Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
Прохладные лучи исчезают.
Первым из учеников навестил Софию в больнице Миша Хайкин. Он явился совершенно неожиданно и, конечно, гораздо раньше посетительского часа.
В распахнутом окне появилась шапка черных вьющихся волос. Потом одним прыжком Негус очутился в палате. И вот он стоял уже перед ее койкой.
— Угадайте-ка, что я вам принес, София Николаевна! Вы только поглядите — и выздоровеете в три минуты!
Он развернул перед изумленной Софией пакет — множество листов газетной бумаги, сунул их под стул, осторожно поправил подушку, на которой лежала София, и вдруг поцеловал ее в лоб.
— Что с тобой, Хайкин Моисей? — возмутилась Со-фика, смущенно
— Пустяки! — перебил ее Миша, по-прежнему улыбаясь, но все же бросил опасливый взгляд на окно. — Главное, чтоб не сцапали эти, что проверяют у дверей. На остальных мне наплевать, главное, чтоб ты… вы не краснели за меня. Кто такой Миша Хайкин? Бездельник, ловчила, болтун и так далее, как говорит замдиректора товарищ Каймакан. Что вы так смотрите на меня? Я знаю, что он сказал обо мне на вашем партийном собрании. И что вы ответили ему. Кое-кто посвятил меня в ваши секреты. Кто — это мое дело. Знаю, кто. как говорится, закрыл меня грудью. Не жалеете об этом?
Он склонил набок курчавую голову и, словно фокусник перед публикой, вытащил из-под мышки коленчатую жестяную трубу.
— Посмотрите на эти колена, на точность стыков, чистоту швов! И учтите — жестяной мастерской у нас в школе нет, инструментов настоящих нет. Все сделано вот этими руками.
Он наклонился и продел руку в трубу, словно в рукав пиджака.
— Не думайте, что это печная труба. Печную и Володя Пакурару сумеет сделать. Эту я делал по специальному заказу. Для фруктовой сушилки в Котлоне. Инженер Каймакан сперва не хотел, но председатель Матей Вылк) сказал, что вы обещали ему. Я ее сделал быстро и чисто, — еще раз похвастался он, поворачивая трубу и так и этак. — Для вас я это сделал, София Николаевна.
Хайкин немного помолчал, потом высвободил руку из трубы и продолжал:
— Кроме того, на днях кончаем крыть крышу новой школы. К тому времени, когда вы вернетесь, мы подвезим и желоба и водосточные трубы, разделаемся с водопроводом и застеклим окна. И, как я сказал, мой сектор, насчет которого мы пошли на пари…
— Какое пари? — не поняла Софика.
— Это самое… социалистическое, — поспешил успокоить ее Хайкин.
— Ты хочешь сказать — соревнование? — улыбнулась Софика.
— А если София Николаевна выпишется раньше? — вмешалась любопытная соседка. — Проиграете пари?
— Ни в коем случае! — ответил Миша быстро, словно для того, чтобы она не успела засмеяться. — Во-первых, пари заключила вся бригада. Что касается Хайкина, то есть жестяных работ, так пусть все знают: отлынивать парень, конечно, отлынивал, но нащелся человек (кто? — мое дело), подобрал к нему ключ и дал ему в руки ножницы. Ножницы для жести!
Он стал стричь пальцами воздух.
— Теперь я ничего на свете не боюсь. Возвращайтесь скорей, София Николаевна, увидите, какие дела делает Хайкин и остальные четверо… мои помощники. Увидите, как мы кроим жесть, и железо, и медь… Да, да!
— Отлично, отлично, Миша! — сказала довольная, смягчившаяся София. — Только не хвастайся так. А все-гаки, кто тебя надоумил взяться за ножницы? Разве это секрет?
Миша замялся на мгновение, покосился еще раз на распахнутое окно и присел на краешек койки:
— Мастер. Ну, я это расскажу в другой раз… С водопроводом все-таки получается скандал, — жалобно улыбнулся он. — Мадам нашего мастера Пержу стоит на своем. Я уже как-то подбивал наших сделать на нее налет, но дело не пошло: подняла крик, весь квартал на ноги поставила — что, да почему, да какое право мы имеем разрушить ее апартаменты? Какое ей дело до нашего пари!
— Погоди, погоди! — вдруг встревожилась София. — Что ты тут мелешь? Какой налет? Я не понимаю?
— Видите ли, мне пришла в
голову идея, — ненадолго задумался Миша. — Что, если прислать ее сюда? Вы между собой договоритесь, без участия мужчин. Заметано?— С кем я должна договариваться, трещотка ты этакая? — засмеялась София.
— С мадам Пержу, конечно! — лукаво удивился Миша. — Это будет лучше и вам и нам. Когда мастер Пержу зазвал меня к себе и дал мне ножницы, я слышал, как они между собой грызутся… Эх! — запнулся он досадливо. — Вот уже и выдал один секрет. Зато про второй ни за что не скажу…
— Нет, скажешь! Потому что я больная, возьму и умру от любопытства, если не дослушаю всей твоей болтовни, — заразительно засмеялась София.
— Болтовня! — возмутился Негус. — Болтовня! — И тут же смягчился: — Эх, София Николаевна, дорогая… Да будет вам известно, что Сергей Сергеевич по уши влюблен. Знаете, в кого? — Он ткнул в Софию пальцем. — Да, да! Уже больше года. Он рассказывает нам про одного парня, Алешу, который полюбил без памяти свою Марчелу. И не смеет ей признаться, потому что вернулся с войны без ноги. Алеша — это лично он, Сергей, только в своем рассказе он руку заменил ногой. Он боится вам сказать! Понимаете, в чем загвоздка? Погодите, погодите, я еще не все сказал! Сергей — это такой человек, такой человек… ну прямо дар божий, — захлебывался Миша, а София то открывала, то закрывала замочек сумочки, вынутой из-под подушки. — Я с самого начала почуял, что рассказывает он неспроста. Ну, думаю, пускай плетет, что душе угодно. С другой стороны, если хотите знать, во всем, что он говорил, была истинная правда. Да, я уже догадывался, в чем дело, но перед ребятами не подавал вида. Но в последнее время… ну, примерно с тех пор, когда вы заболели… ничего и говорить не надо было: тут уже все его секрет по глазам прочитали. Он, понимаете ли, полюбил свою Марчелу еще на фронте, когда еще не знал ее. Я в этом, конечно, не разбираюсь… только я верю, что так и было. Алеша ни за что неправды не скажет…
В палате стояла такая тишина, что паренек невольно оглянулся. Соседки Софии, смущенные тем, что услышали, лежали отвернувшись, затаив дыхание.
— Конечно, — заметил Миша, почувствовав напряженность молчания и словно пытаясь смягчить впечатление, — конечно, Сергей не был путешественником, каким он изобразил Алешу. Сергей был боксером. Это по его надломленному носу видно, по стальным мускулам. Эх, если б он дал разочек своей левой рукой нашему замдиректора Каймакану! Мамочки мои!
— Ну, ступай уж, Миша! — сказала наконец София, — ступай, жестянщик, я уже устала, я твоей болтовней сыта по горло, мне ее на целый год хватит!
— Хо-хо! Через год я уже буду в Котлоне! Так вот, — обернулся он уже на пороге, словно обращаясь ко всей палате, — Котеля пригласил меня к ним в село, чтоб помочь с этой сушилкой. Правда, товарищ Пержу сперва хотел меня задержать после выпуска мастером-жестянщиком, как говорится — „мастером-ломастером“. Ведь в новом здании будет жестяная мастерская для всей Нижней окраины — разные там корыта, кастрюли… да и более крупные работы: как видите, нам уже начали давать заказы, — он похлопал по коленчатой трубе. — Да здравствуют ножницы! Ну, будьте здоровы!
Он медленно приоткрыл дверь, сунулся было в коридор, но тут же вернулся и метнул взгляд на окно.
— Миша! — предупредила его намерение воспитательница. — Ну-ка, иди сюда, чертенок ты этакий!
С паренька сразу соскочила вся его дурашливая самоуверенность.
— Скажи-ка мне по совести, — спросила София, краснея, — ты мне тут не морочил голову нарочно, а?
— Как это так? — удивился парень.
Его смуглое лицо совсем потемнело. Губы искривила гримаса ребяческой обиды. Он вытащил из кармана бумагу, быстро разгладил ее на колене и дрожащими руками стал заворачивать свою трубу.