Лукреция

Сердце вставляют в грудную клетку девушки-синтетика.

Экран загорается: «ИНИЦИАЦИЯ… 3 %… 5 %…»

Голос снова: «Забыли сказать — обратной дороги нет».

Лукреция взвыла. Её спина выгнулась, обнажив шов вдоль позвоночника. Из трещин хлынул электролит, пахнущий миндалём и сожжённой кожей.

— Они лгали! — она била кулаком по краю ванны. — Я думала… Думала, это будет как сон. А они…

Я поймал её лицо в ладони. Слёзы-антифриз жгли пальцы.

— Они стёрли мои последние воспоминания. Тот запах маминых духов… Звук её смеха… — голос рассыпался на отдельные биты. — Оставили только боль. Чтобы я помнила, ЧЬЯ я.

Мне стало жалко её… Странное ощущение, неизвестное мне до этого момента, обожгло грудь изнутри. Я поддался порыву и прижал её лицо к груди, игнорируя боль от обморожения. Она просто повторяла, как молитву: — Я не просила этого. Никогда не просила…

— Я верну тебя к жизни.

— Я давно умерла…

— Ты будешь жить.

Мы сидели обнявшись, пока чёрный смог за окном не сменился ядовитым рассветом.

Утром я собрал все свои приборы и вплотную занялся её телом. Диагностика высвечивала жёлтые предупреждения: «Резерв памяти — семнадцать процентов. Эмоциональный модуль — коррозия. С5-С6: критический износ.»

Я потихоньку выполнял заказы Эйнара, а все свободное время пытался починить тело Лукреции, постепенно знакомясь с перекупщиками синтетиков. Это всё было незаконно, но по разговорам я узнал, что Эйнар самый честный и скрытный персонаж на черном рынке деталей. Он один из немногих, кто продавал пересобранных синтетиков за пределами нашего государства. Зная это пару месяцев назад, я бы отказался от сотрудничества с ним, но теперь у меня была Лукреция. Я должен был зарабатывать деньги, чтобы спасти её, вытащить из лап смерти и забвения…

* * *

Однажды поздно вечером в мою дверь раздался стук. Я осторожно подошел и посмотрел в видеоглазок. Эйнар.

Сразу же открыл дверь, но Эйнар толкнул меня и ворвался в комнату, заставленную деталями и инструментами. В ванне с азотным коктейлем отдыхала Лукреция, уйдя в режим энергосбережения.

— Тим, это что такое? — выпалил он в ярости.

— Мой синтетик, — растерянно ответил я.

— Ты мне не пизди тут! Она нихера не твоя! Почему эта помойка спит в твоей ванне?! Ты из-за нее связался с Медным?!

— Эм… Я купил у его людей детали…

— Ты купил у него наноботов! Он мой конкурент! Он уже вышел на тебя!

— Разве он знает про меня?

— Он может узнать через тебя про меня! И тогда меня уволят из корпорации! Если я потеряю работу, то ты будешь первый, к кому я приду. Медный давно хочет поднасрать мне, он не упустит ни единого шанса!

— Я не думаю, что тебя…

— Слушай, а ты зачем её чинишь? Ты что, влюбился в хлам?! — он схватил меня за воротник и придавил к стене. — Это программа, Тим! Красивая коробочка с предсмертными глюками! Я видел таких, как ты. Человек любит по-настоящему. И умирает от этой любви тоже по-настоящему! Тим, опомнись! Это всё равно, что влюбиться в холодильник!

Я не отводил взгляд.

— Она не просто синтетик. Она — настоящая душа, сознание человека. Я не предам её.

— Пойми, через месяц начнутся проверки, — он ткнул пальцем в мою грудь. — У неё нет чипа анонимности, и ты её не покупал. Они найдут вас. Её утилизируют, а тебя отправят в радиационные шахты.

— Уходи, Эйнар.

— Я-то уйду. Только ты пожалеешь, что не послушался меня. Скоро примут закон. И ты поплатишься жизнью за связь с этим дерьмом!

Эйнар вышёл, резко хлопнув дверью. Я рванул в ванну и разбудил Лукрецию. Она коснулась моей руки — её пальцы дрожали, как листья в ураган:

— Я всё слышала. Отвези меня обратно. Избавься от меня, пока не поздно.

— Нет.

Я припал к её губам, не в силах больше сдерживаться. Она тут же ответила мне. Её губы были как замёрзший металл — гладкие, отполированные временем до матовой тусклости. Я прикоснулся осторожно, боясь сломать хрупкую иллюзию. Холод пронзил рот, пополз вниз по горлу, но будто внутри меня вспыхнуло короткое замыкание — искра между оголёнными проводами сердца и души. Голова закружилась, ноги стали ватными. Тихое гудение процессора вибрировало на моих зубах. Запах озона. Когда я отстранился, на её щеке мигнул голубой индикатор — сбой эмоционального модуля.

Я столько раз целовал обычных женщин, но этот поцелуй был самым настоящим.

Глава 4. Указ

Эйнар продолжил работать со мной, но наши отношения стали механическими. Он просто писал нужные детали и назначал дату, я просто выполнял и привозил заказы к какому-то гаражу. Мы больше не виделись лично, я перестал ходить в бар. Всё свободное время проводил рядом с Лукрецией.

Мы существовали в странном симбиозе боли и нежности. По утрам, когда смог за окном густел до нефтяной черноты, я будил её, вливая в горловую щель стакан отработанного хладагента. Она просыпалась с кашлем — резкими звуками, напоминающими замыкание проводки.

— Доброе утро, доктор, — голос её скрипел, пока не прогреется речевой модуль.

Мы выработали ритуал: я ежедневно смазывал её суставы, пока она пересказывала новости с запретных частот.

Её прошлое вылезало обрывками. Однажды, вставляя новый фоторецептор в глазницу, я случайно задел пучок нейронных связей.

— Осторожнее! — она засмеялась, и смех неожиданно превратился в рыдание. — Он… Он заставлял меня держать раскалённые угли от кальяна во рту. Говорил, хочет увидеть, плавятся ли синтетические зубы.

Я выронил пинцет. Она поймала его дрожащими пальцами и вложила обратно в руку.

— Не бойся. Я уже не чувствую температуры, — на экране диагностики всплыло предупреждение: «Эмоциональный модуль — критическая перегрузка».

Мы научились любить в перерывах между ремонтами. Она смеялась, когда я ронял инструменты или что-то делал не так. Я приносил с чёрного рынка жизненно необходимые детали.

Однажды мне удалось вытащил из грудной клетки древнего синтетика-дворника аудиочип с музыкой XXI века. На корпусе красовалась наклейка с полустёртым черепом и скрещёнными гитарами.

— Ого, что это? Аудиочип? — через прикосновение она подключила карточку к своему динамику. Стена звука ударила по барабанным перепонкам: визг меди, рёв, будто все демоны ада вырвались на свободу. Я знал, что раньше была другая музыка, но никогда не слышал прежде…

Лукреция дёрнула головой, как пойманная на краже.

— Это моя любимая песня, это рок! «Smells Like Teen Spirit». 1991 год, — её голос внезапно стал чётким, профессорским: — 146 BPM, диссонирующие аккорды, вокальная партия с эффектом разрушения…