Любимый ученик Мехмед

— Принц Мехмед, принц Мехмед, ну что ж такое! Зачем эти шалости?

Наконец, грузная фигура учителя поравнялась с дверью в покои Андреаса, где по-прежнему находились сам Андреас и его гость — генуэзец, преподававший географию. Араб, увидев коллег, беспомощно развёл руками и произнёс всё так же по-турецки:

— Он опять! Опять!

Генуэзец снова оживился:

— Ну, вот. Я же говорил. Мальчишка просто несносен! Если б мог, он бы с каждого урока убегал. Хорошо, что слуги ловят нашего ученика, но, увы, поймать его в его же покоях удаётся не всегда. Теперь станут целый час ловить по всему дворцу. Или даже два часа. Боюсь, мой сегодняшний урок пропал так же, как урок математики.

* * *

На следующий день молодому учителю ещё больше, чем прежде, не терпелось увидеть ученика. Хотелось, чтобы урок мусульманского богословия поскорее закончился, ведь тогда стало бы ясно, как беседа с генуэзцем, подслушанная принцем, отразилась на обучении греческому языку. Могло оказаться, что она отпугнула мальчика и обесценила ту победу, которую одержал Андреас на вчерашнем уроке. Но всё могло и обойтись.

К счастью, обошлось. Ученик вёл себя на удивление тихо, не дерзил… и всё-таки верил учителю меньше, чем в конце вчерашнего занятия. Вчера казалось, что Мехмед станет с готовностью «исправлять ошибки», то есть повторять уже изученные когда-то правила грамматики, а сегодня выяснилось, что принц сомневается.

Андреас, усевшись на ковры напротив ученика, открыл, было, книгу и уложил на низкую деревянную подставку, но выяснилось, что следует оставить это, опять мягко убеждать, ведь Мехмед произнёс:

— Ты вчера сказал, что мои учителя, наверное, не слишком умные, поэтому не могут объяснить мне, зачем нужно учиться.

— Да, я так сказал, — кивнул грек.

— Тогда объясни, зачем мне нужно учить греческий.

Дискуссия обещала стать приятной. Учитель поймал себя на том, что рад предстоящему разговору и даже любуется собеседником. Андреас обратил внимание, что сегодня на принце зелёный кафтан, а не жёлтый, из-за чего брови и ресницы мальчика показались ещё рыжее, чем вчера, а глаза приобрели изумрудный оттенок — очень красивый.

Андреас размышлял об этих глазах, когда принц повторил свой вопрос:

— Зачем мне греческий?

Мальчик говорил без всякой издёвки. Ему явно хотелось согласиться с учителем, однако учителю всё-таки следовало потратить время и силы на убеждение. Потому-то Андреас и начал дискуссию с вопроса:

— А если бы я сказал, что учить греческий тебе не нужно, ты бы поверил?

Мехмед задумался лишь на мгновение, после чего весело улыбнулся:

— Нет, не поверил бы.

— Значит, ты уверен, что греческий тебе необходим.

— Мой отец не знает греческого, и хорошо живёт, — возразил принц.

— Однако твой отец хочет, чтобы ты изучал этот язык, — напомнил Андреас. — Значит, видит в нём пользу. А ты веришь своему отцу?

— Да, но этого мало, — сказал Мехмед.

— Мало?

— Да, — кивнул наследник престола и, наконец, сформулировал. — Мне мало верить, потому что я хочу понимать. Умом.

— Умом? — переспросил молодой грек. — Значит, ты по-прежнему веришь моим вчерашним словам о том, что умён?

Мехмед снова улыбнулся и сказал:

— Учитель, я хочу, чтобы ты меня не уверил, а убедил, но ты всё повторяешь: «Веришь? Веришь?»

— Что ж, — Андреас кивнул. — Тогда, думаю, ты согласишься, что греческий нужен тебе затем, чтобы ты, принц Мехмед, когда станешь правителем, мог лучше понять своих подданных-греков.

— И тебя? — чуть смутившись, спросил принц.

— И меня, — мягко произнёс учитель, ведь слова «и тебя» прозвучали в устах мальчика по-особенному. «Его сердце не закрылось, а наоборот — раскрылось для меня ещё больше», — с радостью подумал Андреас. Ему вдруг показалось, что Мехмед не хочет больше никаких доводов и согласен начать обучение, однако принц всё же продолжал спорить. Возможно из простого упрямства:

— Учитель, но ведь ты умеешь говорить по-турецки. Мы с тобой поймём друг друга, — сказал ученик.

— А как же другие греки? К примеру, те, которые живут вне Турции. Они не знают турецкую речь, но среди них есть очень умные люди, интересные собеседники, которые через беседу покажут тебе мир с новой, непривычной стороны.

Принц слушал без особого воодушевления, поэтому Андреас поспешно добавил:

— Наверное, сейчас для тебя это не очень ценно, ведь ты начал учиться не так давно, и тебе всё ново, но со временем, когда тебе покажется, что ничего по-настоящему нового уже не осталось, то приятно будет встретить человека, который говорит тебе такое, о чём ты прежде не слышал и не задумывался.

— А толмачи на что? — продолжал возражать Мехмед.

— Если пользоваться услугами толмача, то доверительный разговор не получится, — заметил учитель. — Собеседник будет не так откровенен, как мог бы. И не откроет тебе всего, что мог бы открыть.

Мехмед погрузился в размышления, а затем произнёс:

— Люди всегда скрытные. Бывает, я задаю вопрос, а они врут, что не знают ответа.

— Врут? — не понял Андреас. — Зачем им это?

— Они думают, что мне не надо знать. Поэтому врут, говоря, что сами тоже не знают.

Теперь стало ясно, откуда у ученика такие мысли. «Когда ребёнок задаёт взрослым неудобные вопросы, то взрослые обычно отмахиваются», — подумал молодой грек, а Мехмед меж тем продолжал:

— Мой прежний учитель греческого тоже врал мне. Я думаю, что греки, про которых ты говоришь, будут врать так же, если решат, что мне не надо знать то, что они могут рассказать, — он гордо вскинул голову. — Но тогда я уже стану султаном. И если захочу, чтобы они сказали правду, то заставлю. Есть способы, и не надо учить греческий язык.

Несомненно, ученик говорил о пытках, и Андреас мысленно содрогнулся от такой кровожадности, но внешне остался спокойным и продолжал убеждать:

— Обычно собеседник отказывается отвечать, когда не надеется, что ты его поймёшь. Если ты будешь говорить с ним на его языке, это будет способствовать доверию. Собеседник решит, что ты готов понять, и откроется тебе.

Принц снова задумался:

— Как в тайных переговорах между государствами?

«Не только», — хотел ответить грек, но вместо этого произнёс:

— Да, например.

— Великий визир Халил-паша знает греческий, — задумчиво проговорил Мехмед, теперь будто принимая противоположную сторону в споре. — Мой отец очень ценит этого слугу, потому что на переговорах с греками тот очень полезен.

— Вот видишь, — кивнул Андреас, а принц меж тем показал, что желает новых доводов:

— А ещё для чего мне греческий?

— Для того чтобы прочесть много греческих книг, которые не переведены на турецкий, — продолжал убеждать учитель. — Увы, не переводят обычно самое интересное.