Люблю тебя врагам назло

На следующей неделе Наташка Одинцова прожужжала мне все уши про Ярослава Калашникова. "Какие ноги!", "Какие руки!", "Какой торс!" – она беспрестанно восхищалась физиологией новенького и бесстыдно пялилась на него.

Кажется, для парня интерес моей соседки по парте не был секретом. Он ловил ее томные взгляды и отвечал на них хищной вызывающей улыбкой. Иногда он смотрел и на меня, и под его прямым взором я начинала проявлять повышенный интерес к предметам, лежащим на моей парте. Ручка, ластик, линейка – я готова была изучать все, лишь бы не пересекаться с прожигающим взглядом его зеленых глаз.

Все мои одноклассники, за исключением Наташки и Паши Корчагина, были настроены по отношению к новенькому холодно и предпочитали делать вид, что его нет.

Мне было обидно за Ярослава, ведь я искренне хотела, чтобы его радушно приняли в коллективе. И по-хорошему мне стоило бы начать с себя. Но почему-то рядом с этим парнем я лишалась дара членораздельной речи, зажималась и не могла заставить себя проявить участие.

Во вторник на алгебре после очередного разбора степенных функций Людмила Юрьевна спросила, ясен ли нам материал, и предложила порешать задания из ЕГЭ на эту тему.

Я удрученно вздохнула. Алгебра казалась мне монстром, который постоянно менял обличия. Начиналось все нормально, в примерах были только цифры. Едва я успела с ними разобраться, как стали появляться буквы. И тут понеслось: вечный поиск "икса" и "игрика", которые, словно Бонни и Клайд, постоянно находились в бегах.

Только я смирилась с буквами в математических задачках, как алгебра преподнесла мне очередной сюрприз: символы. Корни, интегралы, логарифмы – я чувствовала, что схожу с ума.

В общем, доходило до меня туго, и новую тему, признаться честно, я пока совсем не понимала. Надо будет разобрать все заново с репетитором, а потом еще самостоятельно посидеть над этим материалом пару часов.

В классе поднялось несколько рук. Как всегда, Баширов и Корчагин. Они у нас математические гении. Наверняка слету все поняли. Не то, что я.

– У вас уже есть несколько оценок, – покачала головой Людмила Юрьевна. – Давайте дадим шанс другим.

Учительница принялась внимательно рассматривать классный журнал, а я молилась, чтобы она не вызвала меня. Жутко неприятно в нерешительности стоять у доски и невнятно блеять черт знает что.

– А давайте пригласим к доске Калашникова, – наконец сказала она, отрываясь от журнала. – Ярослав, тема новая, поэтому я буду тебя направлять, не переживай.

– Людмила Юрьевна, зачем так жестоко? – насмешливо поинтересовался Баширов. – Это его первый выход к доске. Кому приятно начинать с позора?

Учительница сверкнула жестким взглядом в сторону Игната, и парень, ухмыльнувшись, стал что-то писать в тетради.

Ярослав лениво поднялся и вразвалочку подошел к доске. Открыл пособие по ЕГЭ и несколько секунд сосредоточенно смотрел на задание. Затем он решительно схватил мел и переписал пример на доску.

Я потянулась к ручке, открыла тетрадь и начала записывать дату и номер задания. Торопиться было некуда. Наверняка Калашников долго будет мучиться с решением. Лично мне степенные функции показались очень замороченными.

Каково же было мое удивление, когда, подняв глаза на доску, я увидела на ней кучу непонятной писанины. Калашников яростно строчил решение, и, казалось, его руки не успевают за быстрым потоком мыслей.

Людмила Юрьевна тоже выглядела изумленной. Ее тонкие брови были приподняты, а взгляд внимательно скользил за надписями, появляющимися из-под руки Ярослава.

– Эм… Я не понял, а почему после третьего действия пропадает знаменатель? – вытянув голову вперед, спросил Паша Корчагин.

– Производная подлогарифмического выражения равна единице, поэтому данная скобка ни на что не повлияет, – спокойно пояснил Ярослав и вскоре записал получившийся итоговый результат.

Я внимательно всматривалась в пример, понимая, что Калашников пропускает много действий, которые, видимо, кажутся ему примитивными, и записывает только ключевые моменты. В итоге его решение стало короче раза в два. Он справился с заданием за считанные секунды и вопросительно посмотрел на учительницу.

– Превосходно, Ярослав! – в замешательстве произнесла Людмила Юрьевна, все еще бегая взглядом по доске, будто пытаясь понять, в чем подвох. – В предыдущей школе вы уже проходили эту тему?

– Нет, но тут же ничего сложного, – пожал плечами парень.

– Спасибо, садись. Отлично, – оправившись от шока, произнесла учительница. – Кто следующий?

Ярослав проследовал на свое место. И вдруг я осознала, что пялюсь на него, широко открыв глаза. Я не успела отвернуться, и он, заметив мой взгляд, улыбнулся уголком рта.

Мне стало стыдно. Если честно, из-за того, что Калашников был из детдома я решила, что его уровень знаний гораздо ниже, чем у меня и моих одноклассников. Так же считал и Баширов, который кинул обидный комментарий перед выходом Ярослава к доске. Но этот парень натурально утер нам всем нос. Даже Паша не поспевал за ходом его решения.

"Вот это да! Откуда он такой умный?" – подумала я, стараясь побыстрее переписать решение Калашникова, чтобы потом изучить его дома.

После урока я хотела подойти к Ярославу и выразить ему свое восхищение. Наверняка ему было бы приятно. К тому же это был бы хороший повод продемонстрировать ему, что я дружески настроена.

Однако сразу после звонка Паша Корчагин прицепился к нему, как клещ. Он нервно тыкал пальцем в тетрадь по алгебре и бесконечно поправлял очки на носу. Ярослав тоже выглядел заинтересованным и впервые за все время не обращал внимания на Наташкины мечтательные взгляды.

– Его сексуальность просто безгранична! – вновь завела свою шарманку Одинцова.

– Наташ, у тебя сегодня доклад по истории, сосредоточься на нем, – ответила я.

– Какая тут история, – отмахнулась она. – Как ты думаешь, там, в детдоме, у него есть подружка?

– Откуда я знаю? Подойди да спроси! – аккуратно раскладывая вещи на парте, сказала я.

– Я боюсь, Алис. Серьезно. Как в пятом классе, коленки трясутся, – призналась она.

– Наверное, уж кто-нибудь у него есть, – задумчиво ответила я. – Он вроде симпатичный.

– Симпатичный?! Да он Аполлон!

– Ну Аполлон был светловолосым богом, а Калашников темненький, так что…

– Алис, будь другом, подойди к нему, прощупай почву, узнай, свободен ли он, – Ната вцепилась в мою руку, умоляюще глядя на меня.