Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Весь день Акайн провел за работой со своим наставником; они перекапывали песчаную почву, резали черенки, сжигали мертвые сучья и опавшую листву. Вечером они уединились в квартирке Тола, пили халин и разговаривали. В конце концов оба немного опьянели.

— Знаешь, я всегда мечтал заняться с тобой сексом, — признался Тол Чайб. — Этого нельзя было допустить, пока ты не стал мужчиной, но желание не проходило. Оно пугало меня. Обычно молодые мальчики меня не привлекают.

«Интересно, — подумал Акайн, — почему я привлекаю внимание мужчин с физическими недостатками?» Может, они чувствовали его собственную ущербность, пусть и не столь очевидную? У Тева не было других недостатков, кроме его пятен. Во всем остальном он был просто образцовым молодым мужчиной: верным, целеустремленным, прямодушным и благочестивым. Хотя и не слишком сильным. Теву недоставало пятого мужского качества. Что ж, никто не может быть идеальным, и другие качества Тева — его жизнерадостность и ум компенсировали этот недостаток.

Признание Тола Чайба смущало еще больше. Глядя на садовника, Акайн чувствовал его одиночество и тоску по утраченному: своей былой красоте и жизни в космосе. В этом пожилом мужчине, как в зеркале, отражалось будущее самого Акайна. Он может стать таким же. Хотя вряд ли его будут привлекать молодые мальчики. Это настоящее извращение, а недостаток Акайна, каким бы страшным он ни был, нельзя назвать извращением. Он был садовником, которому хотелось работать в саду. Постыдное стремление! Но не настолько ужасное, как совращение малолетних.

После очередной чашки халина он оказался в постели Тола Чайба, хотя и не вполне осознавал, почему так получилось. Пожилой садовник хотел этого, и Акайн чувствовал, что должен старому учителю. Такое объяснение подходило не хуже любого другого. Утром они расстались, и Тол Чайб на прощание подарил ему тропический цветок из школьной оранжереи. Цветок был пышным и голубым, как летнее небо, хотя почти без аромата. Акайн носил его с собой, пока цветок не завял, а потом бросил в океан. Это произошло на скалистом острове-ракетодроме. Спустя икун он сел в ракету и улетел в космос.

На станции его с радостью приветствовал Гехази Тев.

— Надо сказать, что расставание пошло мне на пользу, — признался он немного позже. — Я больше размышлял об эволюции звезд, чем о сексе. Конечно, нам есть что порассказать друг другу, но звезды — это моя работа.

Во время отсутствия Акайна Тев перебрался в другую спальню, где кроме него жили еще четверо физиков.

— У меня нет причин оставаться в старой комнате. С теми парнями у меня нет ничего общего. Я оставался там только в силу привычки. Да еще из-за тебя. Но ты уехал.

Их роман продолжился, хотя мог и закончиться в любой момент. Кто может сказать, что удерживает вместе мужчин или женщин? Они вернулись к старым привычкам, упражнялись в гимнастическом зале и ходили смотреть записи пьес, поставленных на больших станциях, таких как Тайлин. Обоим нравилось нежиться в бассейне, обоим нравилось наслаждаться сексом в комнате для интима.

Это помещение было маленьким, как и все остальные на небольшой станции. В комнате стояли низкая кровать, привинченная к полу, и два стула, передвигавшихся по пазам. В потолке имелось зеркало, которое при желании отворачивалось, но обычно партнеры оставляли его. На противоположной стене можно было просматривать голограммы. Теву нравились картины космоса: галактики, туманности, звезды, планеты. Акайн предпочитал пейзажи родной планеты.

Во время одной из встреч в комнате для интима Тев стал рассказывать о своей работе. Они уже покончили с сексом и теперь просто лежали на широкой кровати. На голограмме сияли изображения трех звезд — красной, белой и оранжевой. Зеркало на потолке отражало неподвижные тела: Тев отдыхал, лежа на животе, Акайн раскинулся на спине.

Позже Акайн вспоминал эту сцену, как вспоминал тот день, когда он влюбился в бабушкин сад.

В тот период Тев увлекся геометрией.

— Я составляю модели, чтобы видеть, что именно происходит на этом участке пространства. Должен тебе сказать, это не так уж просто. Мы установили для себя пять измерений и привыкли оперировать ими, не заботясь о том, сколько их есть на самом деле.

Но понять это возможно, только воспользовавшись компьютером. И как наши предки умудрялись чего-то достичь до изобретения компьютеров? Представь, каково это — пытаться понять Вселенную, считая на пальцах! Или рисуя схемы на песке. Неудивительно, что Вселенная в те времена казалась такой маленькой. И такой простой.

Что надо сделать…

Тев приподнялся и стал шарить по карманам своей формы, брошенной на стуле. Затем слез с кровати и опустился на колени рядом с голографическим проектором. Три звезды исчезли, и на их месте возник предмет неправильной формы, составленный из мерцающих белых линий. Предмет плыл по воздуху, медленно поворачиваясь и меняя очертания.

— Надо исключить одно из видимых измерений и заменить его невидимым аспектом. Ты можешь сказать, что это слишком очевидно и было проделано сотни раз, но все же изображение не будет адекватным реальным процессам во Вселенной. Но если изготовить большое количество таких моделей и каждая из них будет обладать хотя бы малой частью реальности…

Теперь почти все пространство комнаты наполнилось плывущими по воздуху предметами, все они состояли из мерцающих линий, но отличались по цвету. Некоторые были красными или оранжевыми, как умирающие звезды, но встречались и голубые, и зеленые, и желтые. Хах! Это было похоже на сад! Только все цветы имели неправильную форму и продолжали меняться на глазах. Одни развертывались, словно бутоны по весне. Другие сворачивались, словно поглощая сами себя. Пока один объект уменьшался, другой, рядом с ним, вырастал и усложнялся. У Акайна закружилась голова.

— Задача в том, чтобы совместить все эти модели в единое целое. Вот здесь не обойтись без компьютера.

— Но к чему все это? — спросил Акайн. — Неужели эта россыпь уродливых предметов служит какой-то практической цели?

— Уродливых! — воскликнул Тев, — Дорогой мой, да это смысл всей моей жизни! — Он уже снова уселся на кровать и обхватил колени руками. Тев явно любовался своими произведениями. — Конечно, я еще молод, и модели могли быть лучше. Но могу тебя заверить, это тоже совсем неплохо.

— Ты говорил, что пытаешься увидеть невидимое и постичь то, что не поддается пониманию. Может, это тебе и удастся. Никто не сомневается в твоем таланте. Но я абсолютно ничего не понимаю в вещах, которые поглощают сами себя.

— Тебе нужны другие модели. Что-нибудь похожее на растения и жуков.

— В этом я разбираюсь, — согласился Акайн.

Тев замолчал и некоторое время наблюдал за странными объектами, которые продолжали двигаться, уменьшаться, делиться, изменяться и исчезать. Сад из страшного сна. Заколдованный сад.

Наконец он снова заговорил:

— Представь себе этот участок космоса, это скопление звезд как рощу деревьев в засушливой местности, где растениям приходится искать влагу. Мы считаем почву плотной и каменистой, мы думаем, что она твердая. А на самом деле ее пронизывает множество корней, они уходят в глубь и в стороны, пробиваются между камней, пронзают почву, переплетаются между собой. Вполне вероятно, что они соприкасаются.

В той местности, где Акайн провел детство, было много деревьев-рощ, когда от одной корневой системы поднималось несколько стволов. Но ему было трудно представить соединенные таким образом звезды. Вероятно, во время обучения в школе он не уделял должного внимания занятиям по физике.