Лунные часы (Сказка для взрослых пионерского возраста)

Варвара вскоре вернулась со двора и сообщила, что познакомилась с Сердитым, то есть с недовольным порядками в здешнем царстве. На Сердитых здесь в наказание возят воду. Так вот, этот Сердитый только что привёз во дворец воду и согласился тайком вывезти за мясом кого-либо из нас в пустой бочке за пределы дворца, а затем привезти обратно. Что он будет ждать под окнами и чтоб этот «кто-то» влез на подоконник и прыгнул оттуда прямо в бочку.

Суховодов сказал, что это может сделать только он, но я возразил, что он нужнее здесь — пусть охраняет всех от Волка. А за мясом пойду я.

И полез на подоконник.

Сердитый внизу увидел меня, помахал рукой. Было довольно высоко, а отверстие у бочки сами знаете какое. Все смотрели на меня.

— Кар-р! Назвался гр-руздем — полезай в кузов! — поддразнивал Ворон.

— Алик? — Он прыгнет! — уверенно сказала кому-то Петрова.

— Алики в валенках, — сказал я и прыгнул. Мне после её слов почему-то стало совсем не страшно. Попасть-то я в бочку попал, но она почему-то вместе со мной опрокинулась с телеги и даже сшибла с ног Сердитого.

Этого, к счастью, никто не видел.

–

— Сногсшибательно! Сногсшибательно! — злорадствовал Ворон, кружась над нами. Я на лету поймал его и сунул за пазуху, чтоб помалкивал. Сердитый побыстрей вкатил бочку снова на телегу, закрыл крышкой, и мы покатили.

— Как тебя зовут?

— Олег Качалкин.

— Правда, что ты не дурак?

— Во всяком случае, дважды два — четыре, — сказал я. — Это уж точно.

— Ого! Что ж ты, и пирогов не ешь?

— Дались мне ваши пироги!

— А я бы съел. Только уже не дают.

— Почему? Или ты тоже считаешь, что дважды два — четыре?

Это мне до фонаря, хоть семнадцать в минус тридцатьтретьей степени. Мне не нравится, что у них на неделе семь пятниц. Сплошь пятницы и ни одного выходного. Вкалываешь, вкалываешь… Вот я и рассердился. Сказал, что я им не дурак по семи пятниц на неделе пахать. Хоть бы шесть сделали…

— Ну и что?

— Что-что… Пирогов лишили, раз не дурак. Да ещё вот заставили воду возить.

— А ты кем работал?

— Пирожником. Пироги пёк. В нашем царстве почти все пирожниками работают. А вообще-то я по профессии — сапожник.

— Слушай, почему у вас всё шиворот — навыворот?

— А ты разве не знаешь? Это же царство Непроходимой Глупости. Не пойму, что вас-то сюда принесло, раз вы не дураки?

Я сказал, что нам надо в Лес.

— А-аа, ну тогда другое дело. Я тоже слыхал, что путь к Лесу лежит через наше царство. Но… Царство Глупости недаром называют Непроходимым. Вам отсюда не выбраться!

Я вытащил из бочки пробку, глянул в отверстие. Жилых домов нет — учреждения да пекарни. Здания, витрины, заборы, стволы деревьев — всё выкрашено в чёрный цвет. Наверное, чтоб не так бросались в глаза грязь и тёмные стены, закопчённые дымом пекарен.

— До чего мрачный чёрный город! — вырвалось у меня.

— Кар-р! Ешь пир-рог с гр-рибами, а язык дер-ржи за зубами!

Сердитый вздрогнул и огляделся.

Я сказал, чтоб он не пугался, что это всего-навсего наш говорящий Ворон, Который Всегда Прав. Сердитый ответил, что Ворон и на этот раз прав — здесь язык надо держать за зубами.

— И запомни: наш город — белый. Чёрное — это белое, а белое — это чёрное. Это каждый дурак знает. А то гляди, попадёшь в Сердитые!

Поехали мы дальше. Сердитый пояснял:

— Это — здание научно-просветительского общества «Не знаю и знать не хочу». А это — Виловодная площадь. Здесь вилами по воде пишут дуракам разные царицыны обещания. Видишь фонтан со статуей царицы? В одной руке у неё — Пирог Изобилия, а в другой — Чаша Вечного Терпения. Из чаши в бассейн льётся вода, вот по этой воде и пишут вилами. А здесь — Столовая.

ДУРАКИ ЕДЯТ ПИРОГИ!

— висело над Столовой.

— А умные — объедки? — спросил я.

— Скажешь тоже — «умные»! Ну какой дурак признается, что он умный?

ПОЛЕЗНЕЙ, ЧЕМ С РЫБОЙ,

ВКУСНЕЕ, ЧЕМ С МЯСОМ,

ПИРОГИ С НЕРЫБОНЕМЯСОМ!

— Что такое «нерыбонемясо»?

— Начинка такая. Настоящее мясо и рыбу приберегают для Круглых дураков, то есть элиты, а всем остальным пекут пироги с нерыбонемясом.

— Интересно попробовать.

— Вылези да попробуй.

— А мне дадут?

— Дадут, если докажешь, что дурак. Чего смеёшься — это проще простого. Надо только запомнить, что белое — это чёрное, а чёрное — белое, что дважды два — пять, что на неделе — семь пятниц, а наша царица — самая прекрасная и правдивая женщина в мире. Запомнил? Ну, иди.

И я пошёл. Уж очень хотелось узнать, что это за «нерыбонемясо».

Столовая как столовая. За столиками сидели дураки и жевали пироги. Я подошёл к окошечку, у которого стоял Повар в чёрном халате и колпаке.

— У меня два уха, у тебя два уха — сколько у нас с тобой ушей? — спросил Повар.

— Пять ответил я, как и велел Сердитый.

— А какого цвета твоя птица?

— Белого, — я надул щёки, чтобы не смеяться.

Но Повар, к счастью, не стал больше ни о чём спрашивать и сунул мне пирог. Я откусил. Начинка была так себе, безвкусная. Настоящее «нерыбонемясо».

— Вр-раки! Я Чёр-рный Вор-рон!

Дураки за столиками перестали жевать и уставились на нас. Я цыкнул на Ворона — куда там!

— Я Чёр-рный Вор-рон!

— Вы только послушайте, что городит эта Белая Ворона!

— Я Чёр-рный Вор-рон! Чёр-рный Вор-рон, Котор-рый Всегда Пр-рав!

— Ну, на этот раз ты, ворона, ошибаешься. Эй, дураки, какого цвета эта птица?

— Бе-ло-го! — хором отчеканили Дураки.

— Может, найдётся хоть один Дурак, который думает иначе?

— Бе-ло-го!

Ворон потерянно озирался, тяжело дышал. Мне было его очень жаль, но я испугался всяких неприятностей и промолчал. Я всегда недолюбливал Ворона, но сейчас, когда встретился с его потерянным взглядом, почувствовал себя самым последним гадом.