Лужок черного лебедя (Блэк Свон Грин)

Телевизор. У меня на столе. Утром его еще не было. На этикетке было написано: «ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ПОРТАТИВНЫЙ ТЕЛЕВИЗОР ФЕРГЮСОН. СДЕЛАНО В АНГЛИИ». (Папа говорит, если мы не будем покупать британские товары, все рабочие места уйдут в Европу.) Телевизор блестел и пах как новенький. К телевизору был прислонен офисный конверт с моим именем. (Папа написал имя карандашом 2Т, чтобы конверт можно было использовать еще раз.) Внутри была картотечная карточка с надписью зелеными чернилами:

ДЖЕЙСОНУ

Я НАСТРОИЛ ВСЕ ЧЕТЫРЕ КАНАЛА. ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ВКЛЮЧИТЬ. ДЛЯ ЭТОГО НАЖМИ КНОПКУ «ВКЛ».

ПАПА

Что это вдруг? Я, конечно, был рад. Во всем 3КМ только у Клайва Пайка и Нила Броза свои телевизоры в спальнях. Но почему сейчас? До моего дня рождения еще далеко, он в январе. Папа никогда не делает такие подарки ни с того ни с сего. Я включил телевизор, лег на кровать и посмотрел «Звездных стражей» и детскую программу по искусству. Вроде бы нет ничего странного в том, чтобы смотреть телевизор, лежа на кровати, но мне было странно. Все равно что есть суп из бычьих хвостов, сидя в ванне.

Когда смотришь телик, школьные заботы немного отодвигаются. Дин сегодня болел, так что место рядом со мной в автобусе оказалось пустым. Его занял Росс Уилкокс и принялся строить из себя моего лучшего друга, чтобы напомнить мне, что мы вовсе не друзья. Он все время приставал ко мне, чтобы я достал пенал.

— Н-н-ну же, Т-т-тейлор, одолжи м-м-мне т-т-транспортир, я х-х-хочу д-д-делать м-м-математику! — (Я на самом деле заикаюсь вовсе не так сильно. Миссис де Ру говорит, что мы очень сильно продвинулись.) — У-у-у т-т-тебя н-н-найдется т-т-т-точилка, а, Т-т-тейлор?

Я только ровным скучным голосом отвечал «нет». Вчера в кабинете математики Уилкокс выпросил пенал у Флойда Чейсли и вышвырнул его содержимое во двор.

— Ч-ч-что з-з-значит н-н-нет? А ч-ч-чем же т-т-ты к-к-карандаши т-т-точишь?

Вопрос за вопросом, таков метод Уилкокса. Стоит ответить, и он вывернет твой ответ так, что кажется: только полный дебил мог такое сказануть. Но если не отвечать, то как будто миришься с тем, что Уилкокс тебя изводит.

— Т-т-так ч-ч-что, Т-т-тейлор, д-д-девчонок т-т-тянет на т-т-твое з-з-заикание? — Освальд Уайр и Энт Литтл захохотали как гиены — словно их хозяин классный юморист, как все шесть «Монти Пайтонов», вместе взятые. — Н-н-наверняка у-у-у н-н-них в т-т-трусиках с-с-становится аж м-м-м-ма-ма-мэ-мэ-ми-ми-му-мокро!

За два ряда впереди вдруг стошнило Подгузника — гигантской упаковкой «Смартис», которую он сожрал на спор, чтобы ему дали поиграть во «Вторжение из космоса» на калькуляторе Энта Литтла. Поток разноцветной рвоты полился по проходу и отвлек Уилкокса. Я слез с автобуса на Драггерс Энд и пошел домой один по задворкам общинного центра и церковных земель. Этот путь неблизкий. У Св. Гавриила кто-то пускал слишком ранние фейерверки, и они рассыпались цветом серебряных ложек по небу цвета алюминиевого порошка на «волшебном экране». Должно быть, чей-нибудь старший брат купил эти фейерверки у мистера Ридда. Я все еще был отравлен ядом, который оставил во мне Уилкокс, и не стал собирать последнюю водянистую чернику 1982 года.

Не этот ли яд испортил и папин чудесный подарок? В передаче Джона Крейвена сегодня рассказывали про «Мэри Роз». Это флагманский корабль Генриха VIII, затонувший в бурю много веков назад. Его недавно подняли со дна моря. Вся Англия смотрела. Но свисающие с крановой стрелы измазанные илом, изгаженные бревна, истекающие водой, вовсе не походили на сверкающий галеон с картин. Теперь люди стали говорить, что лучше было бы потратить те деньги на койки для больниц.

Кто-то позвонил в дверь.

* * *

— Холодно сегодня, — проскрипел старик в твидовой кепке. — Подморозило даже.

Это был второй сюрприз сегодняшнего дня. Сложно было бы сказать, какого цвета костюм на старике. Впрочем, сложно было бы сказать и какого цвета сам старик. Я накинул на дверь цепочку, потому что папа говорит, даже Лужок Черного Лебедя не защищен от извращенцев и маньяков. Старика цепочка позабавила.

— У тебя там что, сокровища короны спрятаны?

— Э… нет.

— Думаешь, я дуну и развалю твой дом, как волк хижину поросенка? Хозяйки, случайно, нету?

— Нет, мама сегодня на работе, в Челтнеме.

— Жаль, жаль. Год назад я ей наточил ножи так, что любо-дорого, как бритвы, но сейчас они, конечно, опять затупились. Тупой нож — самый опасный, ты знаешь? — Говорил он быстро, с легким, словно летящим акцентом. — Тупому лезвию соскользнуть — раз плюнуть. А она скоро вернется?

— Не раньше семи часов.

— Жаль, жаль. Не знаю, когда я буду тут опять проходить. А давай ты мне принесешь ножи сейчас, и я их наточу так, что любо-дорого? А ей будет сюрприз. У меня все, что надо, при себе, — он встряхнул тяжелой угловатой сумкой с инструментом. — Займет не больше трех секунд. Твоя мамка будет во как рада. Назовет тебя лучшим сыном во всех трех графствах.

Я в этом сильно сомневался. Но не знал, как прогоняют бродячих точильщиков. Одно правило гласит, что грубить нельзя. Захлопнуть дверь у него перед носом было бы грубо. Но есть и другое правило, которое запрещает разговаривать с незнакомцами. И я сейчас его нарушал. Правилам следовало бы как-нибудь договориться между собой.

— Я тебе скидку дам, чавво. [50] Приятно встретить такого учтивого юношу. «Манеры делают человека». Мамка тебя еще похвалит за то, что хорошо торговался. Скажи мне, сколько у тебя в копилке, и я скажу, сколько ножей могу тебе наточить за эти деньги.

50

Парнишка (цыганск.). Переводчик благодарит Лилит Мазикину за консультации по цыганскому языку.

— Извините, — положение ухудшалось. — Я лучше сначала спрошу у мамы.

Точильщик смотрел вроде бы дружелюбно.

— С женщинами ссориться не стоит! Однако я постараюсь снова заглянуть в эти места через пару дней. А кстати, может, хозяин дома?

— Папа?

— Да, папа.

— Он вернется… — в последнее время на него нельзя было положиться. Иногда он звонил и говорил, что застрял где-нибудь в мотеле, — … поздно.

— Ну, если он не беспокоится о том, в каком состоянии у него площадка перед гаражом, то должен бы побеспокоиться. Покрытие у вас просто в ужасных трещинах. Похоже, его клали какие-то лентяи. Вот придет зима, дождь попадет в трещины и замерзнет, и приподнимет покрытие кусками, а к весне оно будет все в дырьях, как луна! Его надо снять и заново положить как следует. Мы с братом это сделаем на раз, вот так, — он щелкнул пальцами, громко, как щелчок в игре «Не сердись». — Скажешь папке?

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю. Давайте я запишу ваш телефон.

— Телефоны? Ври-больше-фоны, вот как я их называю. Договариваться можно только лицом к лицу.

Он взвалил сумку на плечо и пошел прочь от дома.

— Скажи папке! — он знал, что я смотрю ему вслед. — Обещание есть обещание, муш! [51]

* * *

— Какая щедрость, — сказала мама, когда я сообщил ей про телевизор. Но от того, как она это сказала, я похолодел. Когда папин «Ровер» подъехал к дому, я пошел в гараж поблагодарить папу за подарок. Но папа почему-то не обрадовался, а пробормотал — смущенно… нет, так, как будто о чем-то жалел:

51

Парень, мальчик (цыганск.)