Любимая наша

Пока муж стягивает сорочку, мой взгляд скользит по совершенному, хоть и исхудалому белокожему телу. И сердце заходится болезненной дробью, когда я вижу ужасные шрамы, покрывающие его правый бок и частично плечо. С учётом просто нереальной регенерации ашаров, страшно представить какую чудовищную боль А-атону пришлось пережить тогда, во время взрыва, если раны так полностью и не зажили, какие запредельные нагрузки выдержать. И выжить.

Только теперь я замечаю, что шрамы тянутся и на его шею, огибая волевой подбородок справа. Боже. К горлу подкатывает ком, мешая дышать.

Кажется, я сейчас опять разревусь. На этот раз от невыразимого, рвущего душу, сочувствия к моему израненному любимому. От понимания, как близко он был к гибели. Как много таких шрамов уже зажило к этому дню, и я их просто не вижу.

Мои дрожащие пальцы тянутся к мужскому прессу, исполосованному так, будто там местами была выдрана кожа, но А-атон внезапно перехватывает мои запястья.

– Хватит. Раздевайся сама.

Раздеваться? Вскидываю на него взгляд. Он хочет, чтобы я купалась вместе с ним? Хотя нет, о чём это я? Скорее всего, просто желает, чтобы я поухаживала за ним, как жена.

– Хорошо, - киваю, снова пряча глаза, наверняка покрасневшие от невыплаканных слёз. Вряд ли А-атону сейчас понравится, если я начну рыдать из-за его шрамов.

Отступив к скамье, расстёгиваю горловину своей туники. Пальцы по-прежнему дрожат. Успокоительное уже не действует. Хочется отвернуться, чтобы спрятаться от мужского взгляда, но я себе этого не позволяю. Он мой муж. Пытаюсь убедить себя, что мне нечего стыдиться. Но у меня это не получается. Поэтому просто терплю свои неуместные чувства.

Стянув тунику и обнажившись по пояс, чувствую, что А-атон действительно смотрит на меня. Почти материальный, внимательный взгляд ощущается на моей пополневшей груди, на уже довольно заметном животе. Дальше штаны, обувь, бельё… И я замираю голая с опущенными руками, ожидая пока разденется супруг.

– Можно… опереться на вашу руку? – прошу, когда он кивает мне на бассейн.

После того случая, когда я чуть не убилась в купальнях, а А-атон меня спас, немного побаиваюсь заходить в бассейн без чьей-либо поддержки. Мне есть кого терять. Потому всегда прошу помощи либо у Жины, либо у Чотжара, если он по каким-то причинам присутствует при моём омовении.

А сегодня я своему телу и подавно не доверяю.

Мой светлый сэ-аран молча протягивает ко мне раскрытую ладонь.

– Благодарю, - вкладываю я в неё свою.

Сколько раз мы вот так купались вместе. Иногда вдвоём. Иногда втроём вместе с Са-оиром. Но только в первые дни своей жизни с Повелителями я чувствовала себя настолько неуверенно и неловко.

Как себя вести, что говорить... Как не скатиться в банальную истерику с никому не нужными стенаниями?

Когда А-атон садится на скамейку в воде, я просто замираю рядом, не зная что делать. Обычно кто-то из братьев всегда притягивал меня в свои объятия. Обычно я чувствовала себя желанной и лелеемой… сейчас же мне пусто и тоскливо. А-атон откидывает голову на бортик, закрыв глаза. Словно меня нет.

Это… обидно и горько. Но что ж… если императору не хочется больше ничего чувствовать, кто я такая, чтобы порицать его. Чувства либо есть, либо нет. Насильно их не зажечь. Лучше займусь тем, ради чего он меня сюда затащил.

Сжав губы, хватаю с бортика органическую губку и мыльный порошок. И приступаю к тщательному омовению своего супруга.

– Могу я расплести вашу косу, чтобы промыть волосы? – спрашиваю, полностью сосредоточившись на своей задаче.

И неожиданно чувствую мужскую ладонь на своём животе.

Боясь даже дышать, чтобы не спугнуть столь хрупкий миг, нерешительно поднимаю глаза на А-атона.

– Они так выросли. Я не думал б этом, - произносит он задумчиво.
– Учитывал сроки, делая всё возможное, чтобы мы с братом смогли вернуться до их рождения. Но не представлял, как выглядит твой живот именно сейчас. Как могут выглядеть наши сыновья уже сейчас. Мне ни разу не доводилось иметь дело с беременными раньше. Как ты это переносишь? Тебе тяжело их носить?

– Нет. Мой организм постепенно адаптируется ко всем изменениям, подстраиваясь, - произношу тихо, снова опустив руки.

От его прикосновения по всему телу бегут мурашки, и мне так безумно хочется качнуться ближе, уткнуться лбом в мускулистое плечо. Забыться в его руках. Но если он опять никак не отреагирует, боюсь не выдержать и сорваться.

– Подстраиваясь… Да, умение подстраиваться ко всем поворотам судьбы это самая поразительная твоя черта, - кивает Повелитель. Продолжая гладить мой живот. – Твоя кожа по-прежнему нежна, как лепестки матисы. Мне снилось это ощущение на пальцах.

Он поднимает взгляд на моё лицо. И обхватывает свободной рукой за талию. Пальцы теперь скользят ниже, почти касаясь лобка.

– Я вспоминал его так же часто, как ощущение твоей влажной тесной глубины вокруг моей плоти. Скажи, ты вспоминала, как это – ощущать меня в себе?

– Да, - шепчу хрипло, снова сглатывая слёзы. Неужели лёд действительно покрывается трещинами?

И взволнованно хватаю ртом воздух, когда мужские пальцы пробираются дальше, раздвигая нежные лепестки женской плоти, и принимаются гладить уже там. Скользят вокруг клитора, теребят его, продавливают вход, снова скользят, пока моё тело не начинает откликаться, увлажняясь, несмотря ни на что.

Наблюдая за выражением моего лица, А-атон придвигается ближе, тянется ко мне, ведёт носом по щеке, виску.

– Моё тело по-прежнему хочет только тебя, Лина, - произносит тихо на ухо. Почти с упрёком.
– Только тебя. Как ты привязала нас к себе настолько сильно?

– Это вы меня привязали, мой Повелитель. Сделали своей сэ-авин, - опустив веки, я уже едва стою, раскачиваясь на волнах просыпающегося возбуждения.

– Да, мы. И у тебя не было выбора, ведь так? А если бы был, Лина? Что бы ты сделала? Где бы ты была сейчас?

– Не знаю, - отвечаю абсолютно честно.

Шумно выдохнув, А-атон внезапно убирает руку. И поднимается со скамейки, откровенно демонстрируя, как сильно его тело меня хочет.

– Идём, - тянет за руку.

Мне только и остаётся, что последовать за ним. Пока мы не оказываемся у противоположного бортика.

Муж заставляет меня стать на широкую ступеньку в воде, разворачивает спиной к себе и нажимает на поясницу.

Неужели… он собирается... сейчас?

– Наклонись, Лина, - прижимается ко мне со спины. – Обопрись руками о бортик.