Люби меня в темноте

Я колеблюсь, и Уильям чувствует это.

Он мягко разворачивает меня. Я всматриваюсь в его лицо. Он Уильям, мой муж. Но мое вероломное сердце продолжает молчать.

Отпустив меня, он нежно берет мои щеки в ладони. Я накрываю его руки своими.

— Во время разлуки… — Уильям наклоняется и целует мои брови, скулы, мой рот. С каждым его прикосновением дверь сотрясается, фундамент дрожит. — Я думал, что потерял тебя навсегда. Я потерял способность дышать. Моя жизнь… — Его голос надламывается, ласки становятся более отчаянными, более собственническими. — Без тебя в ней нет смысла.

И тогда я задаю тот вопрос, который обещала себе не задавать, потому что он может открыть ящик Пандоры. Но мне нужно знать. Нужно услышать ответ от него самого.

— Почему ты так долго не приезжал?

Уильям делает вдох. В его глазах на мгновение вспыхивает колебание.

— Я собирался, но ты попросила дать тебе время, и я подумал, что после всей боли, причиненной тебе, обязан как минимум проявить к твоим желаниям уважение. Не самый умный поступок с моей стороны, но я не знал, что еще сделать. — Он берет меня за руку. — Вэл, мне было дьявольски больно. Но я получил бесценный урок.

Его объятья становятся крепче. И мне, пока я смотрю на неприкрытую боль в его взгляде, хочется ударить себя, пустить себе кровь. Он страдает из-за меня. Чувство вины за то, что я сделала, превращается в крест на плечах, который тянет к земле.

— Мне потребовалось чуть не потерять тебя, чтобы осознать, как сильно я нуждаюсь в тебе. Как сильно люблю. — Он подносит мою руку к губам, целует ее. — Бывали дни, когда я приказывал себе послать твою просьбу дать время к чертям, полететь к тебе и умолять вернуться назад. Но я так боялся.

— Чего именно?

— Что ты построила жизнь без меня. Да, ты имела на то полное право, но я бы умер, если б узнал, если б увидел, что больше не нужен тебе. Что ты счастлива без меня… — Он на мгновение закрывает глаза. — День за днем я все ждал, ждал и ждал, пока однажды не понял, что должен увидеть тебя.

Я утопаю в раскаянии, потому что именно этим и занималась — строила жизнь без него. В Париже, пока я была опьянена Себастьеном и заманчивой неизвестностью, думать, что я смогу уйти от Уильяма, было проще. Болезненные воспоминания сгладились. Уныние и скука ушли. Внезапно жизнь снова стала прекрасной. Все было новым. Волнующим. Ярким. И простым, очень простым.

Но оказавшись от всего этого вдалеке, я осознаю, какой наивной была. Любовь — это лишь одна из составляющих брака. И его суть не в том, чтобы считать, кто чаще совершает ошибки, а в том, чтобы работать над ними. Брак держится на обязательствах и умении прощать — причем искренне, по-настоящему.

Будет ли глупо снова принять его? Я не знаю. Но я не могу отбросить наше общее прошлое ради прекрасной мечты. Себастьен был не просто мечтой, кричит мое сердце, но я его игнорирую и прячу свою любовь в место, куда Уильяму никогда не добраться; в место, которое принадлежит Себастьену и только ему одному; в место между раем и адом, блаженством и мукой. Я концентрируюсь на Уильяме, который привязывает меня к настоящему, к этой жизни. Несмотря на разочарование и обиды, он мой муж. Человек, которого годы назад я полюбила. Да и кто я такая, чтобы судить его? Ведь я поступила нисколько не лучше. Тетя говорила, что живущим в стеклянном доме не стоит бросаться камнями. И потому я беру свои грязные камни и прячу обратно в карман. Я сдаюсь. Открываю двери и впускаю его.

Взяв Уильяма за подбородок и заставив посмотреть на себя, я прощаюсь со своим солнцем и прекрасной мечтой.

— Теперь все это в прошлом.

— Обещаю, я все исправлю, — с жаром клянется он, после чего целует меня, и на сей раз я не отворачиваюсь. Он стирает воспоминания о поцелуях другого мужчины и заменяет их на свои. Мое сердце кричит, что это неправильно, что мне нужны другие руки, другие губы, но я игнорирую эту мольбу, эти крики и пытаюсь забыться во вкусе его рта. И когда Уильям начинает раздевать меня и ласкать мое тело, не противлюсь ему.

Он раздвигает мне ноги и, устроившись между ними, входит одним быстрым толчком, и я разрешаю ему заполнять меня снова и снова, делать своей до тех пор, пока не перестаю думать и чувствовать. Он кончает в меня, и я падаю в темноту.

Больше нет смеха. Нет музыки.

Я делаю все, чтобы от воспоминаний и боли осталось одно онемение. Но ничего не выходит.

Каждая частица моей души рвется к другому мужчине.

О, Себастьен…

Часть II

Глава 25. Валентина

Уже ночь, но свадебный прием едва начался.

Воздух напоен изысканным ароматом цветов, играет оркестр, певец чарующим голосом мурлычет старые хиты Тони Беннета. Пространство перед загородным клубом превращено в волшебный лес, освещенный тысячами мерцающих огоньков. Радуйся, Валентина! — говорит внутренний голос. Но я не могу заставить себя почувствовать хоть что-нибудь.

Вокруг столько людей, столько жизни, но мне одиноко как никогда. Порой я чувствую себя маленькой рыбкой, которую уносит течением в бескрайнее море. И чем больше я с ним сражаюсь, тем труднее мне плыть. Я тону, и улыбаться — это единственное, что я могу делать.

Я пью вино и смотрю, как невеста танцует со своим красивым супругом, одним из школьных товарищей Уильяма. Он наклоняется и, кружа мизинцем по ее плечу, что-то шепчет ей на ухо, а она, откинув лицо, заливается смехом. Я надеюсь, что фотограф успел запечатлеть этот прекрасный момент. Я надеюсь, что они будут счастливы еще долго…

— О, привет, — слышу я женский голос, и меня подталкивают плечом.

Я оглядываюсь и, увидев подругу, впервые за долгое время искренне улыбаюсь.

— Джиджи! Привет.

Мы целуемся в щеки и глядим друг на друга.

— Не могла пропустить свадьбу года, — прибавляет она саркастично.

Я хмыкаю.

— Как будто тебе не плевать.

Пока она смотрит на жениха и невесту, ее взгляд становится мягче.

— На самом деле я люблю свадьбы. И любила всегда. — Джиджи поводит плечом и подносит к губам бокал с белым вином. Потом снова переводит внимание на меня. — В общем, я услышала, что ты вернулась.

— Угу, — небрежно бросаю. — В Париже было приятно, но пришло время вернуться домой.

Она выгибает свою идеальную бровь.

— Ты уверена?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Но я понимаю. Я понимаю.

— Может быть… о, даже не знаю, — она ведет кончиком пальца по трещине на балюстраде, — одного божественного француза?

И вот она снова. Привычная боль. Которую не успокоит и не заставит забыть никакое количество алкоголя. Я прячу ее за фальшивой улыбкой, но мое сердце помнит каждый момент. И сколько бы времени ни прошло, иногда мне больно так сильно, что становится трудно дышать.