Лунный воин

– Знаешь, кем питаются стрекозы? То-то же!

Мотылек ничего не понял, опустил голову и принялся за суп.

– Может, переименовать тебя? – не унимался знахарь.

– В Личинку, – гнусно хихикая, предложил Головастик.

Кагеру посмотрел на него долгим взглядом.

– Ну почему сразу в Личинку? Может, в Лягушонка? Нет – тогда Головастик обидится…

Мотылек понял шутку и радостно засмеялся.

– Получится, что я его старший брат!

Головастик покраснел и набычился. Спорить с учителем он не решался. Кагеру глядел на него, ухмыляясь.

– Что, не нравится? Ах да, ты предлагал какое-то другое имя? Вот и возьми его себе…

Солнце только что зашло, но воздух еще полон света. Над черной колючей шкурой гор бесконечными косяками проплывают на север розовые журавли – вечерние облака. Кагеру стоит посреди полянки недалеко от дома, сам легкий и светлый, как заблудившийся журавль или отставшее облако. Он поднимает руки, словно собирается взлететь, и Мотыльку кажется, что земля, подчиняясь плавному, уверенному жесту сихана, отпускает его в небо…

– Чувствуешь, как поверху веет холодом? Это дышат снежные горы. Сегодня их хорошо слышно, – говорит сихан. – Послушай, как дышат горы, Головастик. Чтобы услышать это дыхание, надо, чтобы стало совсем тихо, до звона в ушах… Надо замолчать…

– Я и так молчу, – мрачно говорит Головастик.

Он тоже стоит на полянке, ссутуленный, косматый и тонконогий, как будто вросший в землю, похожий на чахлое деревце.

– Ты, Головастик, молчишь неправильно. Тебе ведь все равно, что происходит вокруг. У тебя в голове сидят бесы, день и ночь пережевывают твои обиды. Скоро ты не будешь слышать ничего, кроме их бессмысленной перебранки. Слушай только меня, Головастик, плюнь на своих бесов и ничего не бойся. Забудь о себе – ты не важен, тебя здесь нет…

Кагеру поворачивает ладони книзу, плавно опускает руки – и земля как будто сразу становится ближе, небо уходит в вышину, на полянку опускается ночная тень…

– Удивительно, что человек может сделать со своим телом и духом с помощью одного только дыхания. Вдыхаешь в одном мире, выдыхаешь уже в другом. Можно стать легким, уснуть, проснуться, превратить свое тело в камень, в огонь, в воздух, отправить дух странствовать по другим мирам, можно навсегда разорвать узы души и тела одним вздохом, а можно вернуть дух из самых невозможных далей… Можно – не тебе, конечно, – кого-нибудь позвать, или привести с собой, или увести и бросить… Можно даже взлететь…

– По-настоящему?

– Конечно. Я тебе как-нибудь покажу. Но сначала тебе надо научиться слушать тишину. И конечно, правильно дышать. Что ты скрючился, как трухлявый пенек? Хоть спину распрями, вдохни полной грудью! Попробуй уловить дыхание гор… ладно, не гор, а хотя бы этого худосочного леса, это попроще… А тебя, Мотылек, сюда никто не приглашал. Вылезай из-под куста и иди на кухню. Там котел ждет, чтобы кто-нибудь его почистил…

Глава 2 Путешествие на юг. Романтическая невеста Солле

Чигиль был городок до того патриархальный, что насквозь его пройди, и не поймешь – то ли это вправду торговый и административный центр провинции Сондже, то ли просто большая богатая деревня. Даже лучшие усадьбы местных аристократов, окруженные хозяйственными пристройками, цветниками, плодовыми садами и огородами, напоминали сельские дома. По пыльным немощеным улицам бродили куры, на газоне у трехэтажного здания управы, украшенного вымпелами императорского дома, паслись козы, и никому в голову не приходило их прогонять.

Ким с Реем шли по главной улице, прячась от утреннего солнца в тени тутовника, густо насаженного вдоль обочины. Шли налегке. Навстречу им тянулся народ с рынка. Их попутчики отправились с товаром прямо на склады Люпина. Рей же решил обогнать их и приветствовать отца первым. А заодно самому рассказать ему о происшествии в Двух Сливах, правильно расставив все акценты, чтобы отца сразу не хватил удар.

– …а я тебе так скажу, – рассуждал Ким, продолжая давно уже начатый спор. – Вот ты говоришь – сначала хотел дождаться результатов экзамена, а уж потом уйти в горы. Спрашивается – зачем?

– Ох, я же тебе сто раз говорил – завершить начатое…

– Вот и нет! Ты просто хотел узнать результаты экзамена. Спорим – если бы тебя удостоили должности в Небесном Городе, ты бы от нее не отказался?

– Отказался бы, – рассеянно ответил Рей. Мысленно он уже объяснялся с отцом, и объяснение это было нелегким.

– Но поскольку ты получил именно то, что и ожидал, – гнул свое Ким, – то есть средней паршивости назначение в провинции, – то…

– Эй, смотри-ка туда, – перебил его Рей. – Видишь красную стену с битой черепицей поверху?

– Там, за перекрестком?

– Ага. Вот она, отцовская усадьба.

Над стеной поднимались кроны садовых деревьев. Среди крон виднелись пестрые крыши.

– Где же ворота? – полюбопытствовал Ким.

– До ворот еще далеко. Усадьба-то огромная. Хочешь поглядеть на дом? Я знаю одно место, откуда самый хороший вид…

Не дожидаясь ответа, Рей огляделся, подошел к толстой корявой смоковнице, подпирающей красную стену, и с легкостью на нее взобрался.

– Лезь сюда, – позвал он друга.

Ким пожал плечами и тоже вскарабкался на дерево.

И точно, вся усадьба оттуда предстала как на ладони. Обширная, утопающая в зелени, за высокой стеной и крепкими воротами, она занимала чуть ли не целый квартал.

– Вот главный дом, – говорил Рей, указывая на белоснежный особняк с флигелями, галереями и верандами, по столичной моде крытый дорогой глазурованной черепицей. Под архитектурными изысками забавно угадывался перестроенный большой деревенский дом из кирпича-сырца.

– В глубине, отсюда не видно, – сад для отдыха. С прудом, беседкой и всем, что полагается. Отец, когда брал вторую жену, приказал разбить второй сад, специально для нее. Матушка была против – дескать, что деньги зря переводить на баловство, но мы с сестрой поддержали отца. В приличном доме должен быть правильный сад, это вопрос престижа – мы же не лавочники какие-то…

– А это что за дома? – Ким показал в другую сторону, где в зелени прятались постройки поменьше.

– В том флигеле живет моя почтенная бабушка. Другой, который недавно отделали заново, – для второй жены отца и ее детей. Ну и верещат – отсюда слыхать!

Из глубины сада действительно доносились детские голоса и смех.

– Ты и не говорил, что у тебя есть братья…

– Да они все маленькие. Самому старшему десять лет.

– А твоя матушка – старшая жена?

– Ага. У нее здоровье слабое. Нас у нее только двое живых детей осталось – я и сестрица Солле. Вон, кстати, сестра вышла на крыльцо…