Люби и властвуй

– Они выбросили черный флаг. Они сдаются на нашу милость, - сказал Эгин твердо.

– Да? Вы полагаете, что не пристало стрелять в черный флаг? - спросил Самеллан без малейшей иронии. Напротив, он был настолько серьезен, что Эгину стало не по себе. Что-то было там в прошлом, у этого Самеллана… Что-то, заставившее его ненавидеть человека по имени Норгван и презирать Право Народов.

– Не пристало, гиазир Самеллан, - неожиданно подал голос Дотанагела. - То, что случилось семнадцать лет назад по обоюдной ошибке флота и Свода Равновесия, не следует повторять нам. Нам, вставшим на путь добра.

Самеллан поглядел на Дотанагелу исподлобья. Чувствовалось, что он готов сожрать пар-арценца со всем его «добром» и прочими рассудительными речами. Потом Самеллан перевел взгляд на «Вергрин», который горел в пятистах шагах от «Зерцала Огня». Его лицо просветлилось.

– Полностью согласен с вами, пар-арценц. Но я не вижу черного флага. Только варанский.

Эгин, который, весь напрягшись, как оружейная сталь, готов был без раздумий врезать Самеллану под дых, посмотрел на «Вергрин». Самеллан был прав. Черный флаг куда-то - исчез. Вместо него на все том же обломке реи, но уже поставленном вертикально, более или менее гордо реял княжеский флаг династии Саг-горов.

– Идиоты… - прошипел Иланаф.

– Я могу вернуться к исполнению своих обязанностей - Самеллан примирительно улыбнулся Дота-нагеле.

– Можете, капитан.

Вскоре грянули «молнии Аюта», и на этот раз попадание оказалось особенно губительным - обе пробоины пришлись на уровне морской поверхности, и в чрево «Вергрина» стремительно хлынула вода.

Никто никогда не узнал, что творилось на «Вергри-не» в последние минуты. Никто никогда не узнал, как озверевшие от страха и ненависти к своим соглядатаям офицеры «Голубого Лосося» убивали офицеров Опоры Единства. Как они искали черное полотнище на корабле и, не найдя ничего подходящего, зачернили сажей и кровью убитых обрывок паруса. Как чудом уцелевший рах-саванн Опоры Единства собрал вокруг себя с десяток абордажных воинов, заморочив им головы всякими небывалыми ужасами из «Книги Урай-на». Те отбили черный флаг и, хохоча, изрыгая проклятия предателям, вновь подняли стяг своей гордой морской родины. А потом они все погибли.

Пока «Зерцало Огня» сокрушало «Вергрин», «Сумеречный Призрак» беспрепятственно описывал широкую дугу, заходя на мятежный корабль с самого безопасного направления - с носа. «Призрак» отлично просматривался отсюда, с боевой башенки , потому что паруса были полностью убраны и не закрывали обзор.

Оказавшись в двухстах шагах от «Зерцала», «Призрак» дал залп из «огневержца» и стрелометов. И тогда Эгин не выдержал и разразился громкой бранью. Потому что если обе огромные стрелы, с лязгом чиркнув по железным щитам на правом борту, сорвали один из них и, не причинив больше никакого вреда, упали в воду, то глиняный снаряд «огневержца» угодил точно под основание их боевой башенки и, разбившись, выплеснул прямо под ноги обслуге «молний Аюта» с полведра жидкой огнедышащей массы.

– Что вы все время ругаетесь, рах-саванн?! - гневно проорал в ухо Эгину Дотанагела, пытаясь перекричать вопль обожженных матросов. - Если бы не я, этот проклятый кувшин разбился бы у вас на голове!

В руках у пар-арценца был обнаженный меч. Когда он успел выхватить его, для Эгина осталось загадкой. Но, видимо, успел вполне вовремя, и меч был вполне согласен с этим. По его узкому и длинному клинку, своим аскетичным исполнением напоминающему о «новой ласарской школе», пробегали голубые нити. Невиданное крестообразное яблоко на рукояти вращалось, как крылатое колесо ветряной мельницы. Эгин заметил, что пар-арценц очень зол и, похоже, немного напуган.

Исчислитель прокричал обслуге «молний Аюта» что-то невразумительное, и ближний к носу ствол с правого борта, который пока что молчал, стал разворачиваться в направлении «Сумеречного Призрака». Только сейчас Эгин сообразил, что «молнии Аюта» расположены самым выигрышным образом и могут стрелять не только по бортам, но и прямо по курсу ко-.рабля.

По палубе стелился жирный черный дым. Воины из абордажной партии, подоспевшие на выручку по приказанию своих офицеров, растаскивали подальше от огня шелковые картузы с огнетворительньш зельем. Появились первые бадьи с водой и песком.

Следующий залп «Сумеречного Призрака» бьш отражен пар-арценцем тоже не самым лучшим образом.

Он сосредоточил все свое внимание на глиняном кувшине «огневержца», и тот, угрожающе прогудев длинным дымящимся хвостом запала у них над головами, упал в море за кормой корабля. Он разбился о волны, и Эгин с ужасом обнаружил, что Хуммерова смесь горит даже на воде.

Но восьмилоктевые стрелы пар-арценцу отвести не удалось. Пробив носовые щиты, они разрушили правый подъемник и убили нескольких человек из абордажной команды. Горящая пакля, которой стрелы были обернуты в первой трети, уродливыми лохмотьями повисла на вывороченных досках палубы.

"Так ведь они могут расстрелять нас, как мы - «Вергрин», - подумал Эгин довольно отстранение. Впрочем, его опасения оказались совершенно напрасными.

Без всякой возни с пристрелкой и без всяких исчислений - слишком близко подошел «Сумеречный Призрак» к их кораблю, чтобы существовала хоть малейшая необходимость вводить поправки, - «молния Аюта» разразилась громом. Уже привычный взору Эги-на алый шар вспух среди парусов носовой мачты «Сумеречного Призрака», и сероватые полотнища охватило прожорливое пламя.

Похоже, пресловутый Норгван понимал, что «Зерцало Огня» даже из одной «молнии Аюта» разделает подчистую «Призрак» раньше, чем тот успеет сколько-нибудь ощутимо досадить беглецам. У «Призрака» оставалась только одна надежда - абордажный бой.

Когда «Призрак», проскрежетав вдоль борта «Зерцала Огня», намертво вцепился в него крючьями «кошек» и абордажных мостиков, это было равносильно полной победе беглецов. Потому что во главе воинов «Зерцала Огня» встал Дотанагела и его магический меч (по которому плакало, ох как плакало Жерло Серебряной Чистоты!) запел песню смерти в полный голос.

Абордажную партию «Призрака» вообще не пустили на палубу «Зерцала». Первые воины, достигшие конца мостиков, были срезаны мечом Дотанагелы с десяти шагов, и Эгин содрогнулся, наблюдая, как корчатся в предсмертных судорогах люди, чьи кольчуги, разлетевшись в один миг на тысячи лопнувших колец, подставили свою плоть под незримое продолжение меча Дотанагелы.

Самеллан, Знахарь, Эгин и прочие тоже не остались в стороне. И только Авор с Вербелиной, следуя строжайшему приказу Дотанагелы, продолжали прятаться в каютах.

Дотанагела и Самеллан, вооруженный огромной архаической варанской секирой (родной сестрою тех, что украшали жетоны офицеров Свода Равновесия), вступили на борт «Призрака» первыми.

– Я иду, Норгван! - ревел Самеллан, и шлемы врагов разлетались под его ударами вдребезги, как перезревшие «бешеные огурцы». - Я иду, змеиная кровь!

Знахарь с легкостью перемахнул на палубу «Призрака» и приземлился на четвереньки так, будто был кошкой, а не двуногим человеком. Меч описал полукружие над его головой. Странные были замашки у этого Знахаря, очень странные. А когда в его руках Эгин заметил длинный каменный нож вместо привычного меча или алебарды, он окончательно понял, какая невиданная банда бежала из Пиннарина солнечным днем месяца Алидам.