Любопытство - не порок, но оно наказуемо

Я принимаю правила игры.

Отшвырнув брата к стене, как и планировал, проследил, чтобы он расчесал головой кладку. Тело осело на пол. В едином рывке разжал звенья цепи браслетов, и, кивнув в сторону смотрящего на меня с ненавистью Николя, прорычал его «хозяину»:

– Рио, забираем своих подружек и немедленно возвращаемся в особняк, - приказ, не подразумевающий оговорок и уточнений. Зачем я сдерживаюсь? Веду себя как девочка-гимназистка. А ведь так хочется все здесь разнести.

Взваливаю на плечо Рикардо и марширую к выходу. Позади слышны шаги более легкие в отличие от моих - будто вбивающих сваи.

Солнце всходит над горизонтом, раскрашивая небо нового дня. А я безумно хочу спать. Лишь бы не заснуть за рулем. Как там мой волчонок? Сегодня же улечу с ним на курорт. Надо встряхнуть ипохондрика моего ненаглядного. Устрою ему персональную тренировку. Заставлю набрать массу. Приятно думать о нем, аж скулы сводит от улыбки. Брат застонал на заднем сидении. Ничего, сейчас отдам тебя Профессору, пускай старик порадуется. Он любит пазлы собирать. Заодно надо выяснить, не связано ли появление Сильво с моей внешней политикой. Он же из Англии нарисовался? Закрадываются подозрения… Не уж-то дела так плохи, Диана?

Ворота распахнулись, пропуская мои машины. Солнце перестало быть интимным светильником, разгораясь все ярче. На пороге ждет группа моих людей с мрачными лицами. Нас тут же берут в кольцо. Чувствую в воздухе дикое напряжение. Что происходит?

– Привет, парни, - столь же хмуро приветствую их, полностью повторяя выражения их лиц. – Чем порадуете? – шестерки продолжают молчать. Я вижу, как они хотят мне что-то рассказать, но боятся, молча расступаясь. Я прохожу в вестибюль гостиной. На полу, на светлом персидском шелковом ковре у лестницы выразительное бордовое пятно крови. Да что тут, черт возьми, произошло? – Это еще что за лужа? – раздражённо кричу, требуя отчет. Чувствуя неладное, обвожу всех присутствующих взглядом, останавливая его на Рио, который придерживает своего щенка за талию, чтобы тот не рухнул на пол от потери крови. Замечаю на лице русского знакомую гамму чувств, лучше любых слов говорящих о его причастности.

– И что же тут произошло, Рио? – цежу между зубов вопрос. Вижу, как он весь подобрался, готовясь мне рассказывать.

– Вернер упал с лестницы. Несчастный случай. Я лишь слегка толкнул его, а он даже не сопротивлялся… потерял равновесие и… я не успел его схватить, - в голосе слышалось отчаянное желание оправдаться, не наигранное желание. Было в его словах сожаление. Он не лепетал, не бросался мне в ноги, а просто стоял и сокрушался. Ладно, верю. Перевожу взгляд на старшего в группе:

– Что с Вернером? – голос будто заледенел. Пытаюсь не думать… Столько крови на полу.

– Скорая приехала моментально, босс, его увезли в больницу. Он жив, но в сознание пока не приходил, - отчеканил старший, вытянувшись при этом в струну. Никого не смущал мой окровавленный голый торс, бессознательное тело на плече и раненое сопровождение русского гостя.

Видит Бог мне не искупить своих грехов. Мне никогда не встать на путь очищения. Мне никогда не измениться. Я превращаюсь в раненое животное. Спать нельзя. Надо быстро расставить приоритеты. Разбираться буду последовательно.

– Гомес, Рио в белый карцер. Рикардо и… русского связать ремнями и отправить к Профессору на опыты. Марту живо ко мне, - крикнул я уже на бегу, торопясь в свою комнату.

Девушка помогла мне собраться в кротчайшие сроки. Уже через пять минут я выезжал из своих владений на скорую руку обтертый мокрым полотенцем, причесанный и облачившийся в новый костюм. Сизая борода из щетины делала меня похожим на разбойника с большой дороги, но мне было все равно до своего внешнего вида. Пристойно и достаточно. Кто обратит внимание на щетину, если мои глаза выжигают все в радиусе ста метров?

Грей лежал в отдельной палате, за ним приглядывал мой человек. Забинтованная голова, и мертвенная бледность пугали.

– Маркус, выйди, - меня оставили наедине с тем, кто мне так дорог. Коснулся холодных пальцев бессознательного тела, которое поддерживалось аппаратом искусственного жизнеобеспечения. Успели. Прооперировали. Дали мне надежду.

Очнулся стоящим на коленях весь в слезах. Опять меня прорвало, как Ниагару. А ведь я плакал только после воздействия опия, который не принимаю уже полгода. Мой персональный опий лежит на больничной койке и не шевелится. Целую холодную ладонь, пытаюсь согреть её своим дыханием. Снова слезы. Не уберег. Я же видел, что Волк на пределе. Это я виноват. Не уберег. Я же видел… Я подавлял его своим доминированием. Я не смог осчастливить его, чтобы он забыл о своих загонах. С каждым днем он угасал рядом со мной. Угасал. Если бы я знал, я не стал бы с ним сближаться. Сижу на полу, как побитая собака, скулю, облизывая ладонь хозяина, вымаливая прощения, но для меня прощения нет. Грей, любовь моя. Голова кружится…

– Босс! Босс! – открываю глаза. Все еще лежу на полу, но голова на коленях Джозефа, тоже сидящего на полу.

– Джо… - хриплю. Передо мной сразу возникает стакан с водой. – Телефон… набери Профессора, - Джозеф вкладывает в мою ладонь мобильник. – Алло, Профессор, Вам привезли двух зайцев с израненными лапками?.. Рикардо Вы узнали… Да. Его надо подлечить, но обеспечить хорошую охрану. Он шпион. Второй – его тоже надо залатать. Разместите их в одиночках, под хорошей охраной… Желательно привязать. Мне с Рикардо надо будет потолковать о делах. Второго зовут Николя. Ему надо промыть мозг. Пускай считает себя выпускником Гарварда и моим секретарем. Новое имя Эрик Краус. Далее будут более подробные инструкции.

Мне плохо.

– Джо, надо убираться отсюда. Помоги мне встать.

Приехав в особняк я попросил поверенного вколоть мне снотворного, чтобы выпасть из реальности на сутки. А когда проснулся, почувствовал себя мешком с дерьмом. Тело не подъемное. Душ немного привел в сознание. Рядом хлопотал Джозеф, собственноручно принесший поднос с завтраком и бормотавший себе под нос, будто он моя мамашка о том, что я как дитя малое и на день меня оставить нельзя. Глупости.

– Как Вернер себя чувствует? В сознание не пришел?

– Нет, Армандо. Врачи говорят, что несмотря на то, что операцию он перенес, состояние очень нестабильно. И какая чаша весов - с жизнью или со смертью - перевесит, сейчас сказать невозможно. Травма сильно плохая. Пострадала височная часть и проломлен затылок. Даже если он очнется, нельзя сказать, что очнется именно Вернер.

– Что?!!

– Он может забыть себя, тебя. Он может впасть в детство. Он может превратиться в овощ. Нет, Армандо, успокойся! Сидеть! Я же сказал: «Возможно»! Успокойся! Может все обойдется. Может он придет в себя, как ни бывало. Писали же как-то, что одному парню всадили нож в голову, но мозг не пострадал. Более того, после этой «операции» у него прекратились мигрени, исчезла агрессия, и он стал добропорядочным гражданином.

– Бред.

– Все лучше того, если ты к нему присоединишься.