Любимая невеста

Правда… конечно, гораздо хуже, такие чувства делают таких людей, как я, слабыми. Что-то, что может быть использовано против нас. И мой второй самый большой страх, сразу после трагедии с дочерью из-за ситуации, в которой мы оказались, это то, что Алексей использует Катерину против меня.

Каждый день я делаю все возможное, чтобы избегать Катерины. Я навещаю детей, когда ее нет в их комнатах, ем в одиночестве в своем офисе, погружаюсь в работу, которую могу выполнять так далеко от дома, и на встречах с Левиным, Лукой и Лиамом анализирую ту информацию, которую мы можем найти о возможном местонахождении Алексея и о том, какие действия он предпринимает в отношении моих клиентов и связей. Он связывался со всеми откуда-то издалека, но мы смогли узнать достаточно о сделках, чтобы обнаружить, что он завершил все продажи, которые я организовал перед поездкой в Москву, и забрал деньги себе, а также выступил посредником в продажах остальных девушек, о которых не было сказано ни слова, и также получил эту прибыль.

— Он позиционирует себя как преемник, и скоро будет готов сообщить твоим бывшим клиентам, что ты больше не работаешь в бизнесе и что он новый руководитель, — мрачно говорит Левин. — Он укрепляет доверие, чтобы они были более готовы порвать с тобой, когда придет время, независимо от причины, которую он назовет им для твоего исчезновения.

Я стискиваю зубы от этого, черная ярость наполняет меня.

— Должно же быть что-то, что мы можем сделать.

— Нам нужно вернуться в Москву. Поговорить с некоторыми из наших тамошних связей и сделать все возможное, чтобы вытащить Алексея. — Левин смотрит на меня. — Ты знаешь, что это то, что нужно сделать, Виктор…

— Я не уйду, пока Анике не станет лучше. — Я качаю головой. — Я не могу этого сделать.

— Здесь она хорошо защищена. — Левин не часто настаивает на чем-то в разговоре со мной, и я знаю, что он, должно быть, обеспокоен, раз делает это сейчас, особенно по этой теме. — Мы возьмем с собой либо Луку, либо Лиама, а другой останется здесь, чтобы помочь присматривать за охраной женщин. На несколько дней, не больше. Это стоит того, чтобы устранить угрозу…

— Анике должно стать достаточно хорошо, чтобы я мог чувствовать себя комфортно, покидая ее в ближайшее время, — настаиваю я. — Но до тех пор…

Левин разочарованно вздыхает, что еще более необычно для него. Обычно он никогда не давал мне знать, если был недоволен принятым мной решением, даже если так оно и было. Я могу сказать, что он так же, как и я, обеспокоен тем, что это значит для нашего будущего.

— Насколько Левину доверяют в Москве? — Вмешивается Лука. — Если мы отправим его с достаточной охраной, чтобы обеспечить его безопасность, сможет ли он получить ту же информацию, пока ты остаешься здесь?

В душе я не могу не скрипеть зубами от того, что Лука помогает нам. Было время, когда он не принимал бы участия ни в чем из этого. Я еще не совсем привык разделять принятие решений с человеком, чьей кровью я когда-то хотел забрызгать улицы Манхэттена. Но перемирие есть перемирие, и частью этого является признание того, что заминка в моих деловых отношениях также влияет на отношения Луки и, следовательно, Лиама тоже.

— У тебя есть какие-нибудь предложения? — Я бросаюсь через стол к рыжеволосому ирландцу, который был примечательно молчалив на протяжении всего обсуждения.

Лиам пожимает плечами.

— Я доверяю вам обоим принимать правильные решения. Ты знаешь свой бизнес, свои связи и, самое главное, ты знаешь Алексея лучше, чем я, Виктор. Я не уверен, что мой вклад был бы полезен.

Что ж, по крайней мере, хоть один из них знает, когда нужно замолчать. Однако я не говорю об этом вслух, как мог бы когда-то, осознавая, что мое раздражение проистекает из беспокойства о моих детях и моих разочарований в Катерине в той же степени, что и мое желание держать свои деловые отношения при себе.

— Возможно… — начинаю я говорить, но мое предложение резко обрывается звуком, который больше всего похож на грохот выстрелов снаружи.

— Блядь! — Я вскакиваю из-за стола, направляясь к двери. — Левин, где, черт возьми, охрана? Записи с камеры, сейчас же!

Левин тоже встает на ноги и направляется к монитору, на котором отображается система безопасности, которая прямо сейчас настроена на детские комнаты. Он нажимает кнопку, пролистывая каналы с номерами комнат в особняке, прежде чем они резко переключаются на главные ворота, где сцена, которой я так боялся, разыгрывается в режиме реального времени.

Орда мужчин, одетых в черное, с бронежилетами и автоматическим оружием, с закрытыми лицами, вливается через сломанные ворота, тактическая машина припаркована в воротах, где она с грохотом прорвалась. Несколько членов моей охраны уже на земле, и я громко ругаюсь, обхожу стол и хватаю свой собственный пистолет из верхнего ящика.

— Вооружи Луку и Лиама, — рявкаю я Левину. — И любого другого мужчину здесь, у которого еще нет оружия. Убедись, что женщины в доме в безопасности…

Хлопанье входной двери и еще один грохот выстрелов прерывают меня, и я бросаюсь к двери офиса, распахиваю ее и выхожу, а Левин следует за мной по пятам. Я слышу щелчок заряжаемых пистолетов позади себя, но не утруждаю себя тем, чтобы посмотреть. Я вижу Макса, выходящего из дверного проема дальше по коридору, его лоб сморщен, и я беру пистолет у Левина, протягивая его ему.

— Возьми это, — резко говорю я, но он качает головой.

— Мои клятвы…

Я бросаю на него пронзительный взгляд, который может заморозить лед.

— Сынок, мне насрать на твои клятвы. Ты уже убил одного человека, и за это ты под моей защитой. Если ты хочешь, чтобы это продолжалось, ты возьмешь этот пистолет и будешь защищать мою семью. — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Ты бы не хотел, чтобы с Сашей что-нибудь случилось, не так ли?

Щеки Макса краснеют, но он берет пистолет.

— Я не буду использовать его без необходимости, — натянуто говорит он, но я уже отворачиваюсь от него.

Я начинаю поворачиваться к Левину, чтобы что-то сказать, но пронзительный крик сверху останавливает меня.

— Виктор! — Голос Катерины разносится по дому, сопровождаемый тихим вскриком, который звучит очень похоже на Софию. За этим следует мужское ворчание с громкими ругательствами на русском, и я бросаюсь к лестнице, под звуки новых выстрелов и едкий запах дыма и пороха, наполняющий холл из фойе и гостиной.

— Это гребаное безумие, — рычит Лука. — Лиам, пойдем со мной. Мы разберемся с тем, что там происходит. Макс, Левин, оставайтесь с Виктором.

— Я отдаю приказы в этом доме, — огрызаюсь я, и Лука, прищурившись, смотрит на меня.

— Тогда отдавай приказы, — коротко говорит он. — Но я только что, блядь, услышал, как моя жена кричала, и…

Нас обоих прерывает звук падения с верхней площадки лестницы. Я поворачиваюсь и вижу троих мужчин, двое из них изо всех сил пытаются удержать Катерину, в то время как у другого Аника перекинута через плечо, а Елена схвачена за запястье.

— Я сброшу тебя с лестницы, сука! — Кричит он, когда Катерина пытается расцарапать ему лицо.

— Мне все равно, что ты со мной сделаешь, — выплевывает она, вырываясь из его объятий, но мужчина только смеется.

— Тогда я брошу одну из этих соплячек на землю, — говорит он, поднимая Елену за запястье, когда она извивается и начинает плакать.

— Опусти ее! — Мой голос разносится по воздуху, когда я направляюсь к лестнице, но мужчина только смеется.

— Отойди, Уссуриец, или я начну отрезать кусочки от нее. — Он протягивает руку, и я замечаю охотничий нож в одной руке, направленный к уху Катерины. — Она симпатичная, но есть мужчины, которые купят шлюху даже с отрезанными кусками, если им будет позволено отрезать еще.