Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты

– Вы всегда так разговариваете с незнакомыми девушками?

Я обернулся… и впервые взглянул в эти серые и какие-то очень внимательные глаза. Стоял, как столб, глядел и неизвестно чему улыбался. Казалось, вся озерная голубизна вдруг хлынула в грудь и утопила сердце в водовороте радостного изумления… Пройдут года, мы станем ближе друг другу, роднее. Но я навсегда сохраню в себе это радостное изумление ею…

Я перевел взгляд на брошенные в коляску шлем и очки, под которыми раньше не сумел угадать светлые волосы незнакомки и ее необыкновенные глаза. Вспомнил злорадную ухмылку Матвеева.

– Мадемуазель, – сказал я, – мой вопрос отменяется. Мне теперь все равно, куда мы приехали. Простите, я не знал, что вы – девушка.

– Глупо, – сказала она. – Бездарный юмор, товарищ Матвеев.

– Глупо, – со вздохом согласился я. – Мы совершенно не понимаем друг друга.

Она швырнула перчатки в коляску и вошла в дом. Я последовал за ней. Хотя бы за тем, чтобы объяснить, наконец, что я не Матвеев. На двери прибит кусочек картона, на котором мелким шрифтом начертана фраза: «НИИМБ, лаборатория самых туманных проблем».

В большой, установленной какими-то приборами комнате – трое. Двое парней и девушка. Девушка в белом трико, парни в спортивных брюках. Один из них в майке, другой – без. Тот, который в майке, рыжеволос, как солнце; который без – мускулист, как Геракл. Все трое сидят на полу и молча разглядывают разобранный акваланг.

– Здравствуйте, – сказал я.

Три пары глаз. Самые любопытные у девушки в белом.

– Андрей, – ткнул Геракл себя в голую грудь. Указал на остальных: – Жора, Наташа. Но вы чертовски не вовремя… Присаживайтесь.

Забавно… Однако на меня уже никто не смотрел. Акваланг для них почему-то важнее. Я присел рядом с ними на корточки и стал ощупывать детали старенькой двухбаллонной «Ялты».

– Мембрана, – сказал я и вытер руки, испачканные смазкой.

– Труба? – спросил Андрей.

– Труба, конечно… Если нет запасной.

– Жора, если нет запасной… – Бицепсы Андрея угрожающе вздулись.

Жора тяжело вздохнул и подергал себя за вихор.

– У него нет запасной, – с тоской в голосе сообщила Наташа. – У него нет ничего запасного.

– А в чем, собственно, дело? – полюбопытствовал я.

– Расползаются… – тихо сказала Наташа.

Все трое повернули головы и как-то странно поглядели на дверь.

– Кто расползается?

– Бентарки, – нехотя ответил Андрей.

– Бентарки?..

Я тоже взглянул в сторону двери.

– На дне, – пояснила Наташа. – Белковые лапиллаторы. Как голотурии, только большие. Солястер отключился, вот они и расползаются.

– Разберешься, – заверил меня Андрей. – Ты ихтиолог, тебе это будет легко. Бентарки выполняют функции голотурий. Только голотурии жрут для себя, а бентарки перерабатывают ил для других. Понял?

– Кое-что понял. Только я не ихтиолог и не Матвеев. Игорь Соболев, гидрофизик. Ошибка, так сказать. Маленькое недоразуменьице.

И снова три пары глаз. И самые любопытные у Наташи.

– Денек!.. – процедил сквозь зубы Андрей.

Из соседней комнаты вышла моя похитительница. Сейчас она, как и Наташа, в белом трико.

– Ло, познакомься, – сказал Андрей, все еще сидя на корточках. – Соболев Игорь, гидрофизик.

На лице девушки отразилось понятное замешательство.

Андрей повернулся ко мне:

– Лотта Кером, научный сотрудник лаборатории молекулярного синтеза. Все мы тут научные сотрудники. М-да…

Молчание. Лотта продолжала смотреть на меня.

– Она не виновата, – сказал я. – Просто неблагоприятное стечение обстоятельств.

В серых глазах промелькнуло что-то похожее на благодарность.

– Я должна извиниться перед вами? – спросила она.

– Скорее наоборот. Это мне следует сделать попытку реабилитировать в ваших глазах моего незадачливого соседа по номеру.

– Хорошо, я постараюсь быть к нему снисходительной, – сказала она.

Ясно: ихтиологу пощады не будет.

– Денек! – повторил Андрей, поднимаясь во весь свой богатырский рост. – Ну; и что теперь? Вызывать вертолет? Выручайте, дескать, коллеги! Аквалангу труба, поднять солястер не можем! Расползаются!

– А если за кабель! – уныло предложил Жора. – Помаленечку, а?

– За кабель!.. – тихо прорычал Андрей.

И Жорин огненный вихор поник.

Андрей показал глазами в сторону рации:

– Вызывайте Керома. Тупик.

Никто не двинулся с места.

– Шеф ответит: «Самое великое зло в науке – халатность и беспорядок», – доверительно сообщила мне Наташа. – Те, кому доводится это услышать, некоторое время пребывают в состоянии невесомости.

Я представил себе Андрея в состоянии невесомости.

– Вот что, ребята… Можно без акваланга, – сказал я.

– Можно, – мрачно согласился Андрей. – Если ты ныряльщик с Такароа или Мапуи.

Наташа рассеянно просвистела музыкальную фразу из «Искателей жемчуга».

– Тридцатиметровая глубина, – добавил Андрей. – Ясно?

– Ясно. Подыщите мне плавки.

– Пуп надорвешь.

– Мой пуп – мне и заботиться.

Андрей внимательно оглядел меня с головы до ног.

– Ладно, – сказал он. – Что тебе для этого нужно?

– Я говорил: элементарные плавки. Желательно, моего размера. Да, и еще груз – ну, гирю какую-нибудь, что ли. Там есть за что зацепиться?

– На солястере? Есть. Кольцо для крюка. А гирю найдем. Все?

– Нет. Когда вернусь – горячий чай. Теперь все.

– Девчонки, на вашей совести чай. Жора, на катер. Пошли…

Когда мы высадились на плот, солнце уже касалось верхушек елей на противоположном берегу.

Плот закреплен почти в центре озера четырьмя растяжками на якорях. Посредине плота – грубо обработанный круглый вырез.

– Нырять туда, – показал мне на вырез Андрей. – Приземлишься где-то рядом с солястером. Кольцо наверху. Зацепишь – хадж в честь тебя совершу. Босиком, до самой Медины.

– Ладно, не ной. Расправь лучше бухту как следует. Будешь травить эту вервь с малым запасом. Жора, плавки!