Любопытство наказуемо

— Ничего страшного, — повторил он. — Приходите ко мне в купе первого класса, и я оплачу разницу, когда придет кондуктор.

Я не хотел терять возможности долгой беседы с важным свидетелем событий в «Прибрежном», но и становиться его должником не хотелось; это было бы неловко не только с личной, но и с профессиональной точки зрения.

Я разрубил гордиев узел словами:

— Сержант Моррис поедет третьим классом. Я же присоединюсь к вам, доктор, в первом классе. Разницу я оплачу сам; не сомневайтесь, Скотленд-Ярд возместит мне расходы.

В последнем я совсем не был уверен. Начальство ни на минуту не забывает о налогоплательщиках, которые считают, будто сотрудники полиции могут вести почти любое расследование, не обременяя граждан расходами. Но, учитывая обстоятельства, я решил, что Данн встанет на мою сторону.

Итак, слегка разочарованный Моррис пошел искать себе место в третьем классе. Ему предстояло в пути отгонять дым и иногда искры, которые залетают в незастекленные окна. Я же присоединился к Лефевру в непривычном для меня купе первого класса.

Нам повезло. Кроме нас, в купе находилась всего одна персона — пожилая дама в черном. Она везла с собой большую плетеную корзину, в которой сидел крупный кот, очевидно, персидской породы. Кот смотрел на нас сквозь переплетения прутьев, похожие на решетку тюремной камеры, с таким видом, словно считал нас виновными в своем пленении. Мне даже показалось, что кот очень похож на одного домушника, которого я арестовал на прошлой неделе.

— Ну, Перси, веди себя хорошо! — ворковала хозяйка кота. — Когда приедем, получишь к обеду кусочек курочки. Ты ведь любишь курочку, да, Перси?

Интересно, подумал я, не придется ли нам всю дорогу выслушивать монолог нашей попутчицы, обращенный к Перси. К счастью, пожилая дама заснула, как только поезд тронулся. Перси свернулся клубком в своей переносной тюрьме и тоже задремал.

Мы с доктором Лефевром начали беседовать, приглушая голоса; наша беседа проходила под тихое похрапывание, доносящееся из плетеной корзинки, и чуть более громкий храп пожилой леди.

Доктор снял с цилиндра шелковый платок, аккуратно сложил его и убрал в карман. Из другого кармана он достал маленький, довольно помятый лист бумаги, который протянул мне. Я осторожно и озадаченно развернул его и увидел, что передо мной счет от сапожника.

— Больше ничего под рукой не оказалось. — Доктор развел руками, словно извиняясь. — Повезло, что нашелся хотя бы счет… Они наверняка перенесли бы труп, не дожидаясь, пока я добуду бумагу получше.

Перевернув счет, я увидел на обороте наспех сделанный рисунок. На нем были изображены очертания человеческой фигуры, а также круги, помеченные как кусты рододендронов, и стрелки, указывающие в сторону дома, берега и тропинки, по которой, как считал доктор Лефевр, миссис Крейвен вышла из-за дома и направилась в парк.

— Вы настоящий детектив, сэр, — сказал я ему, нисколько не иронизируя. Его схема произвела на меня сильное впечатление.

— Нет, — ответил доктор, качая головой. — Я профессионал, привыкший все замечать и записывать; это бывает необходимо для того, чтобы поставить точный диагноз.

Затем он рассказал, как ждал у парадных ворот конюха, который седлал для него лошадь, как в парк вошли миссис Крейвен и Лиззи, которые возвращались с прогулки. Миссис Крейвен испугалась, увидев его, и бросилась в направлении, помеченном стрелками.

— Она вас испугалась? — уточнил я.

— Она считает, что я приехал в «Прибрежный» для того, чтобы объявить ее сумасшедшей.

— А вы в самом деле для этого туда поехали?

— Нет, — холодно ответил Лефевр, — я должен был лишь оценить ее состояние по просьбе моего старого друга Чарлза Роуча. Сам он приехать не смог из-за занятости. Мисс Мартин написала вам о состоянии миссис Крейвен?

— Немного, — признался я. — Она писала вечером в день вашего приезда; у нее тогда не было времени поговорить с миссис Крейвен.

— Значит, вы ничего не знаете о Джеймсе Крейвене? Так я и думал. — Лефевр рассказал мне историю Джеймса Крейвена, которую, как я позже узнал, он уже поведал Лиззи.

— Есть ли у кого-либо известия о молодом Крейвене с тех пор, как он отплыл на Дальний Восток? — спросил я.

— Нет, ни у его жены, ни у Чарлза Роуча. Однако установлено, что он благополучно прибыл в Кантон и явился в хон — так на Востоке называют склад. Роуч получил письмо от своего тамошнего агента, в котором тот информировал его о данном событии. Джеймсу Крейвену выделили, совершенно бесплатно, бунгало и слугу-китайца, который должен о нем заботиться. Агент уже выплатил Крейвену первую часть условленной суммы. Для малого, у которого, когда он явился в Лондон, не было ничего, кроме тайных долгов, и ни пенни собственных денег, он, по-моему, весьма неплохо преуспел! — сухо заключил Лефевр.

— И все-таки ему, наверное, одиноко вдали от родины.

— В Кантоне много таких же, как он; они составят ему компанию и помогут благополучно спустить полученные деньги. Кроме того… — Лефевр прикрыл рот рукой, деликатно кашлянул и покосился на спящую старушку, — европейцы в его положении обычно заводят себе наложниц; по-моему, в свой срок и Крейвен поступит так же.

Его рассказ казался мне в высшей степени безнравственным, но куда больше меня занимали обитатели «Прибрежного». Что мне за дело до человека, которого от родины отделяет океан, который сейчас предается праздности среди бумажных фонариков, опиумных паров и женщин, одетых в шелка?

Я снова посмотрел на клочок бумаги у себя в руке.

— Вы знаете, где тело находится сейчас?

— Его увезли для вскрытия в новый военный госпиталь в Нетли на окраине Саутгемптона. Я взял на себя смелость послать им письмо, в котором попросил, чтобы с ним разобрались срочно, хотя я и не думаю, что мой первоначальный диагноз будет опровергнут. Вскрытие должны были произвести сегодня утром. Госпиталь, как вы, возможно, знаете, принял первых пациентов лишь в прошлом, тысяча восемьсот шестьдесят третьем году. Морг при госпитале самый современный на сегодняшний день. Мне показалось, что это наилучшее место для хранения нашего трупа до вашего приезда. Военные охотно пошли нам навстречу… — Лефевр впервые смутился. — Однако вы, возможно, не одобрите мое самоуправство.

— По-моему, вы распорядились превосходно, — ответил я, правда, слегка ворчливо. Почему вскрытие не мог произвести полицейский врач? Я прекрасно понимал, что прибуду на место преступления поздно, хотя убийство произошло только вчера утром. Но события уже начали ускользать из-под моего контроля, и следует быть начеку. — Я бы хотел вначале наведаться в госпиталь и только потом ехать в «Прибрежный».

— В госпитале вас ждут.

— Доктор, — продолжал я, — вы не будете возражать, если я воспользуюсь случаем и спрошу, чем вы занимались вчера утром? Вы видели Бреннана в доме?