Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)

Это была чистая победа и настоящий подвиг. Фотография капитана Эссекса красовалась во всех сводках новостей и была навечно зафиксирована в анналах Сети. Земля гордилась своим воином и осыпала его почестями. Но сам Эссекс что-то очень важное оставил на марсианской орбите среди обломков «Роканнона».

Психологическое кондиционирование он прошел за два месяца и был признан годным к летной службе. «Роканнон-2» уже готовился к ходовым испытаниям. А Эссекс изменился до неузнаваемости. Он стал медлителен и задумчив. В его душе поселилась тоска. Эссекс не хотел быть героем и совершать подвиги. Еще в училище ему объяснили, что героическим личностям в космосе не место. Слишком дорого стоят боевые корабли для того, чтобы проявлять на них чудеса храбрости. Группа F даже в лучшие времена насчитывала не более пятидесяти судов, включая мелюзгу, и ходили на них люди благоразумные, военные в лучшем смысле этого слова. То есть способные рисковать, но всегда четко знающие допустимую границу риска. И старающиеся не переступать ее.

Земля воевала с бывшими колониями методично и аккуратно. Искала бреши в чужой стратегии и била туда. Но, как говорил капитан Успенский (и был за это многократно наказан), «против второго принципа термодинамики не попрешь». Сто раз Эссекс видел, как другие офицеры расплачиваются за чужие ошибки. И надеялся, что ничего подобного с ним не случится. Но вот — случилось. Эссекс выбрался из безнадежной ситуации. И понял вдруг, что еще раз у него такой фокус не получится.

А главное — он потерял веру в благоразумие своих коллег. Оглядываясь назад, он там и сям видел пробелы в стратегическом планировании, стыдные тактические ошибки и хронический недосмотр по мелочам. Раньше он этого почему-то не замечал. А теперь любая нечеткость резала ему глаз. Эссекс всех и вся подозревал в разгильдяйстве и недомыслии, и подозрительность его стала приобретать маниакальный характер.

Нечеловеческим усилием воли он снял «Роканнон-2» с земной орбиты и повел его к Марсу. Но в строй Второго крыла прикрытия дестроер поставил старпом. А Эссекс заперся в каюте, вызвал Успенского и рассказал ему о своей проблеме, запинаясь и пряча глаза.

— А ты не нервничай, Фил, — посоветовал Успенский. — Во-первых, война кончается. А во-вторых… До тебя просто еще слухи не дошли. Нашему крылу нужен молодой и толковый начальник штаба. Кандидатур на сегодня две. Я отбрыкиваюсь, как могу. А ты согласись. И все. Как раз для тебя должность. Засядешь на бэттлшипе, и никаких проблем. Главное — психологам ни слова. А то мигом вниз загремишь.

— Не знаю… — пробормотал Эссекс в замешательстве. — Понимаешь, Алекс, я страшно боюсь ошибок. Любых. И своих в том числе.

— Главное, психологам об этом не говори, — повторил Успенский.

— Слушай, Алекс, неужели я заболел? — в ужасе выдавил из себя Эссекс.

Успенский рассмеялся.

— По-моему, Фил, ты просто вырос, — сказал он. — Ничего, привыкнешь. А за совет с тебя причитается.

Через неделю Эссекс перешел на штабную работу и с этого момента ни разу не управлял кораблем лично. И действительно успокоился. Потом его выдвинули в командиры Второго крыла. Потом — в начальники штаба группы F. В этой должности он прошел еще одну войну, точнее полторы, если считать рейд устрашения на Венеру. Он стал опытным штабным офицером и редкостной сволочью. Но группа F его терпела. В конце концов, адмирал Рашен мог быть при желании таким зверем, что Эссекс на его фоне просто терялся. И все признавали: оба этих незаурядных человека заслужили право вести себя так, как им хочется. Зато с ними не пропадешь…

…Сейчас две незаурядные личности неспешно шагали по бетонному плацу к зданию Адмиралтейства. Рашен сделал легкое движение рукой, и охрана почтительно отошла подальше. Эссекс поежился: он без охраны чувствовал себя неуютно. Рашен, наоборот, телохранителей на дух не переносил. Он всегда говорил, что телохранители отчего-то слишком долго живут, а вот охраняемые ими тела — наоборот.

— А вас что, команда не касается? — бросил Рашен через плечо адъютантам.

Мейер и Мозер очень похоже сморщились и немного приотстали.

— Ну? — спросил Эссекс. — Есть идеи?

— Ты бухгалтерию подчистил?

— Успел.

— Значит, ты ничего не знаешь. Все на меня вали. Я на «Рипли» ездил? Ездил. С Абрамом имел конфиденциальную беседу? Да. А больше тебе ничего не известно.

— Как скажешь, Алекс.

— И запомни. Есть только один тип вооружения, которым можно подбить наши суда с Земли. Это решения Собрания Акционеров. Пока Собрания не было, мы потенциально сильнее всех.

— Ага, — уныло кивнул Эссекс.

— Я этих идиотов буду защищать, даже если они мне это запретят в приказе, — неожиданно зло прошипел Рашен. — Если Абрам найдет следы чужих…

— Угу, — поддакнул Эссекс.

— Может ведь такое быть, правда, Фил?

— А то, — снова кивнул Эссекс и покосился на своих охранников.

— Да что ты все озираешься?

— Отвык, — смутился контр-адмирал. — Как-то здесь очень неуютно. Ветер… И все такое.

— Потолка нет? — спросил Рашен язвительно. — Жопу спрятать некуда?! Кр-р-рыса штабная…

— Ты чего? — обиделся Эссекс. — Совсем уже… Того.

— И как я с тобой воевать буду? — пробормотал Рашен, глядя в хмурое небо. — Одно слово — Задница. Эссекс, смени фамилию.

Эссекс протянул руку и крепко взял адмирала за локоть.

— Не психуй, Алекс, — попросил он. — Отобьемся как-нибудь.

* * *

На большой дисплей, занимавший целую стену в кабинете адмирала флота, была выведена карта Марса. Ничего подобного Рашен увидеть не ожидал и удивленно на карту вытаращился. Эссекс, оказавшись в закрытом помещении, сразу повеселел, расправил плечи и ел взглядом начальство.

— Здравствуйте, молодые люди, — сказал адмирал флота Кёниг, отмахиваясь от положенного по уставу салюта. — Прошу садиться. Как самочувствие? Настроение? Что группа F?

— Самочувствие в норме, вверенная мне группа без происшествий, ожидаю приказаний, — доложил Рашен, усаживаясь в кресло.

— Настроение боевое, — соврал Эссекс, садясь так, чтобы Рашен хотя бы отчасти прикрыл его от Кёнига.

— Работать готовы? — спросил Кёниг. Рашен и Эссекс переглянулись.

— Так точно, сэр, — сказал Рашен, но интонация его была скорее вопросительная.

— Сейчас объясню, — улыбнулся Кёниг. На флоте его за глаза обзывали «Дядя Гуннар». С такой вот дружелюбной улыбкой Кёниг приказывал бомбить заведомо гражданские объекты или намекал, что десанту следует быть пожестче при захвате марсианских городов. А на Венере Кёниг устроил форменное побоище. Рашен шефа не винил. Дядя Гуннар подчинялся Директорам, а земное правительство очень хотело запугать сепаратистов так, чтобы и внукам заказали ссориться с метрополией. Увы, результаты были получены с точностью до наоборот. Население Земли по-прежнему не дотягивало до ста миллионов, и бескрайние просторы, ждущие умелых рук, лежали в запустении. А свежая кровь, застоявшаяся на планетах-колониях, не спешила влиться в жилы земной цивилизации, страдающей бесплодием и генетическими сбоями. Сепаратисты предпочитали с чудовищными трудностями обживать свои жестокие миры, а Землю обзывали колыбелью вселенского зла. Их тоже можно было понять. Со времен страшной Полуночи, убившей девяносто восемь землян из ста, едва минул век, и тем не менее за это столетие Земля умудрилась развязать две межпланетных войны.

— Итак, господа, — сказал Кёниг. — Есть для вас халтура. Причем ее хорошо оплатят. Сделка бартерная, но очень выгодная для Земли.

— Опять Марс, — тоскливо кивнул Рашен.

— Опять, — согласился Кёниг. — Но он сам просит о содействии. Официальный заказ правительства Республики. В порядке, так сказать, оказания помощи согласно договору о сотрудничестве, дружбе и ненападении. Смотрите, господа.

Карта за спиной Кёнига сменила масштаб, и наметанный глаз Рашена тут же опознал участок марсианской поверхности недалеко от южного полюса.