Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце

Правда, реснусь тут же, у себя в спальне, время сэкономлю. Так что почему бы и нет.

Я подвалил к двери и заколотил в неё что есть дури, в том числе и ногами.

— Вейдер! — заорал для пущей убедительности. — Вейдер, мать твою так, открывай, утро пришло!

Хлопнуло окно наверху. Сегодня прям ночь хлопающих окон.

— Сейчас два часа ночи! — послышался жалобный голос.

Я сдал чутка назад и задрал голову.

— Вейдер, ты охерел? Я тебе что сказал? Сказал: утро — это когда я проснусь. По мне похоже, будто я сплю?

— Но я сплю! — простонал Вейдер.

— Ну а х*ли ж ты во сне разговариваешь и ходишь? Давай тогда, открывай, стихи читать будем.

— Приходи утром!

Вот охреневшая тварь... Ладно, врубаем режим «шантаж».

— Письмо видишь? — Я помахал конвертом.

Вейдер погрустнел:

— Вижу...

— Ну так смотри, сейчас я его трахну.

— Тр... Чего?! Как можно трахнуть письмо?!

— Как Лену её брат родной, «чего».

— Ты блефуешь!

— Может быть, я, конечно, и блефую. Может быть, мне вовсе даже и не хочется трахать письмо. Но подумай вот о чём. Я — почтальон из клана Почтальонов. Мы можем узнавать адреса, с которых приходят письма. И вот я возьму и пошлю по этому адресу, — потряс я конвертом, — твою книжку про ёплю половых органов!

Вейдер аж с лица спал.

— Ты не посмеешь, — прошептал он.

— Кто? Я?! — Я огляделся. — А ты меня ни с кем не путаешь?

Ну что за охамевшее животное? Я ему лично письмо притаранил, а он стремается дверь открыть. И чего, спрашивается, боится? Даже если я его грохну, воскреснет тут же. Чё я у него, деньги украду? Ну, украду. Их заработать в этой педовне — только тупой не заработает. Хотя нет, п**жу безбожно. Как раз тупой и заработает. А вот наличие мозга наоборот мешать будет. Потому что мозг, буде он нормально развит, лучше, чем у годовалого шимпанзе, будет целыми днями орать: «Какого х*я? Чем я занимаюсь? Убейте меня, пожалуйста!». Вот как у меня.

— Если моя мама узнает, что я пишу, она не переживёт! — взвизгнул Вейдер.

— Твоя мама на Татуине осталась.

— Что?

— Что?

Вейдер несколько секунд беспомощно смотрел на меня, как ягнёнок на мясника, а потом мяукнул что-то неразборчивое и скрылся в окне.

— То-то же, — сказал я и зевнул.

Уставать начал. Возраст, что ли, своё берёт... А может, бухаю много. Или мало. Это по трезвяку сложно понять.

Дверь открылась, в проёме показалось унылое рыло Вейдера.

— Запевай, я подхвачу. — Я оттолкнул его и протиснулся внутрь. — Выпить есть? Поэзия — дело такое, что... Вау.

Я остановился, немного обескураженный зрелищем.

— Это не то, что ты думаешь! — поспешил сказать Вейдер.

— Правда? Это не голая девка, прикованная к стене в гостиной твоего дома? — с любопытством посмотрел я на него. — Она настолько голая, что точно девка. И «браслеты» в свете свечей так и блястят. Так в чём подвох?

TRACK_08

Девка оказалась ничего такая, приветливая, улыбчивая. Рукой помахала, насколько цепи позволяли, поздоровалась. Вейдер схватил плед и попытался её закрыть. Плед лежал у её ног. Видать, писатель по пути к двери уже попытался укрыть свою странную тайну, но плед неохотно держался. Падал снова и снова. Вейдер с упоротой маниакальностью снова и снова его поднимал.

— Всё происходит по обоюдному согласию, — тараторил он под моим благосклонным взглядом. — Это нужно для творчества.

— Конечно, — сказал я. — Вообще хэзэ, как без этого творчеством заниматься. У меня дома в каждой комнате по голой бабе на цепях, а в подвале чего делается — караул просто.

Кстати да, у меня ж, по идее, подвал есть. А я там не был ни разу. Надо будет нагрянуть с внезапной проверкой, вдруг там интересное.

— Я как раз пишу книгу... — Плед шлёпнулся на пол, Вейдер нагнулся, и я встретил взгляд девицы над его спиной. — От лица девушки, которую похитил богатый поклонник и заточил в подвале. — Опять упал плед. Девушка улыбнулась мне — мол, будь снисходительнее, это же писатель. — Где долгое время насиловал, пока она его не полюбила...

— И как? — поинтересовался я. — Уже дотрахались до любви?

— Его не любовь интересует, — отозвалась девица. — Любовь он выдумает. Мы исследуем перспективы женского оргазма при длительном удержании в вот таком вот положении. — Она позвенела кандалами. — Вейдер, оставь ты эту тряпку, к тебе, в конце концов, гость пришёл. Не обращайте на меня внимания, пожалуйста.

— Слушай, Даниэлла, — прочитал я ник у неё над головой. — Ну с этим-то всё понятно, но тебя-то сюда каким ветром занесло?!

— Я извращенка, — лениво откликнулась она. — Знал бы ты, как я скончалась... Я этого, правда, не помню, но мне рассказывали. На следующий день после полного сканирования мы с одним отморозком...

— Фу, ладно, — отмахнулся я. — Не хочу слушать. Вейдер, давай, наливай, а то уйду. И гони сюда мою песню.

Сел за столик, вполоборота к Даниэлле, так, чтобы не выпускать из виду сиськи. А ведь в этом придурочном мире извращенцам — лафа. Ни тебе венерических, ни необратимых повреждений, ни смерти толком нет. Разве что некрофилом быть тяжело. Досадно, наверное: только начал трахать труп, а он — бах! — и исчезает.

Вейдер плеснул в две стопочки какого-то жалкого и презренного вина. Я поморщился, но выпил. Тоже мне, причастие...

— Ладно, — сказал я, откашлявшись. — Пой.

— А? — опешил Вейдер.

— На. Пой, говорю. Чего там написал?

— Я... я не певец.

— Слушай, ты достал. Чё я тебя, как девку, уламываю? Может, тебя к стене приковать и оттрахать, чтоб ты меня полюбил, а?

— Не надо! — шарахнулся Вейдер. — Я спою.

— Давай.

— Щас, щас спою.

— В предвкушении.

— Значит... Значит, задача была — сделать римейк «Звезды по имени Солнце», так?

— Ты меня экзаменуешь, что ли? — нахмурился я.

Сказать по правде, так вчера накидался, что уже не уверен в том, что вообще с Вейдером разговаривал. Но он вроде подыгрывает, значит, что-то этакое было.

— Ну, я попытался хотя бы отчасти сохранить рефрен, чтобы...

Я достал из инвентаря арбалет и ободряюще улыбнулся Вейдеру. У того начал дёргаться глаз. Новообращённый поэт хотел ещё что-то сказать, вдохнул, икнул, содрогнулся и внезапно запел, фальшивя, как бухой козёл в караоке:

— Вечно жить я мечтал

И сбылись все мои мечты

Мне сказали, что в рай я попал

Только где же в раю этом ты?

В этом городе много людей

Утопивших в разврате любовь

Я хотел бы забыться во сне

Чтоб увидеть лицо твоё вновь

<