Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Когда Паасикиви прервала допрос и обратилась к нему, Ренц не сразу понял, о чем она говорит. Ему представились бомбы, взрывающиеся в кабинете врача, и вооруженные люди. Такими были его первые мысли при словах: «В больнице! Приступ. Анна».
Ее палата пропахла дезинфекцией. Жужжание кондиционера было достаточно громким, чтобы заглушать все посторонние звуки. Белый шум, напоминающий шелест прибоя. Анна выдавила из себя улыбку, увидев его.
— Привет, — сказала она. — Ты уже слышал? Лосось снова на грани вымирания.
— Ты проводишь слишком много
— Это точно. Но ты же больше не водишь меня на танцы.
Ренц попытался улыбнуться. Честно попытался. Он видел слезы в ее глазах, видел ее истончившиеся до костей руки, неуклюже тянущиеся к нему. Он наклонился, обнял жену, вдохнул запах ее волос и заплакал. Анна принялась его баюкать и успокаивающе поглаживать по шее дрожащими пальцами.
— Прости меня, — сказал он, когда смог хоть что-то произнести. — Я должен был остаться с тобой, подавать тебе подушки и прочее… и не…
— И не обращать больше внимания на собственные нужды? Милый, не глупи.
Ренц снова нашел в себе силы улыбнуться. Он помог ей лечь и вытер глаза рукавом рубашки.
— Что говорят врачи? — спросил он.
— Они полагают, что все опять под контролем. Насколько необратимы повреждения, удастся узнать только через пару недель. Но они не слишком велики, милый. Все не так уж и плохо.
По тому, как она это произнесла, по выражению ее глаз Ренц понял, что «все не так уж и плохо» только потому, что худшее еще впереди. Он сделал глубокий вдох и кивнул.
— А как насчет тебя? — спросила Анна. — Я слышала, что вам удалось отразить какое-то нападение в Нью-Йорке. Они пытались нанести повторный удар по ресторану?
— Нет, это было не нападение, — сказал он. — Что-то другое. Но очень странное. Мы задержали всех девочек, вовлеченных в происшествие, но, судя по всему, между ними нет никакой связи. Просто странное совпадение.
— Девочки?
— Маленькие девочки. Может быть, пяти или шесть лет.
— Марионетки?
— Нет, все они оказались «пустышками». К тому же не подключенными ни к одной из Сетей. Они были просто… людьми, — произнес Ренц, глядя на свои ладони. — Я устал от этого, Анна. Действительно устал. От всего этого.
— Даже от того, что тебе нравилось?
Перед его внутренним взором прошли воспоминания о волнующих моментах, о том, как они устанавливали разрядники, о страхе, беспокойстве и успехе. Ощущение, что он являлся частью чего-то большего, нежели он сам. Тепло прижавшейся к нему Анны, когда они танцевали или занимались любовью.
— Особенно от того, что мне нравилось, — произнес Ренц. — Все ужасно.
— Бедняжка, — сказала она. — Знаешь, мне очень жаль. Если бы я только могла все исправить. Я стараюсь убедить свое тело просто успокоиться, но…
Анна с трудом пожала плечами. На нее было больно смотреть. Ренц кивнул.
— Все нормально, мне бы не хотелось тащить с собой в глубины ада кого бы то ни было еще, — произнес Ренц.
— Что ж, это мило, — сказала она и вкрадчиво добавила: — А ты не задумывался о переходе в отряд поддержки? У многих в моей группе там мужья и жены. Им, похоже, несколько полегче.
— Я недостаточно опытен. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— У них
есть консультанты. Ты должен хотя бы поговорить с ними.— Хорошо. Я поговорю с ними. У меня скоро отпуск. До тех пор я могу и повоевать.
Она рассмеялась и отвела взгляд. В ее глазах отразился свет — действительно льдинки.
— Что такое? — спросил он.
— Повоевать. Забавно. У тебя своя битва, родной, а у меня своя.
— С той лишь разницей, что ты сама себе враг.
— Ага, прямо-таки гражданская война, — с усмешкой произнесла Анна. — В моей группе есть парень по имени Эрик. Тебе он понравился бы. Он говорит, что это словно два человека в одном теле. Один из них пытается выжить, а второй мечтает убить первого, даже если это будет означать гибель для них обоих.
— Хороший он и плохой он, — сказал Ренц.
— Смотря с какой стороны посмотреть. Можно сказать, что его иммунная система свято верит, что совершает героические поступки. Маленькие белые клетки носятся повсюду и рвут друг друга на части. И трудно убедить этих парней прекратить свою работу.
Ренц покачал головой. Пальцы Анны сплелись с его. Кондиционер кашлянул и вернулся к прежнему монотонному гулу.
— В твоей группе все такие мрачные?
— Они не бывают в тех местах, где приходится делить детей на марионеток и «пустышек», но… Да, все они мрачноваты.
— Похоже, они из той же породы, что и Маркес. А что с боевым духом твоего отряда? — спросила Анна.
— Серьезно пошатнулся после событий в Нью-Йорке.
— Так что там на самом деле произошло?
Он не должен был рассказывать ей. Но рассказал.
— Кто-то выше — на один уровень комплексности выше — обнаружил способ воздействия на нас, — произнес человек на трибуне. — Вопрос в том, что мы должны предпринять в связи с этим. И ответ прост: ничего. Мы ничего не должны предпринимать. Занимайтесь своими делами так же, как и всегда. Позвольте мне объяснить, почему это столь важно.
До сих пор все обнаруженные нами аномалии обладали общей структурой. Все они сводились к пропаганде. К нам дружелюбно, может быть, даже примирительно обращаются наши враги. Мы начинаем думать о них как о хорошеньких девочках и милых старушках. В противном случае на нас обрушивается поток сообщений, напоминающих нам, что и те, кто нам не безразличен, тоже могут погибнуть. Что мы можем погибнуть.
И с подобными мыслями мы выходим на задание. В сражении между двумя массовыми сознаниями подобное ослабление противника становится сильным ходом. Представьте, как легко вы смогли бы победить в кулачном бою, если бы умудрились убедить мускулатуру соперника, что на самом деле вы ей нравитесь. Именно так все и может обернуться, — резко завершил фразу человек на трибуне. — Нам необходимо соблюдать осторожность. Необходимо постоянно помнить о том, что происходит, потому что, если мы изменим свое поведение, эта тварь победит. Пускай наш противник размякает — будет просто замечательно. Но себе мы этого позволить не можем. Если у нее ничего не выйдет, она может отказаться от подобной стратегии. Но если мы дадим ей точку опоры — если у нее все начнет получаться, — повода для отказа от своих намерений у нее не возникнет.