Любопытство - не порок, но оно наказуемо

…

– Рио? Ты слушаешь?
– вывел меня из воспоминаний Макс, толкнув в плечо.

– Да... О чем ты говорил?

– Ха! Ну друган, ты даешь!
– хмыкнул Леха.
– Макс говорил о том, что недавно Сильво лишился еще одного бойца.

– М-м-м, - слабо кивнул я, - И кого?

– Какого-то мальца. Блондинистого того и противного... На «Г» звать. Сердце застучало быстрее.

– Гримм, - приложил я к губам пальцы.
– Как давно?

– Может несколько недель назад. Просто как-то об этом старались не говорить, а до нас слушок дошел только сейчас.

– Подожди, а... А Альберт знал?

– Наверняка. Он же с высшем руководством общается, - окончательно добил меня Жора, задумчиво проведя большим пальцем по легкой щетине на подбородке.

Не знаю как я оказался в кабинете моего бывшего лучшего друга, но очнулся я уже когда прижал его к стене, давя на горло локтем так, чтобы он и дернуться не смел.

– Какого черта мне никто не сказал, что Гримм погиб?

Наверное, не стоило и удивляться, что я почти тут же услышал звук взведенного курка, приставленного к моей голове.

– Отпусти моего брата, Рио.

– Мария, все в порядке, - ответил ей вместо меня Альберт.

– Нет. Я не уберу пушку, пока Рио не перестанет тебя душить!

– Детка, - цокнул я языком, впервые используя такое к ней обращение, - это наше с ним дело, и ты тут лишняя.

– Как обычно - дела членов, - скривилась девушка.
– Но давайте, вы просто сядете и обсудите все, высказав претензии?

– Давай для начала выясним, что твой револьвер, при выстреле, не только меня убьет, но и заденет твоего брата...

– Фак! И зачем я тебе лекцию проводила на эту тему, - воскликнула Мария, тут же покинув помещение.

Я отпустил Альберта, морально сдувшись. Он потер шею и чуть ослабил галстук, прежде чем спросить:

– Успокоился?

– Да.

– Ты… - он почти прикоснулся к моему плечу, но остановился на полпути.

– Отстань.

Блондинка вернулась уже с обычным пистолетом и, увидев нас, отчаянно застонала:

– Ну вот... Все веселье закончилось. Как съездил, кстати?

– Нормально, - сложил руки на груди.
– Пытался защищаться, но мне кажется, что сыночек мафии и его сестра не поняли, что далеко не все всю жизнь будет по их указке.

– Подожди, - замерла Мария.

– Ты им отказал?

– Не прямым текстом, но намекнул, что так легко я не сдамся.

– И что такого ужасного они тебе предложили?
– как бы невзначай поинтересовался у меня Альберт, разбирая документы на своем столе.

– Какая разница?
– фыркнул я.

– Подожди, - присела рядом со мной девушка, ласково прикоснувшись к колену.

– Скажи нормально, о чем вы там разговаривали?

В бурные подробности я вдаваться не стал, но так вкратце обрисовал сложившуюся двусмысленную ситуацию.

– Очень плохо, - наконец отозвалась Мария, когда я закончил.

– Оно и понятно...

– Нет, Рио, ты не понял! Все очень серьезно!
– воскликнула девушка, и я посмотрел на ее брата, лицо которого тоже не выражало ничего хорошего.
– Ты не просто им нагрубил, ты еще и меня в это втянул!

– Подожди, я...

– Ты не понимаешь, Рио! Это все - несерьезно, - она обвила нас руками.
– Это все - глупости. Ты не имел право говорить, что я - твоя девушка... Ты идиот!

На столь прекрасной ноте, когда я безумно желал провалиться под пол, она выскочила в коридор.

– Ты тоже будешь меня обвинять?
– повернулся я к Альберту.

– Нет, - неожиданно ответил он.
– Ты прекрасно знаешь, что многое тут игра с собственными чувствами. Но совершенный тобой шаг еще может нам аукнуться, причем неплохо так.

Я нахмурился. В груди к щемящему чувству обиды прибавилось опасение...

***

За окном моросил дождь, окрашивая улицу в тесно-синие цвета, и в душе медленно распускалась грусть. Капли били по стеклу, оставляя мокрые следы, словно бы водя пальцем по прозрачной поверхности в надежде сплести великолепный узор.

Мария стала возле окна, кутаясь в легкую накидку бурого цвета, и ее взгляд был устремлен куда-то далеко за пределы видимости туманного вечера.

– Знаешь, Рио...
– нарушила она тишину, заставив меня замереть, потому что я не хотел ее тревожить и надеялся выйти незамеченным из комнаты прежде, чем мы заведем очередной бессмысленный разговор, приносящей боль только мне.
– Я хочу, чтобы после смерти мое тело сожгли и развеяли прах над могилой матери.

Я внимательно посмотрел на девушку, чей стройный стан в блеске лучей полумесяца казался мистически-невесомым. Она не поворачивалась в мою сторону, но я ощущал, как Мария до боли кусает губы, пытаясь остановить рвущуюся наружу правду.