Лунная девушка [= Девушка с Луны] [The Moon Maid]
Шрифт:
Как долго мы были на марше, я не знаю. Все время стоял день, и измерить время было невозможно, так как солнце или иные небесные ориентиры отсутствовали. В результате я испытывал не только физические, но и нравственные страдания. Плохо было не только телу, но и душе. Как бы то ни было, это было ужасное путешествие; мы дважды пересекали реки, пока не добрались до большой земли и в конце концов прибыли к месту назначения: низким холмам, между которыми располагалось ровное пространство, нечто вроде парка, окруженное скрюченными деревьями. Здесь путы ослабили, и нас сбросили на землю, скорее мертвых, чем живых. Тут нас мгновенно окружило огромное количество существ, как две капли воды походивших на тех, что взяли нас в плен.
Когда я, наконец, был в состоянии сесть и осмотреться вокруг, то увидел, что мы находимся в чем-то вроде лагеря или деревни, состоящей из нескольких прямугольных хижин с высокими
Тут мы впервые увидели женщин и детей. Женщины походили на мужчин за тем исключением, что были более нежного сложения, и их было намного больше. У них росли вымя с шестью или четырьмя сосками, и за многими из них следовало многочисленное потомство, до шести особей в выводке. Моложежь ходила обнаженной, но женщины носили одежды, похожие на мужские, только они были более украшены, как, впрочем, и вся остальная сбруя. Из того, как обращались с нами женщины и дети, нетрудно было понять, что они собираются растерзать нас на куски, и, похоже, они действительно так бы и поступили, если бы им не помешали мужчины. Предостережение было высказано, и мы остались невредимыми. После первого натиска все принялись изучать нас, чувствуя нечто особенное в нашем поведении и одежде, кроме простого различия в телосложении. Когда сгрузили убитых, женщины попадали, выражая отчаяние, в то время как воины занялись кошмарным и отвратительным пиршеством. Теперь мы с Ортисом поняли, почему они перерезали горло своим сородичам, позволяя вытечь крови — в ожидании того, как они будут поедать их!
Постепенно мы начали разбираться, в каких условиях живет этот народ, и прояснились многие вещи. К примеру, две трети из детей рождается мужчинами, но только шестая часть их доживает до взрослого возраста. Они настоящие хищники, но за исключением еще одного вида существ, на которых они охотятся, в этой части внутреннего лунного мира нет других животных, которых можно было бы употреблять в пищу с безопасностью для себя.
Летающие жабы и ходячие змеи, впрочем, как и остальные рептилии, обладали ядовитым мясом, и местное население не отваживалось есть их. Как я позднее выяснил, давным-давно на поверхности внутренней Луны жило множество других животных, но теперь они все стали редкостью, за исключением наших пленителей и других существ, о которых мы во время нашего пленения не знали ничего. Они охотились друг на друга, а существа, в руки которых мы попали, нападали на племена и деревни своих братьев по крови и пожирали своих мертвецов, чему мы стали свидетелями в настоящий момент. И на женщин они смотрели как на производителей животной пищи: они не убивали их и никогда не пожирали их тела. Вражеские женщины их же породы, захваченные в плен, приводились в деревни, и каждый воин имел свое личное стадо пленниц, взятых им в плен. Все воины были мужчинами, кроме того — никто не ел женщин, смертность среди мужчин составляла достаточно высокий процент, но свободных женщин было относительно немного. С ними хорошо обращались, и позиция мужчины зависела от того, насколько велико было его стадо.
Обычно смертность среди женщин зависела от трех причин: — набегов других мясоедов, появляющихся из других районов внутреннего лунного мира, драк друг с дружкой, возникавших на почве ревности, и смерти во время рождения потомства. В особенности во время неудачных сезонов, когда большинство воинов погибало в битвах, а оставшиеся были не в состоянии снабжать всех мясом.
Эти существа, наравне с мясом, питались фруктами, травами и орехами, но они не могли прокормиться исключительно растительной пищей. Их существование зависело от силы и ловкости мужчин, проводивших всю жизнь в рейдах и набегах против соседних племен и защищавших свои деревни от врагов.
Пока мы с Ортисом сидели, наблюдая отвратительную сцену каннибализма, от центра деревни к нам приблизился предводитель отряда, произнес одно слово, которое, как я позднее понял, означает «пошли» и тыкал в нас концом копья, пока наконец мы не поднялись на ноги. Повторяя это слово, он погнал нас по деревне.
— Я думаю, он хочет, чтобы мы последовали за ним, Ортис, — сказал я. И мы пошли перед существом. Так как мы сделали то, чего он хотел, он закивал головой и направился туда, откуда пришел — в направлении очень большой хижины, намного большей всех остальных.
Сбоку хижины, к которой мы приближались, находился вход, к которому подтолкнул нас наш поводырь, и мы вошли вовнутрь. Мы обнаружили, что в большой комнате находится огромный самец с темной кожей. Вход закрыли покрывалом сразу после того, как мы вошли, но внутри было довольно светло, — хотя и не так светло, как снаружи, — однако нужды в искусственном освещении не было. На стенах висело оружие, черепа и кости существ, похожих
на наших пленителей. Мы с Ортисом заметили несколько черепов поменьше. Судя по их виду, они могли принадлежать землянам, хотя, обсуждая этот вопрос позже, мы пришли к выводу, что это были черепа женщин и детей, чьи лица уже, чем у взрослого мужчины.На подстилке из травы у стены возлежал большой самец. Его кожа была немного темнее, чем у остальных смцов, которых мы видели, с багровым отливом. Его лицо, сильно изуродованное шрамами, было зловещими и мрачным, но на нем светился ум, и как только я заглянул в его глаза, я понял, что мы оказались перед вождем. Я угадал правильно: это был вождь или король племени, в чьи лапы швырнула нас Судьба.
Он обменялся несколькими словами с нашим проводником, а затем вождь поднялся и направился к нам. Он изучал нас очень внимательно, казалось, наша одежда возбуждает в нем особый интерес. Он попытался заговорить с нами, задавая вопросы, и казался бесконечно разочарованным, когда ему стало ясно, что ни мы не понимаем его, ни он — нас; мы с Ортисом переговаривались между собой и несколько раз обращались к нему. Он отдал какое-то распоряжение нашему проводнику, и нас снова повели, на сей раз в другую хижину, где предложили часть трупа одного из убитых нами существ. Я не смог проглотить ни куска, как, впрочем, и Ортис; после того, как знаками и жестами мы дали понять, что нам необходим другой род пищи, они принесли нам фрукты и овощи, оказвшиеся намного более съедобными, и как мы выяснили ранее, содержащие азотистые вещества, поддержавшие нас и укрепившие наши силы.
Я почувствовал жажду. Желая утолить ее, мне, наконец, удалось убедить одного из сопровождающих пойти в нужном направлении, в результате чего нас в конце концов привели к ручью, протекавшему через деревню, и мы вдоволь напились.
Мы оставались слабыми и разбитыми после столь небежного обращения с нами во время скачки, но радовались, обнаружив, что серьезных повреждений у нас нет, и кости не сломаны.
5. Выбираясь из шторма
Вскоре после нашего появления в деревне у нас отобрали часы, перочинные ножи и все, что воспринималось нашими захватчиками в качестве простых побрякушек. Вождь одел часы Ортиса на одну из передних лап, а мои — на вторую, но, так как он не умел заводить их, и не понимал, для чего они предназначены, это не принесло ни ему ни нам никакой пользы. В результате мы потеряли возможность измерять время, и я не представлял, даже с точностью до дня, сколько же мы пробыли в этой странной деревне. Мы ели, когда чувствовали голод, и спали, когда чувствовали усталость. Дневной свет царил постоянно; и, казалось, все время боевые отряды то приходили, то возвращались, так что мяса вполне хватало. Мы постепенно начали свыкаться со своей участью, и на какое-то время потенциальная опасность, что нас съедят, была забыта, но я никак не мог понять, почему нас сохранили в живых, когда мы уничтожили так много их соплеменников.
Через некоторое время они предприняли попытку научить нас своему языку. Для этого отрядили двух женщин. Нам предоставили неограниченную свободу в определенном районе, который хорошо обозначался примыкающими к деревне холмами. За них мы не имели права переходить, правда, я и не видел особых причин, чтобы пытаться бежть. Мы слишком хорошо понимали, как мало у нас шансов добраться до корабля, даже если нам удастся сбежать из деревни, ведь мы даже не представляли, в каком направлении находится наше судно.
Единственной надеждой оставалось изучить их язык и затем применить наши знания на практике для получения необходимой информации об окружающей нас местности и месторасположении «Барсума».
На изучение их языка не потребовалось много времени, хотя позднее я понял, что на это ушли месяцы. Почти не зная его, мы свободно общались с нашими захватчиками. Когда я сказал свободно, то, возможно, я несколько преувеличил, но мы понимали их достаточно хорошо. С большим трудом они понимали и нас. В известном смысле мы имели преимущество, ведь это был самый невероятный язык из тех, о которых я когда-либо слышал.
Это очень трудный язык для произношения, а в качестве письменного языка он вообще немыслим. К примеру, есть такое слово «гу-и-хо». Нам с Ортисом пришлось заучить двадцать семь его различных интонаций и звучаний, причем, не исключено, что были и другие варианты произношения, в чем я не сомневался. Их язык больше всего похож на песню, звучание каждого звука должно соотвествовать какой-то ноте, на которой он поется. Они используют пять нот, условно назовем их «A», «B», «C», «D» и «E». Звук «гу», напеваемый на ноте «A», совершенно отличен от «гу» на ноте «E». Затем следует «и» — на ноте «C», и это означает нечто совершенно отличное от «гу», пропетого на ноте «D», и следующего за ним «и» на ноте «A».