Люблю и ненавижу

– … и теперь мы собрали здесь внутреннюю независимую комиссию, чтобы разобраться с подробностями этой преступной халатности и принять соответствующие меры.

Гэлгем открыл внушительного вида блокнот и приготовился записывать.

– Доктор Салливан, расскажите, пожалуйста, о событиях этой ночи, – обратилась Гортензия к Эду.

Сейчас или никогда.

У Карен перед глазами поплыли цветные круги. Но медлить нельзя, иначе Эд расскажет правду и совершит непоправимую ошибку.

– Доктор Макфлайер, позвольте мне быть первой, – сказала Карен отчетливо.

Пять пар глаз вопросительно смотрели на нее. Лишь в глазах одного человека к удивлению примешивался страх. Страх перед тем, что может сейчас произойти.

Карен сглотнула. Она сделает это ради него.

– Доктор Мелтон, доктор Макфлайер, простите, что я вмешиваюсь, но на самом деле начинать надо с меня. Вчера ночью я не посмотрела карточку миссис Дилан и вколола ей успокоительное, вызвавшее аллергическую реакцию.

И сразу стало легче. Самое тяжелое было позади.

Послышались возгласы, сидевшие за столом люди растерянно оглядывали девушку. Все были уверены в том, что виновник постарается как следует запутать комиссию. Никто не рассчитывал на откровенное признание. Более того, не было еще даже точно известно, что Карен и Салливан были ночью одни в этой части здания.

Карен знала, что сейчас они все придут в себя и начнут задавать ей неприятные вопросы. Не было ничего, что могло бы разрушить ее версию. В больнице не велось никакого видеонаблюдения. Никто не может подтвердить, что роковой укол был сделан Эдуардом Салливаном, а не Карен Кордейл.

Кроме, разве что, самого Эдуарда Салливана.

– Карен…

Она скорее почувствовала, чем услышала его голос. Лицо Эда было смертельно бледно, его пальцы судорожно вцепились в кромку стола.

Пожалуйста, не противоречь мне, молилась она про себя. Молчи. Молчи.

Салливан боролся сам с собой. О, как ясно Карен видела это! Неожиданно перед ним открылся путь к спасению. Она предлагала ему жертву. Примет ли он ее?

Карен стиснула зубы. Капельки пота проступили на лбу. Сколько еще секунд есть у них для этого немого разговора? Чья воля окажется сильнее?

Так будет лучше, Эд, дорогой, твердили ее глаза. Ты должен думать о себе…

Карен, как же так… ведь это неправда… ты не должна, растерянно отвечал он.

Тем временем Мелтон пришел в себя.

– Доктор Салливан, вы подтверждаете слова медсестры Кордейл? – спросил он сухо.

Кое-что из этого судорожного обмена взглядами не ускользнуло от его внимания. И теперь ему очень хотелось услышать Салливана.

Карен перестала дышать. В глазах Салливана промелькнула отчаянная решимость.

– Доктор Салливан, мы вас внимательно слушаем, – напомнил о себе Мелтон.

Эд нервно облизал губы и снова взглянул на Карен. Еще до того как он открыл рот, Карен уже знала, что он скажет. В этом поединке выиграла она.

– Да, доктор Мелтон, – ответил Салливан, и как слабо прозвучал его такой обычно уверенный голос! – Медсестра Кордейл сделала этот укол.

– Я так и знала, что это она! – воскликнула Гортензия Макфлайер с триумфом.

Мужчины поморщились.

– Доктор Макфлайер, я бы попросил вас сдерживаться, – сухо сказал Мелтон. – Это слишком неприятный случай, чтобы отвлекаться на эмоции.

Он принялся что-то говорить, отступив от своей привычки держаться в тени. Карен было все равно. Эд спасен, это самое главное. И теперь у него нет пути назад.

– Мисс Кордейл, потрудитесь объяснить нам события этой ночи, – произнес кто-то, кажется, Юджин Фауст.

Он как никогда напоминал сейчас обличающего судью, но Карен знала, что на самом деле он очень хорошо относится к ней и расстраивается из-за того, что она попала в беду. Не то что Гортензия Макфлайер.

– Я сидела в комнате для отдыха, – спокойно начала Карен. – Зазвонил телефон. Санитар сообщил мне, что пациентке в третьей палате плохо…

– Почему вы находились в комнате для отдыха? – резко спросил Мелтон.

– Я пила чай, – ответила Карен.

– Почему вам звонил санитар, а не из регистратуры? – это уже Гортензия Макфлайер.

– Потому что в регистратуре никого не было.

– А где была мисс Снуч? Она ведь должна была дежурить ночью?

– Джессика отпросилась чуть пораньше. Я обещала, что заменю ее.

Доктор Макфлайер нахмурилась.

– Это не по правилам. Фактически вы были единственным человеком в этой части здания.

– С мисс Кордейл был еще я, – вмешался Салливан. – А внизу дежурили санитары…

– И поэтому вы сочли возможным отпустить мисс Снуч? – Макфлайер повернулась к Эду.

Гэлгем лихорадочно строчил в своем блокноте.

– Я попросила доктора Салливана позволить мне заменить Джессику, – солгала Карен.

– Почему?

– Я хотела подработать. Мне нужны деньги.

Удивительно, как легко одна ложь тянет за собой другую. Карен всегда считала себя неискусной притворщицей, однако сейчас, перед лицом разъяренной Гортензии Макфлайер она без усилий выдумывала одну правдоподобную подробность за другой.

– Изумительно. – Ноздри доктора Макфлайер гневно раздулись. – Нашим медсестрам нужно подзаработать, и они взваливают на себя обязанности целого штата. Кажется, вчера тоже было не ваше дежурство. Вы что, мисс Кордейл, решили заменить собой весь наш персонал?

– Доктор Макфлайер! Будьте любезны воздержаться от выводов! – вмешался Мелтон.

Он был расстроен. Очень расстроен. Случившееся само по себе трагедия, а теперь выясняется, что виновата эта милая девочка. Что на нее нашло? Она всегда была такой аккуратной и внимательной…

Но все же лучше она, чем Салливан, нехотя признался себе доктор Мелтон. Возможно, дело удастся как-нибудь замять. Подумаешь, неопытная медсестра ошиблась. Надо будет посоветоваться с Гэлгемом насчет этого наедине.

Новые и новые вопросы сыпались на Карен, но она отвечала уверенно и не позволяла запутать себя. Со стороны могло показаться, что она чересчур спокойна и не испытывает должного раскаяния из-за своего ужасного проступка. Но Карен знала, что двойного спектакля ее нервы не вынесут. Ей нужно было все ее хладнокровие, чтобы не дать им заподозрить, что она лжет. Ей было не до того, какое впечатление производят ее сухие точные ответы.