Любимые забавы папы Карло

Боков и Олеся вцепились в меня глазами. Я же, потеряв всякий контроль над собой, размахивая руками, вываливала события последних дней. В какой-то момент Боков схватил трубку и рявкнул:

– Берняка ко мне скорей!

Спустя пару минут в кабинет вошел огромный человек, начальник службы безопасности «Марко» Сергей Берняк.

– Вот, – хором закричали Боков и Олеся, – ты только послушай! Виола, начинай заново!

Не просите меня описывать, что происходило дальше. Смутно помню, как в кабинете отчего-то появились мой муж и пара неизвестных парней. Меня стало тошнить. Чьи-то руки уложили госпожу Тараканову на широкий диван и прикрыли пледом, под головой оказалась пахнущая табаком подушка. Откуда ни возьмись материализовались тетки в белых халатах, острая боль пронзила руку. На секунду тошнота, озноб и глухота покинули меня, к глазам вернулась зоркость, я увидела Бокова и Олега.

– Так она и в самом деле влезает во все эти жуткие истории? – растерянно спросил Игорь Владиславович. – Я думал, наш пиар-отдел поработал, Федька имидж придумал.

Олег махнул рукой.

– Если бы так было, я не волновался бы. Вы ее хоть бегемотихой из Африки назовите, если вам кажется, что от этого ее дурацкие романы интереснее станут. Но ведь самый ужас состоит в том, что она не врет! Я живу как на гранате с выдернутой чекой! Вилка неуправляема!

«Сам хорош», – хотела воскликнуть я, но тут неожиданно кому-то в голову пришло погасить весь свет в помещении и выключить звук.

До носа долетел незнакомый, слишком резкий запах одеколона. Я чихнула, села, раскрыла глаза, увидела Олега, стоящего у шкафа, и возмущенно сказала:

– Что за дрянью ты надушился?

Куприн рассмеялся.

– Ничего веселого, – обозлилась я, – знаешь ведь, что у меня повышенная чувствительность к запахам, и облился отвратительным парфюмом, который…

– Мне его подарила на день рождения любимая жена, – закончил Олег.

Я на секунду примолкла, но потом быстро сказала:

– Никто ведь не предполагал, что ты станешь выливать на себя весь флакон целиком.

Олег сел на кровать.

– Очень рад, что стрессовая ситуация прошла для вас, мадам, без следа. Когда профессор Рябов, которого наняло «Марко», чтобы исцелить своего автора, сказал, что тебе поможет лечебный сон и ты через две недели вскочишь здоровой, я ему, честно говоря, не поверил. Но теперь вижу, доктор не зря получает гонорар. Вилка воскресла и мигом стала свариться с мужем. Слава богу, а то, когда ты плачешь и жалуешься, я пугаюсь до одури и думаю, что дело плохо!

Я вытаращила глаза.

– Две недели? Ты хочешь сказать, что…

– Ага, – кивнул Олег, – из «Марко» я привез тебя на машине домой. Потом прибыл Рябов, с ним медсестра. В спальне установили пост. Профессор сказал, что в твоем случае процедуру лучше проводить дома, и я был согласен. Мало ли что могло случиться в больнице, учитывая дело, в которое ты самозабвенно влезла. В общем, ты спала, а люди вокруг на ушах стояли. Медсестра и сейчас здесь, чай пьет на кухне. Милая такая, вообще-то, девушек трое, они меняются.

Я вцепилась в мужа.

– Кира!!!

– Она пришла в себя.

– Боже, Борис все узнал! А Юра? Его поймали?

Куприн кивнул:

– Да уж, народ вертелся, словно ошпаренный. Хорошо, что успели Марфу допросить.

– Она умерла!

– Да.

– Ее убил Юра!

– Нет, сама скончалась от сердечного приступа, – пояснил Олег, – но успела все изложить нашим сотрудникам. Юра в следственном изоляторе.

– А Миша?

Куприн кашлянул.

– Он мертв.

– Это Юра его, да?

– В общем, да, – мрачно подтвердил Куприн, – хотя практически он скончался сам. Юрий вывез безумного брата без документов в Москву и посадил на Ленинградском вокзале. Миша провел там сутки и умер от стресса. Не забудь, он был болен психически, почти всю жизнь провел в закрытом пространстве интерната, встречаясь с одними и теми же людьми. В такой ситуации он адаптировался и вел себя нормально. Но резкая смена обстановки, огромная бурлящая толпа – все это для душевнобольного человека стало смертельным испытанием. Он сидел в ступоре на скамейке, а потом его сердце не выдержало.

– Юра убил брата!

Олег вытащил сигареты.

– Сейчас он утверждает, что не имел желания лишать его жизни. Дескать, думал, Михаила заметит патруль, поймет, что имеет дело с психически ненормальным человеком без документов, и сдаст его в соответствующее заведение. Только лично я Юрию не верю. Сотрудники интерната, помогавшие Попову совершить обмен, тоже арестованы. Сейчас в Гопакове идет проверка за проверкой.

– Господи, – прошептала я, – что же будет с Кирой!

Олег нахмурился.

– Да, ей судьба приготовила тяжелое испытание. Впрочем, учитывая ее слабое здоровье и состояние после перенесенного, слава богу, неудачного самоубийства, ей пока никто правды не сообщил. Более того, мы сделали все, чтобы Нифонтова быстрее пошла на поправку. Твоя подруга Лиза, ее лечащий врач, передала Кире ожерелье, сказала, что ты нашла его и беспокоиться не о чем. Кира обрадовалась и сразу стала выздоравливать.

Я подпрыгнула от негодования.

– Драгоценность нашлась?

– Ну да, Юра держал очень дорогую вещь при себе.

– Но вы же могли не сообщать Борису правду о том, что случилось! – заорала я. – Олег, ты просто гад! Трудно было сказать Боре, что его жена, когда ее забирали в больницу, прихватила ценность с собой или спрятала куда-нибудь! Глядишь, он бы и не узнал ничего, и Кира сохранила семью. Какой ты жестокий! Я столько сделала, чтобы помочь подруге, а…

Олег стал чернее грозовой тучи.

– Вилка, – строго спросил он, – как фамилия Киры?

– Нифонтова.

– А по мужу?

– Она ее не меняла.

– Ладно, назови фамилию Бори.

Я напряглась.

– Не знаю, вернее, не помню. Я Киру Нифонтовой зову, мне Борины данные ни к чему. Честно говоря, я мало что о нем знаю, даже отчество не вспомню. Впрочем, ничего страшного нет, обращалась к нему по имени, да и общались с ним раз в год.

– Он Свапов. Борис Романович Свапов. Теперь дошло?

В моей голове медленно заворочались ржавые колеса памяти.

– Борис Романович Свапов… Погоди, он что, сын того Романа Свапова, в которого была влюблена Лена Иванова, мать Киры?