Луна - Солнце мертвых

А ведьма заливисто расхохоталась:

— Да вы вовсе не так любезны, как казались вначале, сэр странствующий рыцарь. Но согласитесь, похоже, это совсем разные вещи — приставать к беззащитной, несчастной молоденькой девушке или…

— Или?! — проревел я. — Или якшаться со старой ведьмой, ты хочешь сказать?!

Эрцебет жеманно поморщилась.

— Как вы метко выразились "якшаться", — можно со всеми, сударь. Кому-кому, а вам это, кажется, отлично известно, — нравоучительно произнесла она. (Если то был намек, то я его, черт подери, не понял!) — Главное при этом не потерять головы — и в прямом смысле, и в переносном.

Клянусь, я едва не задохнулся от возмущения: надо же, докатился — сижу тут и выслушиваю этические сентенции, и от кого?! — проклятого дьяволова отродья!

— Ах ты!.. — прохрипел я и вдруг замолчал, потому что взгляд мой случайно упал на священника и Яна. О боже! Оба сидели, закрыв глаза и как-то неестественно выпрямившись… Я схватил Яна за руку — она была холодна как лед.

Ведьма тихонько рассмеялась:

— Вы удивлены, мой рыцарь? Вы озадачены?

— Но… — Я только оторопело вертел головой: они не подавали никаких признаков жизни, хотя всего лишь минуту назад…

— Ну вот вы и остались один, сударь. — Улыбка Эрцебет была сама кротость и очарование. — И теперь никто вам уже не поможет, никто не защитит, — она ухмыльнулась, — ни крестом, ни мечом.

— Что ты сделала с ними?.. — едва шевеля непослушным, одеревеневшим языком, с трудом проговорил я.

Ведьма пожала плечами:

— Ничего, мой витязь. Они просто уснули, как уснул граф, его слуги, как уснули бы и вы, если бы… — И замолчала.

— Если бы?! — Пальцы мои судорожно впились в мягкую обивку дивана.

Черные глаза Эрцебет сузились.

— Если бы не это. — Она протянула руку, и я вдруг почувствовал жжение в пальце, на который было надето железное кольцо Моргенштерна.

— Ах вот оно что… — только и смог прошептать я.

Она кивнула:

— Именно это. Мне нужно кольцо, но взять его я пока не могу, как не могу, к сожалению, и убить вас, так как кольцо на вашей руке.

Я рассмеялся. Боюсь, истерично.

— И где же выход? Неужели будешь сидеть и ждать, пока я умру с голоду.

Ведьма покачала головой:

— Вовсе нет. Еще до рассвета вернется Карл, и не только Карл, и вот тогда…

Я оцепенел от ужаса, потому что увидел вдруг большие старинные часы. Они показывали уже без четверти двенадцать, а Ян говорил, что к часу ночи нам обязательно нужно быть у Каменной Пустоши, чтобы… Господи, но что же теперь будет! Ян и священник спят мертвым сном, я не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, а остальные в доме кузнеца ждут нашего возвращения и без Яна, конечно же, не смогут ничего предпринять. Да если бы даже и смогли — я уверен, это лишь привело бы к бессмысленным и бесполезным жертвам.

А Эрцебет точно угадала мои тревоги и мысли. Она хищно улыбнулась и лениво и томно откинулась на подголовник огромного графского кресла.

— Будем ждать, сударь, — нежно промурлыкала она. — Мне торопиться некуда, а вам тем более. Будем ждать Карла…

Хотя воздух в спальне, несмотря на распахнутое в ночной сад окно, был ужасный, да и камин чадил так, что глаза резало до боли, я, видимо, все-таки сохранил еще какие-то жалкие остатки мыслительных способностей, потому что понял: проклятьями и криком тут ничего не добиться, а раз так, то лучше не злить ведьму попусту, как пикадор быка, а попытаться с помощью своего мужского обаяния и хитрости любой ценой погасить дьяволову свечу. Однако без соизволения Эрцебет я не в силах был сделать и шагу, а значит…

— Хорошо, — устало и скорбно вздохнул я, придав донельзя убитое выражение своему и так, наверное, далеко не цветущему в тот момент лицу. — Будь по-вашему. Вы победили, прекрасная ведьма, и я смиренно слагаю оружие у ваших не менее прекрасных ног!

Выплюнув кое-как эту напыщенную тираду, я попытался разжать пальцы, чтобы бросить ненужный теперь тесак, но, провалиться на месте, даже и этого сделать не удалось. На Яна же и священника, которые крепко спали с оружием в руках, право, просто жутко было смотреть.

Однако Эрцебет улыбнулась — нет, что ни говорите, а доброе слово и ведьме приятно, — и кокетливо погрозила мне пальчиком (ну прямо совсем как тогда!).

— Какой же вы прыткий, мой рыцарь!

В ответ я замысловато пошевелил бровями — единственным, чем еще мог шевелить.

Пожалуй, с минуту она пристально смотрела мне в глаза, но эту пытку я, похоже, выдержал с честью, потому что, улыбнувшись еще сердечнее, она тихо произнесла:

— Ну, если вам так хочется… — И в ту же секунду пальцы мои разжались сами собой, и тесак с глухим стуком упал на мягкий ковер.

— Б-благодарю, — насколько мог вежливо промычал я и, пользуясь моментом, сделал попытку, пусть сидя, но хоть как-то размять уже онемевшие руки и ноги.

И представляете, это мне удалось! Ей-ей, удалось! Правда, Эрцебет ни на миг не спускала с меня своего кошачьего взгляда, и я по-прежнему чувствовал себя беспомощной, жалкой игрушкой в ее изящных тоненьких пальчиках.

— И что дальше? — насмешливо спросила она, когда упражнения мои благополучно приблизились к завершению.

— Ничего. — Я несмело пожал плечами, решив и далее играть роль напуганного до смерти простака. — Просто сижу вот и думаю: ну неужели же все это правда, а не сон?

Она улыбнулась:

— Вы хотите спать?

— Нет-нет! — Я отчаянно замахал руками, благо теперь снова было, чем махать. Другой вопрос — сколь надолго, но о грустном лучше не стоит.

Однако Эрцебет была настроена довольно приветливо. Разумеется, для ведьмы.

— Тогда сидите спокойно и не делайте резких движений. А главное, не пытайтесь лезть в карман за револьвером.

— Что вы, что вы, как можно!..

И вот в таком, с позволения сказать, ключе прошли, а точнее, проковыляли — потому что время для меня потянулось вдруг ужасно медленно — следующие пять минут. Потом еще пять, и я невольно вновь посмотрел на часы — обе стрелки, и большая, и маленькая, приближались уже к цифре "XII".

Внезапно мне почему-то подумалось, что с последним в эти сутки боем часов все вокруг завьюжит, завертится и вообще начнется самая что ни на есть разнузданная чертовщина. Я зябко поежился…

— Нет-нет, — сказала Эрцебет. — Это типично обывательские предрассудки, но я не виню вас, потому как разве лишь специалисту известно, что любая уважающая себя нечисть, если только не случится чего-либо из ряда вон выходящего, предпочитает действовать от часу пополуночи и до…

— Третьих петухов? — робко попытался блеснуть я эрудицией.