Лунное пробуждение

Да, он смог доставить наслаждение. И все же ласки оказались незавершенными. Не осознавая потребности, она нуждалась в продолжении так же остро, как и сам Лахлан. Но невинность диктовала свои условия… даже после жарких вечерних объятий. Девочка все равно осталась почти нетронутой. Звериное начало требовало обладания, приказывало сделать эту невинность своей, и только своей.

Волк не смог удержаться от искушения прикоснуться поцелуем к разгоряченной щеке. Подошел, нежно лизнул. Эмили смешно сморщила носик, а волк оскалился в короткой улыбке. Особых поводов для радости не было: совсем скоро придется окончательно выяснить отношения с Синклерами, и Эмили отправится туда, куда приехала из далекой чуждой Англии.

Лахлану очень не хотелось ее отпускать, и все же каждый день, проведенный рядом, оказывался в минусе: обязанности вождя оставались забытыми. Он предлагал пленнице убежище, но втайне обрадовался, когда она отказалась. Если бы согласилась, наверняка не удержался бы и сделал своей. Такое развитие событий казалось неизбежным, хотя и откровенно несправедливым по отношению к клану. Каждая минута общения, каждый взгляд, каждое слово лишь усиливали стремление слиться воедино, посеять свое семя в желанное тело – пусть даже ему и не суждено прорасти.

Сейчас волку неудержимо хотелось стащить одеяло зубами, прижаться, согреть теплым мехом, пометить своим запахом. А едва она проснется, тут же, рядом, воплотиться в человека и завладеть нежной подругой. Он поделится с ней всеми секретами и научит древним обычаям криктов. Желание оказалось настолько сильным, что волк содрогнулся: чтобы противостоять наваждению, потребовались воля и самообладание.

Лахлан собрался уходить и на прощание лизнул спокойно лежавшую на пледе руку. Эмили застонала во сне и прошептала его имя.

Так, значит, она и во сне продолжала думать о нем? Какие видения, какие фантазии теснились в хорошенькой головке? Может быть, она вспоминала солнечное утро на озере? А может быть, грезила о несбыточном?

Надо было срочно уходить, чтобы не остаться до утра и не проснуться в ее постели. Волк повернулся и направился к двери.

– Лахлан? – сонным голосом позвала Эмили.

Она проснулась, увидела в своей комнате волка и ничуть не испугалась. Подернутые туманом грез глаза неуверенно мигали, и все же в их глубине не чувствовалось страха. Может быть, ей казалось, что сон продолжается?

Эмили села в постели. Плед упал, обнажив безупречную линию груди, темно-розовые изюминки сосков. Желание захлестнуло Лахлана безумной волной.

Фиалковые глаза неожиданно зажглись удивлением и доверчивой радостью узнавания.

– Это ты, правда? Ведь это не сон? Я знаю, что ты волк. И ты пришел сюда, ко мне!

Лахлан боялся шевельнуться, опасался даже дышать.

– Можно до тебя дотронуться?

Он услышал слова, однако смысл понял не сразу. Неужели Эмили действительно хочет прикоснуться к волку? Она же человек, не оборотень. Лахлан помнил, как мать пряталась от отца, когда тот принимал звериное обличье.

А как обрадовалась, когда выяснилось, что Ульф не унаследовал волчьей ипостаси! Но вот о даре младшего сына мать так и не успела узнать: умерла от лихорадки раньше срока решающего испытания, – но все же не удержалась и перед смертью пожелала, чтобы Лахлан оказался не больше чем человеком. Но судьба распорядилась иначе. В первое же полнолуние после смерти матери пришло перевоплощение. И с тех пор жизнь изменилась. Однако в сознании прочно отпечаталось правило: женщины не способны понять и принять звериную натуру супруга.

– Пожалуйста, – нежно, все еще сонным голосом попросила Эмили и вытянула руку.

Лахлан жаждал прикосновения пальцев к шкуре и, словно зачарованный, подошел к постели. Из груди вырвался низкий, протяжный вой желания. Вряд ли Эмили могла его понять. Испытывал ли подобные чувства отец? Как ему удавалось разделять две стороны собственной натуры?

Эмили бережно прикоснулась к голове волка.

– Ты прекрасен! – с тихим восторгом прошептала она. Провела пальцами по густой шерсти на голове, шее, спине. – А твой мех такой мягкий! О Лахлан! Все это восхитительно, необыкновенно, волшебно!

Из волчьей груди вырвалось низкое урчание. Он и сам не знал, что способен издавать подобные звуки. Но ведь до сих пор не ведал и столь острого наслаждения! Оно оказалось выше физической близости – глубокое, затаенное ощущение счастья: подруга сумела понять и принять целиком, без остатка. И все же следовало помнить: этой нежной, чуткой красавице не суждено принадлежать ему!

Рокот в груди прекратился, однако ощущение удовольствия не исчезло. Волк лизнул Эмили в грудь. А как хотелось облизать ее всю, с ног до головы, познать изощренными волчьими чувствами и навсегда запечатлеть в памяти милый образ!

Эмили глубоко вздохнула и замерла.

Лахлан спрятал голову у нее на коленях, пытаясь сдержаться и не пойти на поводу у вожделения. Манящий женский аромат проник сквозь плед, которым она укрылась, и томил желанием немедленно перевоплотиться и овладеть.

– Это правильные чувства? – спросила Эмили слабым, дрожащим голосом.

Лахлан поднял голову и заглянул ей в глаза, словно умоляя объяснить, о чем она спрашивает.

– Ощущение магии… не знаю, как сказать точнее. Похоже на жар, на лихорадку… словно по коже провели чем-то раскаленным. Знаешь, как в некоторых источниках пузырится вода? Как пенится струя водопада? О, наверное, я слишком много говорю об этом. Но когда ты лизнул меня, я ощутила на коже что-то большее чем твой язык.

Лахлан не понимал, о чем же она все-таки говорит. Ясно было лишь одно: ласка не показалась отвратительной. В знак благодарности он потерся головой о ее колени.

– Нет ничего плохого в том, что мне это понравилось?

Волк поднял голову и кивнул. Потом сделал это еще раз, чтобы одобрение не вызывало сомнений.

Эмили тихо застонала, и Лахлан с трудом заставил себя снова положить голову на колени. И все же он не мог позволить себе сделать то, к чему так отчаянно стремился. Вдруг новые ласки волка не принесут радости? Она ведь человек – об этом нельзя забывать ни на мгновение.

Эмили почесала зверя за ухом, словно котенка, и это молчаливое одобрение, безмолвное признание показалось драгоценным даром. Какая другая женщина не пришла бы в ужас при виде волка? Только не Эмили. Этот волк ей нравился. Может быть, Талорк посвятил девочку в тайну криктов? Нет, скорее всего это сделала Кэт. Надо будет уточнить у Друстана. Сомневаться не приходилось: Эмили вела себя совсем не так, как положено несведущему человеку. Мозг волка не мог найти объяснения.

– Если я лягу… – Эмили замолчала в очевидном замешательстве.