Люблю тебя
Шрифт:
— Я вас слушаю, — Дима становится серьезным и приступает сразу к делу.
Соня обещала, что предварительно с ним поговорит, но я не знаю, состоялся ли у них разговор. В свадебном салоне при Ульяне мы не обсуждали.
Никита берет слово:
— Я сейчас занимаюсь поиском всех, кто причастен к нападению на Лилю. Это сложный ребус, уже мозг взрывается, но я намерен дойти до конца, пока не найду каждого. Я недавно внедрился в криминальную среду, — замечаю, как у Сони испуганно расширяются глаза. — В подробности вдаваться не буду. Но один из обитателей этой криминальной среды
Ни один мускул не дергается на лице Соболева в то время, как Соня начинает нервно ёрзать на стуле.
— И что от меня требуется?
— Можешь, пожалуйста, связаться со своим братом и спросить у него, не слышал ли он случайно о нападении на девушку футболиста Никиты Свиридова шесть лет назад?
Дима задумчиво трет подбородок.
— Понимаешь, в чем дело. Фраза «Брат моего кента тебя знает» предполагает, что «брат» рассказывал про тебя «кенту», а тот в свою очередь остальным «кентам» из криминальной тусовки.
— Наверное.
Соболев пожимает плечами.
— А я не рассказывал про тебя своему брату. Во-первых, я уже сто лет с ним не виделся. Во-вторых, когда я с ним виделся и общался, мы не говорили о тебе. Да и с какой стати мне обсуждать с братом тебя?
Соболев задает логичные вопросы. И правда, с чего бы ему обсуждать со своим криминальным братом Никиту?
— А твой брат любит футбол? Смотрит? — Никита тоже задает логичные вопросы.
— Ну да, футбол он любит, — Дима отвечает утвердительно, но такой интонацией, как будто бы не очень хочет это подтверждать.
— Твой брат мог знать, что мы с тобой учились в одном классе? Хоть и не долго.
Дима задумывается.
— Я не обсуждал с ним тогда своих новых одноклассников, потому что в тот момент Антон находился в сизо. На свиданиях нам было не до разговоров о моей школе, — Дима качает головой. — Ребят, сорри. Я никогда не обсуждал с братом, что в новой школе моим одноклассник был футболист Никита Свиридов. Я просто не рассказывал ему об этом.
— А Олеся могла рассказать ему? — Соня задает вопрос ровно в тот момент, когда у меня в груди начинает разливаться разочарование.
Олеся — это сестра Соболева, если мне не изменяет память. Та самая стерва, что наврала Соне, будто Дима умер в армии. Она потом тоже пришла учиться в нашу школу.
— Олеся могла что угодно, — Дима как-то неодобрительно хмыкает.
— Так, может, Олеся рассказала Антону?
— Ну это все равно странно, — спорит Дима. — Ну с какой стати Олесе обсуждать с Антоном Никиту? А Антону потом обсуждать с кем-то еще, что его брат, то есть я, лично знает футболиста Свиридова? Я даже не могу представить такие разговоры. Взрослым людям поговорить, что ли, больше не о чем, кроме как обсуждать знаменитостей из телевизора?
— Ты удивишься, но очень многие люди обсуждают знаменитостей из телевизора, — вставляю.
— Кто? Бабушки у подъезда? Ну, они может быть.
— Хорошо, пускай «брат кента» — это не ты, — говорит Никита. — Пускай это будет кто-нибудь другой.
Но твой брат же вращается в этих кругах?— Вращается, но если ты думаешь, что там все друг друга знают, то это не так.
— И все же, не затруднит ли тебя задать твоему брату несколько вопросов?
Дима тяжело вздыхает. Видно, что ему очень этого не хочется. Молчит. Как будто резину тянет.
— Дим, пожалуйста, — Соня осторожно касается его руки. — Это правда важно.
Дима снова вздыхает.
— Ладно. Я позвоню ему.
У меня складывается ощущение, что Дима согласился только лишь потому, что попросила Соня. Наши с Никитой просьбы ему безразличны.
Соболев достаёт из кармана телефон, бьет по экрану и включает громкую связь. Гудки идут долго. Наконец, на том конце провода отвечают:
— Ну вы только посмотрите, кто вспомнил, что у него есть брат!
Ни алло, ни приветствия. Сходу сарказм. Мне уже жалко Диму. Видимо, у него и правда плохие отношения с братом.
— Привет, Антон. Есть минута?
— Смотря зачем ты звонишь.
— Я хочу кое-что у тебя спросить.
— Я тоже хочу кое-что у тебя спросить, — в голосе собеседника слышится не то агрессия, не то претензия. — Это правда, что ты связался с дочкой судьи Рузманова? У вас ребенок?
Соня бледнеет. Ее отец и правда был судьей.
— Моя личная жизнь тебя не касается. И я звоню тебе по другому делу.
— Нет, а ты мне ответь. Ты с дочкой судьи Рузманова, и у вас ребенок? Это не шутка?
Кажется, Диме становится неудобно разговаривать по громкой связи.
— Антон, мы можем обсудить это с тобой чуть позднее, — Соболев старается сохранять спокойствие.
— А я хочу обсудить сейчас. Раз уж ты соизволил мне позвонить.
— Да, я с дочкой судьи Рузманова. Нашему сыну семь лет. Еще вопросы?
— Пиздеееец.
Соня натянулась как струна. Глаза стали стеклянными. Я не очень понимаю, что происходит. Брат Димы знает Сониного отца? Он умер несколько лет назад от рака.
— Антон, я сейчас скажу один раз и больше повторять не буду. Она — моя семья. А я защищаю свою семью.
— Это предательство, Димон. Ты предал меня. Да похрен на меня! Ты предал нашего отца! ОТЦА!!!!! — переходит на крик.
Соболев, наверное, уже сто раз пожалел, что позвонил своему брату, да еще и по громкой связи. Теперь я понимаю, почему сделать один звонок Антону было такой проблемой. Кажется, тут какие-то свои серьёзные разборки.
— Мы, наверное, поедем, — шепчу Соне с Димой и порываюсь встать со стула, но Соболев останавливает меня жестом. Никита берет меня за руку под столом и тянет вниз, чтобы я снова села.
— А теперь давай поговорим о том, зачем я тебе звоню, — несмотря на ужас происходящего, Дима спокоен как слон. А вот на Соне нет лица.
— Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Ты мне больше не брат.
— И все же, Антон, я хочу задать тебе несколько вопросов.
Антон тяжело дышит в трубку и, очевидно, сомневается, продолжать ли разговор с Димой дальше. Пока он не положил трубку, Соболев спрашивает:
— Ты знал, что я учился в одном классе с футболистом Никитой Свиридовым?