Лучшие уходят первыми
Шрифт:
В шесть вечера Марина, распрощавшись с коллегами, неторопливо побрела домой. У нее мелькнула мысль дождаться темноты, перелезть через забор и вернуться в музей. Она нерешительно постояла на тротуаре, раздумывая, и момент был упущен.
Марина поднялась по лестнице на свой третий этаж, прикидывая, какие вещи нужно взять с собой сразу, а какие можно забрать потом. Не стала звонить, открыла дверь своим ключом. Ей было глубоко безразлично, дома Колька или нет.
Муж был дома – она услышала шум льющейся воды в ванной и Колькино бормотание. Слов не разобрать, но интонация воркующая. «С кем это он? – вяло удивилась она. – Неужели женщину привел?» Мысль эта, фантастическая
Марина подошла ближе – Колька купал в ванне собаку. Рыжую псину, похожую на лису. Увидев Марину, она дернулась. Колька не сумел удержать ее, и псина вырвалась на свободу. Оставляя мокрые следы, она помчалась на кухню прятаться. Колька рванулся вслед за собакой, но остолбенел, увидев Марину. Он стоял, открыв рот, и смотрел на жену, машинально вытирая руки о полотенце на животе. Пауза затягивалась.
– Мариночка! – вдруг закричал Колька, падая на колени. – Мариночка! Живая! – Он подполз к жене и обнял ее ноги. Лицо у него было исцарапанным, под глазом светил сочный синяк. – Я думал, ты умерла… – Он спрятал лицо в ее коленях. – Мариночка, если бы знала, как я тебя люблю!
– Откуда собака?
– Нашел на кладбище, – отвечал Колька. – Искал тебя… Где ты была? – Он смотрел на жену снизу вверх. От его жалкой позы и исцарапанного лица что-то дрогнуло в сердце Марины.
– Как ты мог подменить картину? – закричала она, отталкивая мужа. – Как ты посмел?
Изумление промелькнуло на Колькиной физиономии. Он с испугом смотрел на нее и молчал. Марина повернулась и вышла из ванной. Обескураженный Башкирцев побежал следом. Марина достала чемодан с антресолей. Она делала вид, что не видит мужа.
– Марина, не уходи! – взмолился художник.
– Я не буду жить с вором! – отрезала она, не оборачиваясь.
– Марина, он не вывез картину! Честное слово! – закричал в отчаянии Колька. – Не вывез!
– Он забрал их сегодня утром, – отвечала Марина. – А рейс в четыре… Я слишком поздно узнала…
– Не вывез! Я утром позвонил в аэропорт и… это… настучал.
– Ты позвонил в аэропорт?!
– Ага, позвонил.
– Тебя же теперь арестуют!
– Ну и пусть! Только не уходи, Мариночка! И дождись меня. Я так тебя люблю!
Он смотрел на нее глазами побитой собаки. Рыжая псина, словно почувствовав, что хозяину плохо, робко жалась рядом. И Колька, и собака смотрели на Марину так умоляюще, что она невольно рассмеялась. Колька немедленно бросился к жене и заключил ее в объятия. Марина попыталась вырваться, но Колька держал крепко. Псина взвыла от ужаса.
– Не уходи, Мариночка! Я дурак и скотина! Я больше не буду! Мариночка, пожалуйста!
Марина пыталась высвободиться из Колькиных объятий, собака выла все громче.
– Перестань выть! – заорал Колька на собаку. Она закрыла глаза и присела. Под ней тут же расплылась лужа.
– Как ее зовут? – спросила Марина.
– Его. Рыжий. Он еще маленький. Ты не уйдешь?
– Не знаю, – ответила она. – Мне нужно подумать… Убери, пожалуйста, за своей собакой.
– Мариночка, а как ты узнала? – Колька наконец задал вопрос, который мучил его со вчерашнего дня. Утром он принес в спальню кофе и горячие круассаны на большом деревянном подносе, расписанном румяными боярышнями.
– Узнала. Я же все-таки искусствовед, – с
достоинством ответила Марина, заталкивая под спину подушку и усаживаясь поудобнее. – Неужели ты думаешь, что я не отличу твою кисть от кисти известного американского импрессиониста начала века? Правда, узнала я слишком поздно…Верная свой привычке напускать туман, а также в воспитательных целях, Марина ничего не собиралась объяснять Кольке. Пусть помучается!
– Мне стыдно за тебя, Николай. Вместо того чтобы совершенствовать свое мастерство, ты встал на скользкий путь обмана. Не ожидала… Впервые в жизни мне не хотелось идти домой, – продолжала Марина, намазывая булочку своим любимым сливовым джемом. – Бродила по городу, много думала о нас…
Башкирцев внимал словам жены, опустив голову. Больше всего ему хотелось спросить, где она провела две последние ночи. Разве можно бродить по городу две ночи подряд? Но он чувствовал, что пока касаться этой темы не следует.
«Ромка, гад… – невнятно думал он, – убеждал, что никто не разберется, не Третьяковка, мол… За такие бабки… Скотина!»
На кладбище на Кольку нашло помрачение, иначе он и не подумал бы звонить в аэропорт. Он сдуру решил было, что исчезновение Марины – расплата за «Девушку с розой». Судьба. Кисмет [7] . Недаром они так похожи, Марина и девушка. Исчезла девушка, исчезла Марина. Дурак! Меньше пить надо!
7
Предопределенность (араб.).
А его ночные скитания по старому кладбищу? Мистика какая-то, сплошной сюр, как говорит один знакомый художник… Кукла в розовом платье…
Башкирцев поежился – и вспоминать не хочется… еще приснится, упаси господи. Эрик… арестован? Или улетел? Если арестован, то потянут Рому, потом его, Башкирцева… И Ромка не звонит… Ох, не к добру!
…Марина уехала в музей. Башкирцев остался на хозяйстве, пообещав пропылесосить ковры и починить телевизор. Оба сидели на кухне – Колька на табуретке, собака на полу.
– Слушай, Рыжий… – начал художник, задумчиво помешивая ложечкой очень сладкий кофе. – Слушай, Рыжий, я чего-то не врубаюсь… Она говорит, что узнала про картину и потому не пришла ночевать, так? А этот придурок Эрик вчера улетел в четыре, когда она еще ничего не знала. Так? – Колька со стуком поставил на стол кружку. Рыжий шумно вздохнул, сочувствуя. – Ничего не понимаю! Вот так, Рыжий, они нас и дурят. – Колька помотал пальцем перед мордой пса. – Чего ж она тогда последние две ночи не ночевала дома? Если ничего не знала? Переживала, говорит. И не пришла ночевать. Где же она была?
Башкирцев задумался.
– Может, все-таки знала? – осенило его. – Нет, не получается. Откуда? Но если все-таки знала… зачем тогда бросаться обвинениями и собирать чемодан? Зачем становиться в позу? Фигня какая-то! Ничего не понимаю! Я как идиот бегаю по кладбищу, звоню в аэропорт, сдаю придурка Эрика вместе с Ромой… И где, интересно, теперь эта чертова картина? Слушай, а может, они не врубились? – Коля посмотрел на Рыжего. Тот вздохнул, сочувствуя. – Ну, звонит какой-то псих… мало ли… Может, они только на бомбы реагируют? – Колька отпил из кружки. – Нет, брат Рыжий, все-то они сразу просекли. И взяли этого американского гражданина за… жабры. И меня тоже возьмут… не сегодня завтра. – Голос его дрогнул от жалости к себе. – Она тебя сразу же вытурит. Она терпеть не может собак.