Люболь. Книги 1-4

Софья, захлопнув дверь за опасными гостями дверь, вдруг горько заплакала. Из ванны к ней вышел виноватый Ринат.

– Прости, что так на тебя налетел, мне просто крышу снесло, что-то доисторическое рождаешь ты в мужчинах.

– Я понимаю, ты долго держался, пытался не пойти налево пока жена беременная. Но я решила начать новую жизнь, в которой меня больше никто использовать не будет. И тут ты, такой, казалось бы, родной, а… – Она безнадежно махнула рукой, – И оказался все же неверным мужем своей Галушечке, – Соня передразнила его манеру называть Галию. И сама улыбнулась, – а ведь зарекался, когда пьяным на свадьбе напился: «больше никогда и ни с кем, кроме нее».

Ринат улыбнулся, согнав радостно с лица виноватую вымученную гримасу. Уныние ему не было свойственно вообще, а уж тем более после того одуряющего удовольствия, которое получил от секса с Соней и оргазма в ванной.

– Так ведь я тогда просто себя заклинал, себя уговаривал. Потому что клялся-то тебе. Скажу прямо: на моем примере убедился, что любой из нас или не верный, или – не мужчина.

Соню это ненаучное открытие не обрадовало, она снова, тяжело вздохнув, сунула, Ринату в руки его пальто:

Надеюсь, ты помылся? Галия тебя обнюхает. И если что учует, то преждевременные роды совпадут с разводом. Она понимать ничего не захочет. Иди.

И Ринат открыл новый замок на двери, чуть помедлил, напяливая на себя одежду и обнюхивая подмышки. Но, наконец, ушел, вопросительно клюнув Соню в щеку на прощание, мол, не сильно злишься?

– Называется, начала новую жизнь – опять секс по чужому желанию, да еще с кем, с тем кто раньше дышать на нее боялся – со своим детдомовским «брателлой». Все же перестал он меня уважать, зря я тогда после свадьбы все ему рассказала про новую жизнь.

Надо помалкивать впредь. Погиб муж – и погиб, и не надо грязь тащить из прошлого в будущее.

Но, проплакавшись, Соня решила, что, по крайней мере, никто ее не заставит впредь это делать.

Не имея возможности жить нормальной половой жизнью, Софья компенсировала недостаток ласки и восхищения «изменами по приказу», благо очень редко те бизнесмены, с которыми вел дела «адвокат мафии» были неухоженными и неспортивными. Полюбить их было нереально, а вот получить от них необходимое даже для здоровья – почему бы и нет? Так что не желать секса Соню заставляло только то, что муж после каждого раза ее избивал. И уже даже не придумывал каких-то оправданий.

Но Софья рано зареклась, что теперь она пусть еще не выбирает мужчин, но хоть избавилась от вынужденного секса. Потому что не прошло и десяти минут с тех пор, как ушел Ринат, как в ее дверь уже звонил всемогущий Илларион – мрачный авторитет с двумя «шкафами» охраны за спиной.

Только что умывшаяся Соня увидела его, на цыпочках подойдя к двери. Но авторитет словно почуял ее за дверью и сказал негромко:

– Открой, надо обсудить, что будет с квартирой.

Вздохнув, Софья отомкнула оба замка и сняла цепочку.

Илларион вошел, благоухающий полынным, горьким парфюмом. Его длинное пальто из какой-то гладкой ткани достигало щиколоток. Он был похож на мафиози из романа. И впрямь Илларион на удивление много читал, смотрел фильмов, покупал картины старых мастеров. И выбрал для себя этакую роль респектабельного сыщика. Хотя сам был по другую сторону баррикад в паре «вор-полицейский». Но и сходство с французским актером, сыгравшим некогда каторжника, тоже бросалось в глаза.

Софья отступила, пятясь, в сторону злополучного кресла, где только что ее «поимел» друг детства. Но мгновенно вспомнив, что только что было на нем с Ринатом, зарделась и шарахнулась в сторону от предмета мебели.

Не спрашивая разрешения, Илларион прошел в гостиную, жестом остановив охранников в прихожей. Не раздеваясь, сел на стул, подобрав полы пальто, и без вступления начал:

– Твоя свекровь просила меня …казнить тебя за то, что ты убила ее сына. Она считает, что врезалась в столб его стороной машины ты намеренно. Так что, казнить тебя?

Софья обомлела с первых его слов, побелела и ноги стали ватными в коленях. Она опустилась на соседний стул. Губы предательски дрожали. Но Ангел над ухом не растерялся:

– Скажи ему, что Павел спал с его женой, так что сам Илларион убил бы его раньше, если б муж и свекровь не заставляли ее врать про то, что Паша смог переспать с невестой. Что означало, что кастрировали не его, что не он удрал в ту роковую ночь от охранников.

И Софья подобралась, распрямила спину и расцепила руки, уже побелевшие от силы, с которой она их стиснула.

– Да, я убила его, когда поняла, что тормоза моей машины кто-то испортил. То есть, я хотела убить нас обоих. Жила я с ним, как в тюрьме. Он был кастрированным импотентом, заставлял меня спать со всеми по его команде, врать вам, Илларион, что все у нас в семье в порядке. А ведь он меня избивал от злости, что ничего не может, по два раза на день. Ну и, что б не вздумала проговориться кому-то из знакомых, что в спальне Наны был тогда он.

А всю эту махинацию с нашей свадьбой придумала и провернула моя свекровь. И не покрывай я Павла так долго, вы бы сами убили его еще два года назад. Ведь так?

Илларион тоже был шокирован – не то ее признанием, не то вновь открывшимися обстоятельствами.

– Да, убил бы. Собирался. Не сам, конечно. Но тут он женился, тебя «порвал», вроде, сам. И я подумал, что чуйка меня подвела. Но, значит, все-таки Пашка был тогда в комнате у Наны!

Он вдруг встал, сбросив пальто на стул.

– Он с моей женой, а я с – с его. Не успели зарыть сволочь. Бог все видит. Ладно, не буду тебя казнить. Пойдем в вашу спальню – мстить буду сексом.

Соня замерла в ужасе и отвращении. Но встала, пошла в спальню, будто загипнотизированный удавом кролик. Еще на ступеньках скидывала красавица с себя все, чтобы быстрее возбудить Иллариона. Она понимала, теперь все зависит от того, почувствует ли он себя отмщенным. Илларион тоже сбрасывал с себя вещи на ступеньки. Охранники отвернулись от лестницы, как только Софья расстегнула юбку.

И получилось, сто его пальто навалилось на ее халат, штаны оказались под бюстгальтером, рубашка накрыла трусики с черной перемычкой. Ну и на кровати, прямо поверх покрывала Илларион упал на голую женщину и больно укусил ее сосок.

Вообще он начал мучить Софью. Губы всасал до синевы и прокусил нижнюю, груди собирал в кулак больно и страстно, ноги с силой раздвинул двумя коленями, и практически, вгрызаясь в шею губами и зубами. И грубо долго тер сгибом ноги по ее вульве, возбуждая испуганную женщину.