Львы Аль-Рассана

– Поэтому ты попытался убить мальчиков?

Альмалик замигал. Это был нечестный выпад, но он был умным человеком и сыном своего отца. Он сказал:

– Значит, тех двоих убили не во время ссоры в таверне? Я так и думал. – Альмалик пожал плечами. – Разве я первый из правителей Аль-Рассана, который пытается укрепить свое положение, разделавшись с братьями? Разве не ты учил меня истории, Аммар?

Ибн Хайран улыбнулся.

– Разве я тебя критикую?

Альмалик внезапно покраснел.

– Но ты их остановил. Ты спас мальчиков. Сыновей Забиры.

– Это сделали другие. Моя роль была незначительной. Я здесь в изгнании, Альмалик, ты помнишь? Я подписал контракт в Рагозе и выполнял его.

– С моими врагами! – Теперь это был голос юноши, самообладание которого ускользало, и слова мальчишки.

Ибн Хайран почувствовал, как в него вонзилось мягкое острие. Он знал эту сторону Альмалика. Правителя Альмалика. Он сказал:

– Кажется, мы живем в мире, где границы все время смещаются. Тем труднее человеку поступать правильно.

– Аммар, нет. Твое место в Картаде. Ты всегда служил Картаде, отдавал ей все силы. – Он заколебался, потом поставил бокал и сказал: – Ты убил халифа ради моего отца, не можешь ли ты хотя бы вернуться домой ради меня?

Кажется, с пониманием очень часто приходит печаль. Этот человек по-прежнему равнялся на покойного, как и тогда, когда его отец был жив. Возможно, он будет поступать так всю свою жизнь, короткую или долгую. Проверять. Сравнивать величину любви. Требовать, чтобы его любили так же сильно и даже сильнее.

Ибн Хайран впервые задал себе вопрос: как юный правитель среагировал бы на тот плач, который Аммар написал в честь его отца? «Где собираются ныне прочие звери помельче…» И одновременно он осознал, что Забира была права: «Малик не оставит в живых наложницу, которая любила его отца».

– Не знаю, – ответил он на вопрос. – Я не знаю, где теперь мое место.

Но где-то внутри него, не успел он еще договорить, чей-то голос произнес: «Это ложь, хотя когда-то это могло быть правдой. Появилось нечто новое. Мир может меняться, и ты тоже. И мир изменился». В его голове, как ни удивительно, звучало ее имя, словно его вызванивали колокола. Он даже на мгновение удивился, почему никто в этой комнате этого не замечает.

Он продолжал, стараясь сосредоточиться:

– Следует ли мне понимать, что твой визит имеет целью сообщить об отмене моей ссылки и о приглашении вернуться на свой пост?

Он облек эти мысли в нарочито официальную форму, чтобы увести их обоих подальше от того опасного места, где они оказались после вопроса правителя! «Не можешь ли ты вернуться домой ради меня?»

Молодой правитель открыл и закрыл рот. В его глазах загорелась обида. Он чопорно ответил:

– Можешь понимать так.

– Какой именно пост?

Он снова заколебался. Альмалик не был готов к переговорам. Это прекрасно. Аммар тоже не был готов ко всему этому.

– Первым советником Картады.

Разумеется. Ибн Хайран кивнул.

– И ты официально назначил своего преемника, до вступления в брак и появления законных наследников? – Эта мысль – чудовищная мысль! – пришла ему в голову только сейчас.

Один из мувардийцев у камина шевельнулся. Ибн Хайран повернулся и посмотрел на него. На этот раз этот человек не отвел взгляда, черного от ненависти. Аммар приветливо улыбнулся и медленно отпил из своего бокала, тоже не отводя глаз.

Альмалик Второй тихо спросил:

– Это твое условие, Аммар? Это мудро?

Конечно, это не было мудрым. Это было чистым безумием.

– Сомневаюсь, – беспечно ответил ибн Хайран. – Оставь это про запас. Ты уже начал переговоры о браке?

– Да, мы получили кое-какие предложения, – Альмалик говорил смущенным тоном.

– Лучше тебе поскорее принять одно из них. Убивать детей не так полезно, как зачинать их. Что ты предпринял в отношении Вальедо?

Правитель снова взял свой бокал и осушил его, потом ответил:

– Я получаю бесполезные советы, Аммар. Они ломают руки в отчаянии. Они советуют удвоить париас, потом отсрочить выплату, потом отказаться платить! Я принял собственные меры, чтобы взбудоражить Руанду и… у нас там есть человек, помнишь его?

– Центуро д'Арроза. Твой отец купил его много лет назад. И что с ним?

– Я дал ему указания сделать кое-что, чтобы вызвать смертельную вражду между Руэндой и Вальедо. Ты знаешь, что они все должны были собраться вместе этой весной. Возможно, они уже встретились.

Ибн Хайран задумчиво сказал:

– Король Рамиро и без поддержки брата представляет для тебя угрозу.

– Да, но что, если заставить его выступить против Руэнды, а не против меня? – У Альмалика на лице появилось выражение школьника, который думает, что он сдал экзамен.

– Что ты сделал?

Правитель Альмалик улыбнулся.

– Этот вопрос задает мой верный советник?

Через секунду ибн Хайран улыбнулся в ответ.

– Вполне справедливо. Тогда что насчет самой Фезаны? Оборона?

– Стараемся, как можем. Запасов продовольствия на полгода. Некоторые стены отремонтировали, хотя денег мало, как тебе известно. Военное пополнение разместили в новом крыле замка. Я разрешил ваджи возбуждать народный гнев против киндатов.

Аммар почувствовал холод, словно порыв ветра ворвался в комнату. Это слушала женщина, стоящая на балконе.

– Зачем? – спросил он очень тихо. Альмалик пожал плечами.

– Мой отец обычно поступал так же. Ваджи нужно ублажать. Они вдохновляют народ. Во время осады это будет важно. А если они и правда выгонят некоторых киндатов из города или убьют несколько человек, будет легче выдержать осаду. Мне это кажется очевидным.

Ибн Хайран ничего не сказал. Правитель Картады посмотрел на него пристально, с подозрением.

– Мне доложили, что ты в День Крепостного Рва проводил время с одной женщиной-лекарем. Из киндатов. На то была причина?

Кажется, ответы на самые трудные вопросы жизни появляются самым неожиданным путем. Странным образом этот холодный, прищуренный взгляд принес ибн Хайрану облегчение. И напомнил о том, почему он никогда не мог по-настоящему полюбить того мальчика, который стал теперь мужчиной, несмотря на множество доводов «за».