Любители варенья

— Вы, гражданин бывший важняк, и подельник ваш еще не скоро отсюда уедете. Я вам обещаю. Ваше счастье, что при вас оружия не оказалось…

Он резким движением подвинул к Турецкому бумагу.

— Автограф ваш.

Турецкий взглянул на бумагу и молча подписал.

— Свободен. Можешь теперь идти жаловаться в прокуратуру.

Васнецов, которого трудно было вывести из себя, он даже гордился своим самообладанием и считал его чуть ли не важнейшей чертой характера хорошего следователя, был разъярен. Эти двое, похоже, возомнили о себе, что они неуязвимы. Но пусть не радуются, он их обязательно достанет. А пока он может здорово подпортить им настроение и дальнейшие планы хотя бы тем, что оба теперь застрянут в Новороссийске на неопределенное время. Это уж ему решать, сколько им придется здесь болтаться. Нет, не зря москвичей не любят в провинции. Действительно, есть в них эти противные черты — высокомерие и независимость. Но он им еще покажет!

Турецкий вышел из отделения и попал в крепкие мужские объятия Плетнева.

— Ты чего? — удивился Турецкий неожиданному проявлению чувств «подельника», как назвал его следователь.

— Радуюсь встрече… — коротко ответил Плетнев. — Тоже подписку дал?

— Я бы не дал, но взяли…

Он вытащил мятую пачку сигарет из кармана и с огорчением стал ее рассматривать.

— Вот что значит спать в одежде…

— Главное — сигареты не раскрошились? — встревоженно спросил Плетнев. — А то страсть как захотелось закурить. А у меня уже закончились.

— Сигареты в порядке, слегка подровняем… — Турецкий закурил и угостил друга. Они стояли друг напротив друга и жадно курили.

— Саш… А кассета… — наконец утолил несколькими затяжками свою жажду Плетнев и вопросительно посмотрел на Турецкого. — Она же при тебе была. Они нашли ее?

Турецкий последний раз затянулся и отбросил сигарету.

— Сейчас проверим.

Он огляделся и направился к газону. В Новороссийске, по-видимому, газонокосильщики не сильно утруждались. А может, сотрудникам отделения нравились заросли травы, зелень радовала их глаз. Турецкий пошарил в траве и удовлетворенно хмыкнул.

— На месте. — Он быстрым движением фокусника сунул кассету в карман.

— Как видишь, не нашли. Хорошо, что дождя не было.

— И коммунальные службы не из ретивых, — радостно подхватил Плетнев. — Ловко ты…

— Пойдем отсюда. И так задержались.

Васнецов после ухода Турецкого вскочил со стула и быстро заходил по кабинету, как заведенный. Он пытался взять себя в руки, потому что переполняющее его чувство раздражения мешало думать. Быстрая ходьба отвлекла и успокоила его, и он подошел к окну. «Подельники» дружно шагали, едва ли не чеканя шаг, и со спины было видно — у них есть какая-то цель. Васнецов смотрел им вслед и барабанил пальцами по подоконнику. «Нет, друзья, вы так легко не отделаетесь», — злорадно подумал он и подошел к телефону.

— Пал Алексеич, что там насчет ордера на обыск? Да, я звонил в прокуратуру. Да, я написал рапорт. Я знаю, кто эти люди, Пал Алексееич… Я знаю, какие у них связи… Но эти… люди ведут себя более чем странно. Где они только не появляются — везде трупы. И потом — пуля из «Ставриды»… Прочитайте еще раз мой рапорт и копии допроса. Я настаиваю… Да, я подожду.

Васнецов положил трубку и злорадно повторил вслух:

— Нет, вы от меня просто так не отделаетесь…

Начальство, похоже, не в восторге от его действий. Ну ясно, не хочет связываться с московским руководством. Ведь те тоже станут реагировать, а Пал Алексееич не любит лишних неприятностей. На него прямо гипнотизирующе действует имя Турецкого. Можно подумать, что если он бывший важняк — то непогрешим. А его дружок? Ну да, бывший спецназовец, ГРУ — это тоже марка. Но ведь ясно, как день, — оба ввязались в дело, которое странным образом их заинтересовало. Им что, мало своих дел в Москве? Пускай там улучшают криминогенную обстановку. А здесь своих сыскарей хватает.

Васнецов был уязвлен активностью московских сыщиков. Убийство проститутки и труп на стройке как-то связаны. Он еще не знал как, а москвичи, похоже, уже что-то пронюхали, вышли на некий след. Нет, он им не уступит свою территорию. Это его участок, и расследование он будет вести сам. Вдруг это то самое дело, которое принесет ему славу? Перед глазами возникло милое лицо Лены, и он почему-то вспомнил фразу, которую вычитал в одной из книг: «Все, что мы делаем, мы делаем ради женщины». И ради славы… — захотелось закончить мысль.

Мысли о славе он с сожалением отодвинул подальше, тут бы с рутинными делами справиться. Он вызвал Шебалтина.

— Ну что нового на Багратионовской?

— Соседи опознали Сытину, местную алкоголичку.

— А на след преступника вышли?

— Нет. В доме через дорогу сосед-старик видел, как ночью какая-то компания забрела в сарайчик в заброшенном дворе, но внимания не обратил. Говорит, выходил в уборную. Те вели себя тихо, а поскольку это известное место сборища местных алкашей, соседи туда даже не заходят. Опрос среди местных жителей ничего не дал.

— Сытину на экспертизу отвезли?

— Да, Степанычу передали. Уж обрадовался… У него и так за три дня три жмурика, а тут новое поступление…

На столе зазвонил телефон, и дежурный сообщил:

— Товарищ старший лейтенант, тут сообщение все из того же района — улица Рабочая. Ну, туда уже был утром один выезд, где мужика в гараже кирпичом прибили, а он живой остался.

— Да, в курсе, — сухо ответил Васнецов. — Туда Медведев с группой ездил. Он же и допрашивал двоих, один из них хозяин гаража.

— Так звонит опять та же гражданка, которая и в первый раз звонила. Говорит, в соседнем дворе между гаражами труп женщины лежит.

— Ну и утречко! — воскликнул Шебалтин, прислушиваясь к зычному голосу дежурного. — Жмурики, как грибы после дождя появляются… Вроде и погода сухая…

— Шебалтин, твои шутки неуместны, — оборвал его Васнецов. — Найди мне Медведева и Краюшкина. Пусть собираются на выезд.

Зинкин двор гудел оживленными голосами, народу набежало со всех окрестностей. Пришлось Краюшкину прикрикнуть и дать команду ближе чем на десять шагов всякой праздной публике к месту происшествия не подходить. Медведев, руководивший операцией извлечения трупа из узкого прохода между гаражами, заметил в толпе приземистую загорелую женщину, в которой узнал утреннюю собеседницу. Это она сегодня помогала ему привести в чувство своего бывшего мужа, хозяина гаража со странным именем Ретя. Она же и звонила повторно в милицию с сообщением о трупе. Сейчас эта дворовая активистка, наклонив свою курчавую с короткой стрижкой голову, слушала заполошную худощавую тетку, которая трещала, как пулемет, и к тому же вертелась, как уж на сковородке, чтобы ничего не пропустить из происходящего.

— Зинка, да стой на месте, не мельтеши, — попридержала ее за рукав байкового халата жена Рети, которая на фоне своей собеседницы выглядела куда как солиднее. Прямо как директор крупного магазина. Интересно, где она работает? — почему-то подумал Медведев. Судя по тому, как активно она принимает участие во всех происшествиях, должность у нее руководящая.

— Ой, Тамара, страсти-то какие! То Ашота едва не кончили, то вот этой бедняге череп проломили… — горевала вертлявая Зинка. — А у меня у самой две на выданье, как теперь их на улицу пускать? Стра-ашно… Кто же это за вражина такой у нас появился? Всегда было тихо, ну, иногда спьяну мужики бока намнут другу другу, но ведь никогда до смертоубийства не доходило!

— А сегодня у нас на Багратионовской алкашку Сытину кто-то придушил, — сообщил новость сосед Митрич, как раз с Багратионовской и прибывший на новое происшествие. Весть о том, что за одно утро полегло немало народу, облетела Рабочую и примыкающие улицы. И Митрич, как человек любопытный, едва успевал охватить все события.

— Да что ты говоришь? — ужаснулась Зинка и всплеснула руками. — Да кому ж она помешала? Такая себе безобидная алкашка была, никогда не скандалила… Вот несчастье-то. Кстати… А она ведь мне тридцать рублей должна! Вот несчастье-то… — еще пуще загоревала Зинка.