов всплывают в мыслях, но, прежде чем он успевает заговорить, видение исчезает.

Первый порыв Асима — не подчиниться. А что если все-таки броситься в реку сейчас — и как это повлияет на будущее, на обусловленность? Это будет его способ выйти из игры, в которую все это время играет с ним город, способ сказать: хватит с меня твоих фокусов. Но порыв угасает. Вместо этого он вспоминает слова Ома Пракаша насчет причинно-следственных замкнутых систем второй степени, думает о закате над Красным фортом, и об извилистых улочках старого города, и о смерти, спящей под веками живущих здесь людей. Он медленно сползает вниз и садится на грязную обочину. Закрывает руками лицо; плечи его трясутся.

Проходит довольно много времени, когда он наконец поднимается на ноги. Дорога, лежащая перед ним, приведет его куда угодно — к обветшавшей колоннаде и яркой сутолоке в Коннаут Плэйс, к тихим и спокойным общественным паркам с заброшенными крикетными мячами и притихшими качелями или к жилым постройкам, доставшимся от старого правительства, где среди спящих бунгало, перед сонным собранием коров почтительно выстроились многовековые деревья. И пыльные переулочки, и широкие проспекты, и рассыпающиеся памятники Дели — все это сейчас перед ним, как и шумные, яркие базары, стеклянные башни в стиле хай-тек, сияющие анклавы — цитадели богачей, а также чистильщики обуви и попрошайки на перекрестках… Стоит сделать шаг, и город поглотит его, заполучит к себе, как река — мертвеца. Он всего лишь маленькая частица в огромной кровеносной системе города, ему выпало не то счастье, не то проклятие — здесь жить и умереть, догадываться время от времени о своем предназначении, но так до конца и не понять.

Невидящим взглядом он смотрит на огни гудящего шоссе, и ему в голову приходит безумная мысль, которая, как он догадывается, уже некоторое время рвалась на поверхность сознания. На память приходит картинка, которую он увидел однажды в детстве: вид Азии со спутника ночью. На темной выпуклой поверхности земного шара виднелись узелки света — он еще сравнил их тогда со светящейся грибницей, которая тянет в темноте свои усики. Интересно, являются ли запутанность и обширность достаточными условиями для медленного пробуждения, для прояснения сознания? Он вспоминает Ома Пракаша — его нелепую улыбку и покачивания головой, эту странную привязанность к пчелам. Расскажет ли Ом Пракаш когда-нибудь о том, кем на самом деле является пандит Видъянатх и что означает «работать для города»? Вряд ли. Теперь он понимает, что должен делать то, что делал все это время: выискивать таких же, как он сам, — нищих и отчаявшихся, тех, кто бродит со смертью в глазах. Потребности данного города неизмеримы и враждебны. Это — некий организм, существующий сам по себе, который, с каждым днем расширяясь, поглощает пригороды вокруг, идет дальше, пересекает Ямуну, прежнюю-границу города, там плодит детей — новые города-спутники, — которых в конечном счете обязательно сожрет. Сейчас он вгрызается в землю, а позже точно так же будет тянуть свои длинные щупальца вверх, к звездам.

Асиму же сейчас больше всего требуется кто-то, с кем он мог бы обо всем поговорить, — человек, который воспримет всерьез его сумасшедшие идеи. Была же та девушка на автобусной остановке, которую он спас на Наи Сарак. Наверняка у Ома Пракаша есть ее адрес. Ей хотелось поговорить с ним — возможно, она также захочет его выслушать. Он вспоминает изображение, выданное компьютером, которое она ему показала, — интересно, имеет ли будущее девушки отношение к Дели грядущего, к городу, что притягивает его воображение и одновременно пугает: тому самому Дели воздушных кораблей, где « уданкхатоласлетают между мирами», Дели голодающих людей, брошенных в подземные катакомбы? Жаль, он не успел хотя бы немного расспросить будущего себя. Он напуган, потому что скорее всего (но не обязательно — все не так просто) ему придется противостоять чему-то, причем это будет не просто сопротивление нужде и лишениям, но предстоит борьба, в которой ему порежут щеку и ранят руку, и с душой его произойдет что-то невыразимое. Но сейчас, когда его захватил собственный временной поток, он бессилен. Он подбирает свою тетрадь. Она кажется ему тяжелой, как никогда. Утирая выступившие на глазах слезы, он медленно бредет в ночь.

Альберт Э. Коудрей Племена Белой

Альберт Э. Коудрей оставил государственную службу, чтобы попробовать свои силы в литературе. До сих пор он был известен только по публикациям в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», где за последние несколько лет вышел ряд рассказов, которые были хорошо приняты читателями. Большая часть его произведений написана в жанре «ужасов», и местом действия во многих из них становится Новый Орлеан, где поселились демоны и черная магия. В 2000 году автор неожиданно отступил от жанра хоррор и взялся за научную фантастику, создав два рассказа, которые были признаны одними из лучших, написанных в том году. Это «Крест» («Crux»), опубликованный в восемнадцатом сборнике («The Year's Best Science Fiction»), и его продолжение «Мош» («Mosh»). К 2004 году из этих рассказов вырос роман, также получивший название «Крест». По большей части творчество Коудрея укладывается в рамки фэнтези, но иногда он берется и за научную фантастику, причем делает это так мастерски, что у читателей возникает желание, чтобы он обращался к этому жанру почаще.

Вошедший в настоящую антологию рассказ обладает напряженным и захватывающим сюжетом. Старая добрая научно-фантастическая история, уводящая нас на просторы опасной планеты, аборигены которой, мягко говоря, беспокойны…

Коудрей проживает в Новом Орлеане, и, вероятно, не стоит спрашивать, действительно ли в его городе так жутко, как можно подумать, прочитав рассказы данного автора.

Документы, собранные Благородным Комитетом, расследующим трагедию на планете Белая, и последующее судебное постановление

ПУНКТ (1)

Выдержки из записной книжки Роберта Роджерса Кона, полковника сил безопасности

Казалось, что мы погружаемся в пучины вод, а не совершаем посадку.

Мчась навстречу ветру, грузовой челнок пробивался сквозь шторм и ливень, пока не вынырнул из туч над иссиня-черным морем. Мы направились к небольшому скалистому мысу, выдающемуся на фоне едва различимого побережья.

Зеленое дюропластовое здание космодрома было похоже на огромный фальшивый изумруд, выступавший из разорванного кольца пены. Тормозные двигатели высушивали поверхность посадочной площадки, и в воздух поднимались облака пара. Я, единственный пассажир челнока, получил разрешение покинуть корабль до того, как ржавые погрузочные роботы приступили к работе. Мое внимание привлекла армада сверкающих слитков — золото, титан и такие металлы, для которых у меня не нашлось названия. Они лежали под дождем и ожидали отправки в далекое путешествие.

Два туповатых охранника (мужчина и женщина), которых звали Визби и Смэлт, выгружали мой багаж под пристальным надзором капитана безопасности Джулии Мак. Моя местная коллега отсалютовала, и я, следуя формальному этикету, лицемерно сказал, что мне понравилось в этих местах.

— Может, сейчас вам и нравится, но это не надолго, — прокомментировала Смэлт.

— Лучше было оставить это проклятое болото архам, — добавил Визби.

— Молчать! — прикрикнула капитан Мак, и без дальнейших пререканий охранники занесли мои вещи в небольшой флаер, который, сложив крылья, дожидался нас в ангаре. Забираясь внутрь, я почувствовал, что к моему весу на этой планете прибавилось четыре или пять лишних килограммов, — к тому же в воздухе витает что-то шипучее, похожее на брызги шампанского. Возможно, дополнительное количество кислорода поможет мне справиться с возросшей нагрузкой. А может, и просто опьянит меня.