Лунная ведьма

Ох, Всеблагая, как же трудно не реагировать на его искреннее изумление и затаенную радость в глазах. А сердце-то все равно екает. Глупый мешочек с кровью!

– Чем ты им отплатила?

– О чем ты? – сделала невинные глаза. Еще и ресничками похлопала для усиления эффекта глупой кокетки.

Лукас на крючок ведьмовского очарования не попался, огорошил веселой улыбкой:

– Брось, Ниэла, я же знаю, что ты не спустила бы просто так им обиду. И обниматься с мужчинами никогда не входило в твои привычки… Значит, все это радушие и милости были тщательно продуманным спектаклем для стражей. Что ждет моих друзей?

– Привычки меняются со временем. Не думал об этом? – я не собиралась так легко сдаваться.

Лукас сложил руки на груди и скептически изогнул брови. Пристальный взгляд колдуна, что, казалось, проникал в самую суть души, я недолго выдержала.

– Скажем так, любвеобильность стражей станет впредь лишь пустой людской молвой.

– И как долго? – вдруг осип он.

– Пока на седьмицу. А вот у Аррина, надеюсь, мой подарок будет работать еще дольше. Пусть эльф учится думать головой и уважать женщин.

Короткий миг, когда лицо колдуна исказила гримаса ужаса, а потом сменилась на мрачное понимание стоило всех затраченных мною усилий.

– Справедливо, – наконец выдавил Лукас. – Но жестоко.

– Настоящая ведьма! – восхищенно пропел мне на ухо Бука. – Моя девочка! Так им всем и надо, оболтусам. Раяне только не говори про этот способ, агась? – внезапно перешел на загадочный шепот. – Боюсь, что магией сова не очень мастерски владеет, а вот клювом…

Я подавилась хохотом. Лукас смеяться так и не смог, но все же улыбнулся. Хотя улыбка эта вышла несколько кривоватой.

– Меня ты тоже наградила таким подарочком? – так вот что его беспокоило на самом деле!

Я выдержала долгую паузу. За это время Лукас успел побледнеть или, скорее, выцвести (бледно-зеленая кожа смотрелась жутковато), и даже покрыться темными пятнами. Я их приняла за румянец, если вспоминать орчанку.

– А тебе и без проклятия ничего не светит.

Громкий вздох облегчения невольно вызвал у меня снисходительную усмешку. Какие же мужчины все-таки… мужчины! Война войной, а самолюбие не троньте.

– Или ты рассчитываешь на сговорчивую служку?

– Нет! – яростно замахал руками колдун. – Ни за что! Как ты вообще могла такое подумать?

И не стоит принимать столь оскорбленный вид! Я и не такое могла подумать. По правде, вполне заслужено. Слухами, как слыхала, земля полнится.

Внезапное появление орчанки помешало мне хорошенько обдумать, с чего бы Лукасу так активно убеждать «жену» в верности? Уже успел отличиться?

– Фух, – женщина вытерла пот со лба рукавом платья. – Хорошо, что не уехали еще. Вот, держите. В дорожку вам собрала.

– Не стоило беспокоиться, – начала отказываться я.

Колдун быстренько забрал пузатый узелок.

– Благодарствую, хозяюшка. На сытый живот и ехать веселее.

– Вот-вот. И жену свою хорошенько корми, тощая она у тебя – больно смотреть! – кивнула Увала.

Будешь тут не тощей на скудном рационе из хлеба, воды, да изредка постной каши. А если суп мне вдруг перепадал, то едва ли не синий: кусочки картошки один другой догоняли.

– И береги ее. А будешь обижать…

– Не буду, – серьезно пообещал Лукас.

В отличии от меня Увала, казалось, сразу взяла слово колдуна на веру и успокоилась.

– Береги себя, милочка, – крепко обняла меня орчанка. – Хорошая ты девка.

– Скажешь тоже! – фыркнула ей в плечо. – Разве ведьмы бывают хорошими?

– И не сомневайся, девочка, – женщина подозрительно всхлипнула. Я напряженно похлопала ее по широкой спине. Чем не утешение? Больно неловко, правда… – Чувствую от тебя свет. Яркий такой.

Спорить я не стала. Гиблое дело. Давно уже поняла, что орчанка мне попалась необычная. То ли смесок, то ли просто по жизни с оригинальным взглядом на все вокруг. Такой попробуй что докажи! Скорее охрипнешь.

– Надеюсь еще свидимся.

– Обязательно! – уверенно сказала я. И ведь всей душой этой будущей встречи пожелала!

В груди поселилось непривычное чувство, будто бабочка усиками щекотала.

Странное дело, ни с кем дружбы не водила, (Флорентии хватило на две жизни вперед), а рядом с орчанкой делалось так легко и уютно, что расставаться не хотелось.

Когда женщина отстранилась, я украдкой вытерла глаза. Негодник ветер надул!

Пока мы неловко прощались, Лукас проверял хорсаров и устраивал нашу малочисленную поклажу. Видать, мешать женщинам не хотел. То, что он признает мое право на уединение, неожиданно согрело изнутри. Все же местами, мой лже-муж довольно неплох… Все чаще я приглядывалась к колдуну и, казалось, видела его совершенно с незнакомых ранее сторон. Словно иного человека… И этот мужчина вызывал во мне опасную для душевного спокойствия симпатию.

– Аррин разберется с Враном, – повернулся к Увале колдун. – Больше он вас с Ольжичем не побеспокоит.

– Да воздадут тебе боги, Лукас. За добро, – улыбнулась орчанка. – Знала, что поможешь.

– Могло быть иначе? – удивился он. – Обижаешь.

Женщина смутилась, немного помолчала, комкая фартух, а потом тихонько ответила:

– Я рада, что девять лет назад именно ты ввалился в эту таверну после неудачной стычки на границе.

– А я рад, что ты не выгнала беспомощного стража на улицу в метель, приютила, помогла и выходила.

Увала кивнула. В ее глазах вновь блестели непролитые слезы. Все-таки удивительная женщина! Даром, что орчанка.

Ссылаясь, что долгие проводы – лишние слезы, опухший нос, испорченное на весь день настроение и, как итог, голодные посетители женщина возле нас более задерживаться не стала. Пожелала легкой дороги и была такова, вернувшись в таверну.

– Первый год службы выдался тяжелым, – словно знал, что меня нещадно терзает любопытство, выдал колдун. – Знаний, данных МАСКом, не хватило. На поверку служба на границе объединенного седьмого королевства оказалась намного сложнее и опаснее, чем я предполагал. Уверенность в собственной непобедимости пропала в первой же стычке, когда тварь из мрака располосовала мне грудь. А я и простенькое заклинание щита сплести не успел. Тоже мне страж-защитник.

Лукас задумчиво глядел на кромку леса вдали от таверны. Солнце ласкало кроны деревьев, словно заботливая хозяйка любимого питомца. Золотой багрянец природы, застывшей на грани увядания, приятно радовал взгляд. Ветер стих, покорившись внезапной исповеди.

Я притаилась рядышком с колдуном, боясь его перебить и спугнуть откровение. Мужчина будто бы заново переживал все, что рассказывал. Его лицо потемнело от неприятных воспоминаний. Мне же невыносимо сильно хотелось стать к ним причастной. Хоть капелюшечку. Настолько, насколько он готов был открыться.