Лучшие притчи. Большая книга. Все страны и эпохи

Находясь как-то в пути по своим монастырским делам, два монаха забрели передохнуть и закусить с дороги на постоялый двор, где случай их свел с проезжим купцом.

Хозяин постоялого двора был так беден, что ничего не мог предложить гостям, кроме жалкой худосочной курицы величиной не более голубя. Когда курица была готова, хозяин снял ее с вертела и подал на стол целиком, надеясь, что сотрапезники сами поделят ее поровну между собой.

Взглянув на жареного куренка и тут же смекнув, что его едва хватит на одного едока, хитрый купчишка сказал, обращаясь к монахам:

– Сдается мне, святая братия, что ныне самый разгар великого поста. Не так ли? Не хочу, чтоб из-за меня вы нарушали закон. Так уж и быть, возьму на себя грех и избавлю вас от куренка.

Монахам ничего другого не осталось, как согласиться с пройдохой. Они не стали вдаваться в тонкости и объяснять купцу, что для странствующих монахов возможны некоторые поблажки.

Купчина уплел с превеликим удовольствием целую курицу и обглодал все косточки, а его двум сотрапезникам пришлось довольствоваться ломтем хлеба и куском сыра.

После трапезы все трое отправились в путь. Монахи шли пешком по бедности, а купец из-за своей скупости. Отмахали они немало, пока не оказались перед широкой рекой, преградившей им путь.

По обычаю былых времен, самый рослый и молодой из монахов, который был бос, взвалил себе на спину толстого купца и понес его вброд через реку.

Но, дойдя до середины брода, монах вдруг вспомнил о строгих предписаниях монастырского устава и остановился в недоумении. Сгибаясь под тяжестью ноши, он поднял кверху голову и спросил у купца, удобно сидевшего на закорках с башмаками и дорожным мешком в руках:

– Скажи-ка, любезный! Уж нет ли при тебе денег?

– Что за глупый вопрос! – подивился тот. – Пора бы тебе, братец, знать, что ни один уважающий себя купец никогда не отправится в дальний путь без денег.

– Очень сожалею! – сказал монах. – Но наш устав запрещает нам носить при себе деньги.

И с этими словами он сбросил купца в воду. Вымокнув до нитки, весь красный от стыда и досады, плутоватый купец был вынужден согласиться, что досталось ему поделом от монахов за давешнюю уловку с курицей.

Устрица и мышь

Как-то устрица угодила в сеть и вместе с богатым уловом оказалась в рыбачьей хижине.

«Здесь всех нас ждет неминуемая гибель», – печально подумала она, видя, как в сваленной на полу куче задыхаются без воды и бьются в предсмертных муках ее собратья по несчастью.

Вдруг, откуда ни возьмись, явилась мышь.

– Послушай, добрая мышка! – взмолилась устрица. – Сделай милость, отнеси меня к морю!

Мышь понимающим взглядом оглядела ее: устрица бы ла на редкость крупная и красивая, да и мясо у нее, должно быть, сочное и вкусное.

– Хорошо, – с готовностью ответила мышь, решив поживиться легкой добычей, которая, как говорится, сама шла в руки. – Но прежде ты должна раскрыть створки своей раковины, чтобы мне сподручнее было нести тебя к морю. Иначе я с тобой никак не управлюсь.

Плутовка говорила так убедительно и проникновенно, что обрадованная ее согласием устрица не учуяла подвоха и доверчиво раскрылась. Узкой мордочкой мышь тут же сунулась внутрь раковины, чтобы покрепче вцепиться зубами в мясо. Но впопыхах забыла про осмотрительность, и устрица, почувствовав неладное, успела захлопнуть свои створки, зажав крепко-накрепко, словно капканом, голову грызуна.

Мышь громко запищала от боли, а находившаяся поблизости кошка услыхала писк, одним прыжком настигла обманщицу и сцапала.

Как говорится, хитри-хитри, да хвост береги.

Язык и зубы

Жил-был на свете мальчик, страдавший серьезным недугом, которому иногда бывают подвержены и взрослые, – он беспрестанно разговаривал, не зная меры.

– Что за наказание этот язык, – ворчали зубы. – Когда же он угомонится и помолчит немного?

– Какое вам до меня дело? – нагло отвечал язык. – Жуйте себе на здоровье и помалкивайте. Вот и весь вам сказ! Между нами нет ничего общего. Никому не позволю встревать в мои личные дела, а тем паче соваться с глупыми советами!

И мальчик продолжал без умолку болтать кстати и некстати. Язык был наверху блаженства, произнося все новые мудреные слова, хотя и не успевал хорошенько вникнуть в их смысл.

Но однажды мальчик так увлекся болтовней, что, сам того не ведая, попал впросак. Чтобы как-то выпутаться из беды, он позволил языку сказать заведомую ложь. Тогда зубы не выдержали – терпение их лопнуло. Они разом сомкнулись и пребольно укусили врунишку. Язык побагровел от выступившей крови, а мальчик заплакал от стыда и боли.

С той поры язык ведет себя с опаской и осторожностью, да и мальчик, прежде чем вымолвить слово, дважды подумает.

Притча Франца Кафки

Врата Закона

У врат Закона стоял привратник. Пришел к привратнику поселянин и попросил пропустить его к Закону. Но привратник сказал, что в настоящую минуту он пропустить его не может. И подумал посетитель, и вновь спросил, может ли он войти туда впоследствии?

– Возможно, – ответил привратник, – но сейчас войти нельзя.

Однако врата Закона, как всегда, открыты, а привратник стоял в стороне, и проситель, наклонившись, постарался заглянуть в недра Закона. Увидев это, привратник засмеялся и сказал:

– Если тебе так не терпится, попытайся войти, не слушай моего запрета. Но знай: могущество мое велико. А ведь я только самый ничтожный из стражей. Там, от покоя к покою, стоят привратники, один могущественнее другого. Уже третий из них внушал мне невыносимый страх.

Не ожидал таких препон поселянин: «Ведь доступ к Закону должен быть открыт для всех в любой час», – подумал он. Но тут он пристальнее взглянул на привратника, на его тяжелую шубу, на острый горбатый нос, на длинную жидкую черную монгольскую бороду и решил, что лучше подождать, пока не разрешат войти.

Привратник подал ему скамеечку и позволил присесть в стороне, у входа. И сидел он там день за днем и год за годом. Непрестанно добивался он, чтобы его впустили, и докучал привратнику этими просьбами. Иногда привратник допрашивал его, выпытывал, откуда он родом и многое другое, но вопросы задавал безучастно, как важный господин, и под конец непрестанно повторял, что пропустить его он еще не может.

Много добра взял с собой в дорогу поселянин, и все, даже самое ценное, он отдавал, чтобы подкупить привратника. А тот все принимал, но при этом говорил: