Люблю тебя

— А при чем тут мы с Димой? — интонация ее голоса сухая.

Я понимаю, что ступила на запрещённую территорию и затронула табуированную тему. Видимо, в семье Соболева совсем все плохо, раз Соня так реагирует.

— Не затруднит ли Диму спросить у брата, не слышал ли он что-нибудь о нападении на девушку популярного футболиста шесть лет назад?

— Боюсь, что затруднит.

Молчание повисает между нами. Официантка ставит на стол кружки с кофе, и этот звук кажется слишком громким в нашем неловком молчании. Я смотрю на Соню, а она на меня. Я нервничаю, а подруга не очень. Соня выглядит решительной и бескомпромиссной. Сказала — как отрезала.

— Дима не общается со своим братом уже очень давно, — прерывает неловкую тишину. — Он не может позвонить ему с вопросом про тебя.

— Почему?

Я прогоняю нервозность, как можно дальше. Надо поговорить с Соней серьезно и конструктивно. Я понимаю, что Дима — это ее любимый мужчина, но и я ведь ей не чужая. Мы лучшие подруги.

— Потому что Дима с ним не общается и не хочет общаться никогда и ни при каких обстоятельствах.

Вздыхаю.

— Пожалуйста, Соня, нам очень нужна ваша помощь.

У меня на глазах выступают слезы, и подруга их видит. Замечаю, как немного смягчается.

— Лиль, я не знаю, как попросить об этом Диму. Он даже со мной не хочет говорить о своем брате.

— Давай мы с Никитой его попросим? Давай я позвоню Диме и объясню ситуацию? Или Никита ему позвонит? Но это правда очень для нас важно! Если есть хоть малейший шанс, что брат Димы мог слышать что-то о нападении на меня, то мы должны использовать этот шанс! Ты не представляешь, как для меня важно, чтобы всех, кто сотворил это со мной, нашли и наказали!

— Лиль, я понимаю, как это для тебя важно, но…

— Нет, ты не понимаешь! — агрессивно выкрикиваю. — Потому что когда ты потеряла Диму, у тебя хотя бы остался ребенок от него! А у меня ничего не осталось! Потому что я потеряла своего ребенка!

Всхлипываю и быстро вытираю слезы с щек. Посетители за соседними столиками оглянулись на мой крик. Соня в шоке отшатнулась назад и глядит на меня, не мигая.

— Я была беременна, — говорю тише.

— Ты никогда не рассказывала… — бормочет растерянно.

— Да, не рассказывала. Потому что это только моя боль. Я потеряла ребенка. Нашего с Никитой ребенка. Но это не все. После того нападения я осталась бесплодна. Сильно пострадали придатки. Правый яичник мне удалили вообще. Левый спасли, но его репродуктивная функция близка к нулю.

Соня не находится, что сказать. Ее глаза тоже наливаются слезами и из голубых становятся темно-синими.

— Поэтому мы с Никитой очень просим Диму нам помочь. Это важно для нас. Мы с Никитой хотим, чтобы был наказан каждый человек, который причастен к гибели нашего нерожденного ребенка. Уголовное дело замяли. У моих родителей не было ни денег, ни связей, чтобы добиться справедливости. А у Никиты есть. Мы хотим, чтобы каждый виновный был найден.

Соня тяжело вздыхает.

— Я поняла тебя. Давай поступим так. Я поговорю сегодня с Димой. И вы с Никитой тоже с ним поговорите. Антон — это очень больной вопрос для Димы. Очень.

— Хорошо. Дай мне телефон Димы, мы с Никитой позвоним ему.

— Лучше приезжайте к нам в гости. Никита сможет?

— Да, он прилетит в эту пятницу на все выходные.

— Приезжайте к нам в субботу вечером.

— Хорошо.

Разговор дался тяжело нам обеим. Нет настроения непринуждённо пить кофе и болтать о чем-то легком и отвлеченном, поэтому мы просим счет. Соня предлагает отвезти меня домой, но я отказываюсь. Вызываю такси. Когда оно подъезжает, подруга крепко обнимает меня.

— Лиль, — сипло шепчет мне на ухо. — Если бы я только знала…

— То что? Ничего не вернуть.

— Я приложу все усилия, чтобы уговорить Диму связаться с братом.

— Я буду очень тебе за это признательна.

Отрываюсь от подруги. По ее щекам бегут дорожки слез.

— Не плачь, Сонь. Это бессмысленно.

А она все равно продолжает плакать. Всхлипывает и снова меня обнимает.

— Лилечка, я так тебя люблю.

— И я тебя очень люблю.

Надо быстрее уезжать, а то мы обе утонем в море из слез. Целую подругу в щеку и сажусь в такси.

Глава 31. Выходи за меня

Лиля

Никита обещал приехать в пятницу вечером. Ловлю себя на том, что с волнением жду его. Вернувшись с работы, готовлю ужин. Для себя одной я так не стараюсь. Я могу наесться одним бутербродом с колбасой, мне ни к чему стоять два часа у плиты, да еще и после тяжёлого рабочего дня. Но Никите с его спецпитанием я же не предложу бутерброд с колбасой. Здравый смысл вопит, что я вообще ничего не должна предлагать Свиридову. Пусть привозит еду с собой или сидит голодный.

И тем не менее я готовлю для него. Злюсь на себя и готовлю. Не знаю, какие именно блюда в его футбольной диете сейчас, поэтому делаю то, что он ел шесть лет назад. А именно, запекаю в духовке сибаса с овощами, варю бурый рис и делаю фруктовый салат из зелёных и красных яблок с бананом. Еще я покупаю в магазине черный хлеб из муки грубого помола и сухое печенье, в составе которого нет сливочного масла, сахара и соли.

Возможно, сейчас у Свиридова не такая строгая диета. Помню, когда мы пили у меня на кухне чай, он ел мои дешевые конфеты из молочного шоколада с нугой. Шесть лет назад Никита ни за что в жизни не взял бы их в рот.

В девять часов, когда я заканчиваю, раздается звонок в дверь. Я не спрашиваю, кто там. И так знаю.

Никита с порога сгребает меня в охапку и целует. Отрывает от пола, крутит по прихожей. У него холодные руки и лицо после улицы. Именно из-за этого у меня по коже побежали мурашки. Да, именно так. Не из-за самого Никиты же.

— Привет, — первой отстраняюсь, когда Свиридов ставит меня на пол.

— Привет. Боже, я так соскучился.

Он снова принимается меня целовать: лицо, волосы, шею, грудную клетку. Подхватывает под ягодицами и несёт в комнату, по дороге сбрасывая с себя кроссовки. Мы падаем на кровать. Никита целует меня так жадно, словно пожирает. На ощупь расстёгиваю его куртку, стаскиваю с него и бросаю на пол. Потом тяну вверх джемпер. Я возбудилась с полоборота. Хочу Никиту сильно. Настолько — что не могу больше ждать.

— Да хватит уже меня целовать, — нетерпеливо прошу. — Я хочу тебя.

Не жду, когда Никита начнет снимать с меня одежду, раздеваюсь сама. Он глухо смеется.

— Я рад, что ты тоже по мне соскучилась.

Вот еще!

— Вообще не соскучилась. Просто секса хочется.

Он продолжает смеяться, будто не поверил мне. Быстро расстёгивает джинсы, чуть спускает их вниз и входит в меня резким толчком. О, да! Как же хорошо.

— Быстрее, — прошу.

Никита слушается, увеличивает темп. Блаженно прикрываю глаза и полностью отдаюсь во власть Свиридова. От трения наших тел становится жарко, у меня пересыхает в горле. Дышу шумно, глотаю кислород жадными глотками, а его все равно мало. Горю. Жар от низа живота расползается по всему телу, поглощает меня. Никита снова накрывает мои губы своими, находит мои руки и переплетает наши пальцы.