Любитель сладких девочек

— Кто?!

— Сосед покойницы. Так, отстойник, а не человек. В ментовке, говорят, знатно пел про нее. И чего она не сваливает-то, а, Володь? Нет системы. Мне не нравится, короче.

— Почему? — Внутри все заныло, а в горле стало тесно воздуху. Если все происходящее не нравится этому парню, значит, дело и вовсе дрянь. Он никогда не станет колыхать воздух понапрасну. — Что тебя настораживает?

— Во-первых, то, что она не пытается вернуться домой, а должна была бы. Во-вторых, она тут посещала библиотеку.

— Как ты узнал об этом? — в который раз поразился профессиональной хватке своего осведомителя Володя.

— Элементарно, Ватсон! — самодовольно хмыкнул тот. — Перед тем, как туда попасть, она кружила по району и у каждого встречного спрашивала дорогу к метро. Намаячила порядком. Там по периметру библиотека, я заглянул на всякий случай.

Девчонка до слов охочая попалась, все выболтала за пару минут. Так вот, твоя жена рылась в подшивках газетных. И после ее посещения пропала страничка со статьей о той самой автомастерской…

Просекаешь, чем пахнет?

— Да! — Дышать стало совсем нечем, а по спине уже бежали ручьи, впору снова становиться под душ. — Что мы успеем сделать? Только давай быстро и без лишних слов!

— Боюсь, что мы немного того, опоздали. — Снова зевок и, видимо, чтобы окончательно добить Панкратова, сокрушительная новость под занавес. — Потому что за ней какой-то хмырь ходит. Вел от самого сквера до дома. Потом хотел меня вести, но передумал и вернулся к ее окнам. Вот такие, брат Володя, дела. Все, я устал. Глаза слипаются. До самого рассвета около ее дома отирался.

— Адрес! — потребовал Панкратов и, заметавшись в поисках ручки и бумаги, принялся сметать кипы журналов и газет с журнального стола на пол. — Черт! Сейчас… Сейчас, давай диктуй! Ага, понял… Это вряд ли. Все. Пока. Расчет вечером.

Спасибо…

Володя еще какое-то время бездумно взирал на клочок газеты, ходивший ходуном в его руке. Потом вдруг скомкал его и забросил в дальний угол гостиной.

Пусть все катится ко всем чертям! Он устал! От всего устал! Какого черта ей понадобилось в этой мастерской? Умная очень! Пожалуй, самая умная!

У нее на хвосте свора милицейских ищеек во главе с каким-то хмырем, не исключено, что их осведомителем, а она решила восстанавливать попранную справедливость.

— Дура! — взревел он вдруг страшным голосом и совсем уже было хотел пустить следом за газетным клочком свой мобильник, когда он снова заверещал. — Да! Слушаю!

— Привет, Володь, это я… — Мягкий вежливый голос давнего приятеля по университету звучал еле слышно. — Я все нашел, что ты просил.

— Гм, привет, — перестроиться с одного собеседника на другого было не так уж просто, тем более что в нем буквально все бурлило от гнева. — Какие новости?

— Новости плохие, Володь. Все, как я и предполагал. Счета почти пусты… Часть аннулирована за долги. А часть…

— Что?

— А часть, причем большая часть, перестала существовать еще тогда. Ты понимаешь, о чем я? — Бывший сокурсник деликатно покашлял в трубку и затем с вежливым напором потребовал:

— Ты ведь понимаешь, что эта информация не может быть использована тобой…

— Я все понял, спасибо. — И они одновременно отключились, не простившись, как обычно.

Вот и все… Или почти все… Недостающих пунктов осталось слишком мало, чтобы не обрести уверенность. С чего же теперь ему начинать?..

Пожалуй, сначала придется навестить эту идиотку, выцарапать ее из той самой квартирки и посадить на цепь в собственном подвале. Чтобы она, не дай бог", не натворила еще чего-нибудь похлеще и не вляпалась в очередную историю, на что была большой мастерицей.

Так он и сделает. Володя метнулся в угол, куда забросил листок с ее адресом. Достал бумажный шарик из-под подставки с бегониями и, тщательно его расправив, сунул в карман. Теперь самое главное — не опоздать…

Глава 18

На улице парило с самого утра, поднимая горячее марево над плавящимся асфальтом, но ей отчего-то не было жарко, ее колотило. Мороз пробирал до самых костей, невзирая на тридцатиградусный зной и джинсовую куртку с длинными рукавами.

Маша уже трижды подходила к гостеприимно распахнутым воротам «Автосервиса» и трижды поворачивала обратно.

Все там оказалось совсем не таким, как ей представлялось. И затрапезная изгородь с проржавевшими воротами нагло врала о канувшем в лету благополучии хозяев автомастерской. Огородившись так непрезентабельно, хозяева, видимо, морочили голову налоговикам и прочим инспектирующим организациям. А, может, просто не считали нужным тратить деньги на изгородь, расходуя их на отделку ремонтных боксов, автомойку, подъемники и помещение для клерков. Все здесь кричало не просто о больших деньгах, а об очень больших.

Стройный ряд дорогих иномарок, мимо которых Маша пробиралась к распахнутым дверям ремонтных боксов, красноречивее всяких слов свидетельствовал о высоком рейтинге данного заведения.

И это ее смущало еще больше. Она шла пешком, и первый вопрос, который любой разумный человек здесь мог ей адресовать, это: какого черта здесь понадобилось этой барышне?

Вариантов ответа у нее не было. На импровизации она была не сильна. Поэтому медленно брела вперед и, словно закланное животное, ожидала скорой смерти.

Внутри бокса было странно безлюдно и прохладно. Высоко поднимая ноги. Маша перешагивала через какие-то промасленные детали и железки в надежде встретить хоть кого-нибудь.

— Эй, девушка! — окликнули ее откуда-то сбоку.

Она повернулась на голос и с удивлением увидела в боковой стене крохотную дверцу, мимо которой прошла, не заметив.

У двери стоял охранник с резиновой дубинкой на боку, кобурой и вполне очевидными намерениями без раздумий пустить все это в ход. На вид ему было лет тридцать — тридцать пять, никак не больше. Высокий, широкоплечий, с огромными надбровными дугами и ежиком коротко стриженных черных волос.

— Добрый день, — пропела Маша как можно приветливее и, хотя не имела ни малейшего представления о том, как это делается, постаралась обаятельно улыбнуться. — А я бреду, бреду, и все никого.

— Я здесь, — лаконично ответил охранник, но суровости в голосе поубавил, видимо, улыбнулась она все же как надо. — Я подойду?

— Возможно. — Не переставая улыбаться, Маша засеменила в его сторону, то и дело спотыкаясь и ойкая.

Блондинка… Вежливая… Обаятельная… Не лишенная приятных мужскому глазу внешних качеств… К тому же, кажется, в меру беззащитная…