Люби меня нежно

–  Все мы иногда плачем, - сказал он.

–  И ты?

Он попытался вспомнить, когда плакал в последний раз. И вдруг вспомнил: семнадцать лет назад, в больнице у постели матери. Он опешил. Неужели прошло семнадцать лет? Неужели он сумел так надолго заморозить свои чувства?

–  И ты тоже?
– настойчиво повторила она, немного наклонившись к нему.

–  Совсем редко, - признался он.
– Но я тебя понимаю. После всего пережитого ты имеешь право немного всплакнуть.

Она кивнула.

–  Ты тоже прошел через множество испытаний.

Вдруг она коснулась его длинных ресниц и спросила:

–  У твоей матери тоже были такие длинные ресницы?

Он чувствовал, что теряет самообладание. Неужели они снова могут читать мысли друг друга? Нет, возврата к пройденным «актам» не было.

–  Да, - ответил он сдавленным голосом.
– У нее были очень выразительные глаза. Она никогда не пользовалась ни тушью, ни подводкой, как другие леди, потому что с ее внешностью это был бы явный перебор. У нее были очень большие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, а цвет… - Он замолчал, пытаясь подобрать нужное слово.

–  Они были цвета летней полночи.

Он бросил на Синтию удивленный взгляд.

–  Как твои.

У него запершило в горле. Он закрыл глаза, боясь, что и в самом деле расплачется.

.Она воспользовалась этим, чтобы провести по его ресницам.

–  Ты не возражаешь?

Он покачал головой. Проводя кончиками пальцев по его лицу и волосам, она ласкала его так изысканно, как никто и никогда прежде.

–  Они кажутся мягкими, как шелк, - пробормотала она.

–  Это хорошо?

–  Это очень хорошо.

Его эмоциональный порыв немного утих, и он снова нашел в себе силы хитро улыбнуться:

–  А что еще тебе нравится во мне?

Она насмешливо хмыкнула, заметив, как откровенно он напрашивается на комплименты.

Он лег на спину и увлек Синтию за собой, так что она оказалась над ним. Затем сложил руки за головой и снова закрыл глаза, желая продлить момент очарования.

–  У тебя прямой нос.

Она провела кончиком пальца от переносицы к верхней губе принца.

–  Прямой не обязательно красивый. Сирано тоже был обладателем прямого носа.

–  А еще Буратино.

–  Ты хочешь сказать, что у меня слишком большой нос? Или слишком длинный?

«Или ты хочешь назвать меня лжецом?»

–  У тебя отличный нос, Феррама, - заверила она его, легонько щелкнув его по кончику носа.
– Вот уши у тебя могли бы быть и поменьше.

–  Да?
– чуть-чуть приоткрыв глаза и заметив, как близко она наклонилась к нему, переспросил Феррама.

Его сердце учащенно забилось от возбуждения.

–  Да шучу я, - сказала она, прикусив верхнюю губу и сосредоточившись.

Он тоже прикусил губу, но не потому, что его занимало описание его внешности. Он боялся, что ее близость сыграет с ним злую шутку.

«Эти дни станут для меня настоящей школой мужества», - подумал он, снова закрывая глаза. К счастью, она прекратила разглядывать его лицо и отстранилась.

–  Твое испанское происхождение выдают высокие скулы и черные как смоль волосы, - сказала она, взъерошивая его кудри пальцами.

Она оперлась ему на грудь, а он продолжал играть роль благородного рыцаря, который ни за что не воспользуется слабостью дамы. Но как бы ему хотелось поменять амплуа!

–  Я замечаю щетину. Тебе приходится бриться дважды в день?

–  Иногда.

Он не стал пускаться в долгие объяснения, надеясь, что она догадается, когда ему приходилось бриться во второй раз. Во всяком случае, если бы ему предстояло свидание с ней, он пошел бы и не на такие жертвы.

–  Даже волосы у тебя под мышками кажутся шелковистыми, - вздохнув, тихо сказала она, проведя рукой по его телу.

Принц едва не подскочил, однако невероятным усилием воли ему удалось сдержаться. Сцепив зубы и сжав руки в кулаки, он застыл на кровати, но с его уст все же сорвался легкий стон.

–  Тише, тише, - сказала она.

Конечно, она догадывалась о том, какое производит на него впечатление, но не убирала рук.

«Неужели мне повезет? Неужели я не зря трескал хлопья в виде клевера-четырехлистника? А может, я недооценил свой талант искусителя? Да какая разница? Дареному коню… то есть дареной акуле в зубы не смотрят».

Он расслабился, хотя это было не так-то легко, учитывая зашкаливающий уровень тестостерона в крови.

Поправка: чувство, которое он испытывал, было несравнимо даже с возбуждением. Оно не имело ничего общего с сексуальным голодом. Принцу казалось, что в его душе растет ощущение чего-то нового, несущего долгожданное освобождение от тоски и пустоты. Он бы не мог объяснить точнее. Единственное, что он знал наверняка, - это то, что ему еще не доводилось переживать хоть что-то подобное.

–  Ты знаешь, какая часть тела у тебя самая лучшая?
– нарушив его мысли, спросила она.

Он улыбнулся. Открыв глаза, он заметил, что Синтия лежит рядом, опершись на локоть.

–  Не это, - толкнув его в плечо, сказала она.
– Я говорила о твоих губах.

Она была так близко, что он ощущал ее дыхание на своем лице. Ему казалось, что он слышит биение ее сердца, он видел даже темные ободки ее голубых глаз.

–  Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Синтия?
– спросил он хрипло.

Она склонила голову, словно его слова заставили ее всерьез задуматься, затем вздохнула и ответила:

–  Пожалуй, нет.

Его тело, напряженное, как натянутая струна, обмякло. Принц не скрывал своего разочарования.

Она перекатилась на спину. Теперь они поменялись местами. Она закинула руки за голову (облегающее платье творило чудеса с ее грудью… ну, не то чтобы он так уж откровенно смотрел на нее). Принц лег на бок, опершись на локоть и повернувшись к Синтии лицом.

–  Почему?
– проводя по ее розовым губам, спросил он.

Она тоже могла похвалиться красотой своего рта.