Луны хватит на всех

12

Длительный перерыв в проживании на родине у деда Ивана был вызван пребыванием в нескольких немецких лагерях, так и «посещением» советского ГУЛАГа. В августе сорок первого, попав под Харьковом в окружение, его рота оснащённая десятком винтовок и полсотней патронов, была просто собрана немецкими войсками в выжженной солнцем степи, после почти недельного поиска ими линии фронта и соседних частей Красной Армии. Не нашли они за эти дни ни точки прибытия, ни штаба фронта. Подъехавшие к ним, на грузовичке, молодые солдаты вермахта из больших веток сделали «удочки», подцепили к ним фляжку и банку консервов – так «вылавливали» рассеянные подразделения советских солдат, которые были несколько дней без воды и питания. Тогда прошедшему через всю Европу немецкому войску, призвавшему в свой строй ещё и граждан из оккупированных стран, казалось скорой победа над Советской Армией, такой вот «шутливой» прогулкой на восток. После этого роту отвезли в фильтрационный лагерь, откуда коммунистам, командирам, евреям и цыганам сразу был прямой путь в концлагеря. Это почти верный путь в «царство» Божье, от того же «обыкновенного» фашизма. Такого «простого», где одна арийская нация действуя по особым инструкциям от идеологии её доминирования, взобравшаяся на «вершину» эволюции человечества решала, кому можно быть под лучами Солнца или блеске лунного света в этом мире. Простым солдатам, попавшим под каноны простых и не опасных рабов, под расписку в признании «величии рейха» и отказе воевать против него давали освобождение, особенно живущим в оккупированной Украине. Молодой и видный дед Иван под два метра ростом был «хохлом», с эсэсовским немецким капитаном, неплохо говорящим по-русски, беседовал одним из первых. Вскоре солдаты подразделения, подтвердили его звание рядовой, и тем дали ему относительную свободу в «новом порядке». Прущие на Москву войска рейха не думали тогда, что это эта война будет длиться долго, потому на этом этапе довольно лояльно относились к будущим «второсортным» рабам-работникам, ведь кто-то же должен был впоследствии кормить и обслуживать их великую империю. До столицы СССР от Харькова то всего семь сотен километров.

После выхода из фильтрационного лагеря деда Ваню приютила молодая женщина, у неё он слегка отлежался, подкормился, но решил не оставаться обслуживать фашистов. С появившимся пониманием, полученным в первом лагере, где людей делили на сорта по национальному признаку, что такому врагу даже мирной работой на сельхоз полях помогать нельзя. Примкнул дед Иван к не сдавшемуся небольшому сборному отряду солдат Красной армии. С этими бойцами по ночам пошёл продвигаться к советским войскам. В ходе этих подлунных перебежек к линии фронта несколько раз отряд натыкался на небольшие патрули немцев, вступал с ним бои, сделали пару диверсий на попавшихся по пути немецких складах. Но были отслежены, обнаружены и окружены, без приличного запаса патронов были быстро перебиты, а оставшиеся раненые взяты в плен. Деду Ивану в том бою повезло, от контузии он не стал бегущей в степи мишенью. Но счастье и удача, они не во всём, да и не каждый день с тобой в жизни. Его вместе с другими уцелевшими привезли в тот же фильтрационный лагерь, где уже пару недель назад он побывал. Там же в архиве была расписка с закорючками деда Вани в лояльности к фашистской Германии, немец капитан сразу его узнал:

– Иван не «понимает» русский язык и не хочет работать у себя дома. Значит, он поедет трудиться в Германию!…

За три с лишним года войны дед Иван прошёл четыре лагеря, расположенных при каменоломнях, шахтах и карьерах. Там были нужны здоровые и крепкие работники, цели уничтожения «рабов» перед руководством этих карьеров не стояло. Это обширная и тяжелая тема, хвати времени и сил, то отдельно подробно напишу по его воспоминаниям об этом периоде истории Второй Мировой войны подробнее. Но брат бабушки дожил до конца войны, и там был не слишком афишируемый момент с пленными русскими и польскими солдатами на территории Бельгии. Сжимаемому в кольцо немецкому рейху, в конце сорок четвёртого года, не было уже большой потребности в некоторых видах камня и руд, они закрывали часть лагерей при невостребованности добываемых там ресурсов. Пленных, которые там трудились, были из разряда не подлежащих обязательному уничтожению, а чтобы ни содержать их за счёт Германии, стали отдавать местным фермерам в аренду.

Так дед Иван попал в батраки жителю бельгийского северного Рура, занимающегося сельским хозяйством. Фермер поселил его в отдельной комнате, попросили не «бежать», объясняя, что конец войны близко и фашизм обречён, а ему при побеге советского солдата будут большие неприятности. Дед Иван смирился, измотанный скудной едой и условиями, на фермерской работе, подокреп, а вскоре перед наступлением сорок пятого года, появились союзные солдаты.

Американцы при своем приходе, быстро их собрали, пригнали грузовики, объяснили, что многие после возврата в СССР, могут оказаться за решёткой или в лагерях, как «враги народа» или «шпионы», но можете возвращаться при желании. Дед Иван не сел в грузовик и таких, было из его рассказа, не меньше половины. Да и на соседней ферме работала, из лагеря так же попавшая в «рабыни», молодая русская женщина, с которой у него начались отношения. По всей видимости, в их молодых телах и душах ожили сильные и искренние чувства, за несколько лет проведенных в битвах за выживание в лагерях, оказавшиеся так же в забытье и заключении. Её звали Лидия, была школьной учительницей немецкого, а попав в оккупацию, по «рекомендации» соседей ставших полицаями, ей под угрозой расстрела пришлось стать переводчицей у немцев. Она тоже не решилась вернуться на родину, вместе посетили местные органы власти, где зарегистрировали их брак и дали комнату для проживания. Там в северном Руре дед Иван пошёл работать по своему предвоенному профилю на шахту, а его законная супруга Лида в детский сад няней.

Осела в Бельгии молодая лагерная чета, пустила корни, и вначале пятидесятых Иван поднялся в должности до помощника главного инженера, а Лидия к пятидесятому году родила ему троих детей, не работала, занималась детьми и хозяйством. Зарплата Ивана позволяла содержать всё семейство и хороший дом. Да вот ностальгия, тянула его на родину, хотя радио и газеты Брюсселя не давали поводов для безопасного возврата. О судебных делах и приговорам «шпионам» и «диверсантам», пойманных в СССР из тех, что после плена вернулись на родину уже «агентами буржуазных разведок», очень часто информировали западноевропейские СМИ…

Вот и смерть Сталина. Вызвала она уже новый порыв и очень сильный у деда Ивана вернутся на Родину. Так его еще и подстёгивали Советские консульские работники, которые стали часто посещать оставшихся на западе бывших пленных, работающих на современных предприятиях Европы. Они объясняли и убеждали невозвращенцев, что в СССР всё изменилось, проблем никаких у них не будет. Деду Ивану, как очень хорошему специалисту по угледобыче будут созданы такие же бытовые условия, как и в Бельгии. Люди, как он, освоившие современные механизированные способы добычу угля, для СССР крайне необходимы, напористо и как казалось искренне, убеждали его дипломатические соотечественники.

Консулы были очень приветливы, оставляли свежие цветные журналы «Жизнь в СССР». Из них, как и не так все плохо в Союзе… Бельгийцы же понимая ностальгию и их желание вернутся, очень советовали Ивану не спешить, объясняя, что даже без Сталина еще ничего не изменилось в отношении бывших пленных, большинство после приезда на родину становятся «предателями». В конце осени пятьдесят третьего, продав дом и имущество, собрав всю свою семью, дед Иван был уже на морском лайнере, идущем в Ленинград. Он был почти пуст, в один из моментов к нему вечером на палубе подошёл капитан, с несколькими рядами планок орденских колодок, явно проведший последнюю войну явно не в плену и лагерях, спросил:

– На Родину после плена и житья в Бельгии?

– Да, не смог я там, чужие мы им.

– Эх, да ещё со всей семьёй! Я каждый рейс не знаю, домой после того как зайдём в порт пойду или в лагерь…

Лида тогда не могла понять чего её муж Иван так охмурился, а оставшиеся пару дней пути, почти толком не разговаривал и был очень задумчив. Ожил он только, как после прихода круизного лайнера в Ленинград, их встретили, спокойно перевезли на такси на Московский вокзал, и поезд тронулся в сторону столицы. Необычно возникшее у него веселье и желание пойти в вагон ресторан продлилось совсем не долго. На одном из полустанков ещё в Ленинграде, где скорый не должен останавливаться, поезд замер, в купе вошли вооружённые люди, быстро его связали, предварительно одарив ударом приклада, и вывели из поезда.

13

Деду Ивану очень сильно повезло, он в тот день не попал сразу на допрос, его полдня протаскали по коридорам и отправили на ночь в камеру, что практически никогда не делалось. Об этом уже счастливом случае с ним он узнал в переполненной «врачами вредителями» камере. Там с ним разговорились, объяснили и просветили, что если хочешь жить, не под каким предлогом, не смотря ни на что – ничего не подписывай!!!

Надежда на то, что его задержание «это ошибка» улетучилась у деда Ивана вместе с частью зубов и приличным количеством крови уже на следующий день, когда в перерывах между мощными ударами и вопросами о «его задании», «где в городе явки», и «кто тебя завербовал». Во время мордобоя он думал только о жене и детях… В следующие дни там, а о них рассказывал дед Ваня неохотно и с выражением боли на лице, он уже и не о чем и не думал, просто хотелось только покоя без боли, а надо было стоять и не спать, закрывались глаза и подгибались ноги, но череда мощных ударов отнимала его у бога Морфия. В личных разговорах с Алексеем, дед Иван очень ёмко и кратко описал эти дни: «Карцеры в лагерях немцев по сравнению с допросами на родине, это был «практически санаторий!» Это Корсаку очень запомнилось.

Сколько по времени его «лечили» НКВДешники он не помнит, может две, а может и три недели. Но совет «не подписывай», подтверждал треск автоматов ППШ во дворе рано утром, да очень быстрой ротацией лиц сокамерников. Второй момент в жизненной удаче пребывания в Ленинграде у деда Ивана, это то, что в камере было много врачей. Они после побоев суставы ему и другим сокамерникам вправят, перевяжут, примочку или компресс поставят, а у кого и таблетка или порошок с анальгетиком не были отобраны. Так эскулапы-«отравители» помогли когда-то крепкому бельгийскому «шпиону» продержатся до суда.

Всё дальше было просто и отработанно, пара очень крепких охранников, при оглашении приговора прижали его своими плечами к стене, ведь сошедший с круизного лайнера здоровый мужик просто уже не мог даже стоять и больше походил на обтянутый, синей от побоев кожей, скелет. «Классический» приговор осени пятьдесят третьего с вердиктом отбыть в лагерях четверть века. Вот такой получился результат его ностальгии – «замес» из боли в душе о судьбе своих детей и жены, переломанных рёбер, выбитых зубов, силы воли к жизни, да помощи «врачей отравителей»…