Львы и солнце (Преображение России - 14)
Шрифт:
– На что тебе дом двадцать четвертый? Министр там, что ли, какой?.. Заарестуем!
– Не министр, а, понимаешь ли, львы там!
– и сконфуженно немного и в то же время как-то обрадованно объяснил Полезнов.
Почему-то необычайно кстати показалось ему вспомнить в это ослепляющее утро о двух песочно-желтых зверях, еще неполногривых, гибких, зеленоглазых, с хвостами, как змеи; об их хозяйке, тоже по-львиному гибкой, и об их хозяине - немце, который почему-то - для какой именно красоты?
– носит седые подусники под черными, как сажа, усами...
Снова ставший каптенармусом 5-й
Две цифры эти - 2 и 4, - белые на синем, они красовались ярко в нескольких шагах справа; они встали на дороге непроходимо; они позвали, и он пошел.
– Тут, - сказал он таинственно Вечерухину.
– Квартира третья...
– Львы?
– Львы!
Очень резко это короткое слово звякнуло среди тех, кто был ближе к Полезнову. Человека четыре еще, кроме него и Вечерухина, вошли в ворота. Вечерухин ворчал:
– Ну, хотя бы ж и львы... На кой они черт?
Но веселый подросток с румяным безбровым лицом, с револьвером на поясе, - он был за Полезнова, - крикнул:
– Как это на кой черт?.. А мы их с собой возьмем, и пусть ревут!
– В Думу их!
– не улыбнувшись, пошутил и долговязый рабочий.
– Родзянку пугать...
А бородатый грузчик или молотобоец, человек очень плечистый и сутулый, загрохотал вдруг, тряся головой и взмахивая рукою: "Хо-хо-хо-хо! В понос его вогнать, чтоб войну кончал поскорее!.."
Это вздорно было: вдруг львы какие-то!.. Полезнов понимал это, и, понимая это очень ясно под все чеканящим солнцем, он все-таки резко позвонил в знакомую квартиру. Ту дверь, из которой три дня назад он стремительно выскочил на снег, он рассматривал теперь с некоторым волнением, как будто теперь, чувствуя винтовку за плечами, облечен он был непререкаемой властью и над немцем, и над его гибкой женою, и над обоими львами их - Жаном и Жаком.
И вот опять, как тогда, на четверть, на длину цепочки, приоткрылась дверь, но кто-то за дверью, увидев, должно быть, прямо перед собой блестящее дуло или коричневый приклад винтовки, вскрикнул тихо и хотел захлопнуть дверь. Однако державшийся за ручку двери обеими руками Полезнов не дал этого сделать.
Он, теперь каптенармус прежний, ярко вспомнил те мешки с хлебом, которые таскал (не так давно) на шестой этаж паровой мельницы, и как-то бездумно рванул дверь.
Цепочка лопнула; хозяйка львов, вскрикнув, бросилась в комнаты; следом за нею, уже приготовясь отшвырнуть немца, вскочил в ту самую комнату с оборванными обоями Полезнов.
– Постановление народной власти!
– крикнул он строго.
– Должны выдать нам своих львов немедля!
Женщина смотрела на него испуганно-пристально. Он видел - она узнала его. Она спросила тихо:
– Откуда у вас ружье?
Но тут отвлеклось ее внимание: в комнату вошли Вечерухин и румяный подросток.
Что она была одна в квартире, что немец искал, должно быть, все покупателя,
а прислуга - мяса для львов, об этом догадывался Полезнов. Она куталась в платок, так как никто не затворил входной двери; на лице ее появились синие пятна, очень заметные теперь, когда солнце добралось и до этих окон нижнего этажа, выходящих во двор.Вечерухин сказал густо:
– Давайте ваших, гражданка, львов, некогда нам!
– Их нет... У меня нет никаких львов!
– твердо ответила женщина.
– Как нет?
– возмутился Полезнов.
Он даже немалую неловкость почувствовал, как будто соврал этим своим новым товарищам, привел их сюда неизвестно зачем.
И в это время зарычало за дверью и зацарапало. Иван Полезнов радостно толкнул Вечерухина:
– Слышишь?.. Здесь они!.. Я правду говорил: здесь!
– Клетка у них как? На колесах?
– спросил веселый подросток.
В это время, переводя глаза с Полезнова на Вечерухина, с Вечерухина на подростка, женщина объясняла почему-то с сильным акцентом, быть может представляя, как сказал бы ее муж:
– Львы ест без клетка... Львы ест так!..
И срыву открыла дверь. И, как было уже с ним это три дня назад, Полезнов вздрогнул и попятился: Жан и Жак, заметно похудевшие за эти три дня, глухо и согласно рыча, взволнованно двигая кисточками хвостов, сделали было два-три шага и вопросительно остановились, озадаченные, должно быть, большим количеством чужих людей.
Вечерухин подался назад, тесня других и поспешно через голову снимая винтовку.
– Клетку дайте!
– крикнул Полезнов, пытаясь тоже снять свою винтовку.
– Да нет у меня никакой клетки, вам говорят!
– визгливо крикнула и женщина, и почудился ли одному из львов приказ в этом хозяйкином крике, но он поднялся вдруг на задние лапы и кинулся на Полезнова, как на врага, и сбил его с ног.
– Жа-ан! Жан, назад!
– потерянно крикнула женщина, в то же время схватив другого льва за гриву и втаскивая в дверь.
Потом трудно уж было установить последовательность спутавшихся мгновений... Почти одновременно раздался вой испуганного Полезнова подо львом, упершим в него лапы, и выстрел Вечерухина, и тут же выстрелил из своего револьвера веселый безбровый подросток.
Одною пулей наповал был убит Жан, другою смертельно ранен в голову Иван Ионыч.
Когда его вынесли на двор и положили на снег, он был еще жив, он глядел, но глаза его были испуганно-тусклы. Откуда-то взявшийся молодой зауряд-врач посмотрел его рану, пощупал пульс и сказал:
– Ну, что же тут вообще делать?.. Убили, сейчас умрет...
Хозяйка львов стояла около, накинув на голову осеннее драповое пальто, и тихо плакала.
Долговязый рабочий выговаривал ей сурово:
– Вы что же это, гражданка, разве так можно? Диких зверей в комнатах у себя держите?..
– Какие же они дикие звери?..
– оправдывалась женщина.
– Они совсем не дикие, а ручные...
– Хороши ручные!.. Это львы-то!..
– Они ведь "горные львы" - леонберги... Они ведь собаки, только острижены подо львов... И, когда им прикажут не лаять, они не лают... И уши обрезаны, чтобы стояли... Это новая порода собак таких...