Любовь — азартная игра
Шрифт:
Сейчас Идона вспомнила, как отец говорил своему другу вскоре после возвращения из столицы:
— Я видел в один из вечеров Квекса. Он стал хозяином Крум-Фоксхаус.
— Слышал, — ответил друг.
— И он завел, — продолжал отец, — хорошенькую любовницу, красотка, каких поискать! Лицо ангельское, язык дьявольский. Квекс очень ею гордится.
— Ничего удивительного. Но скоро это приобретение наскучит ему, — ответил друг. — Они все ему быстро надоедают.
Оба рассмеялись, а сейчас Идона вспомнила этот разговор
Девушка не понимала до конца последствия подобной связи, но была абсолютно уверена, что он может купить этой женщине дом, может целовать ее при незнакомых людях и тем не менее никогда не предложит ей стать его женой.
И если бы она, Идона, продолжала жить в доме, который ей больше не принадлежит, ее тоже могли бы отнести к разряду таких женщин, как Клэрис Клермонт.
Она в ужасе вскрикнула. Потом, взглянув на маркиза, наблюдавшего за ней, снова подумала, что он, должно быть, читал ее мысли.
Глава 4
Идона спускалась к обеду с дурным предчувствием. В глубине души она надеялась, что маркиз не захочет, чтобы она обедала вместе с ним и с Клэрис Клермонт.
Они вышли из гостиной матери в библиотеку, потом направились к большой гостиной.
— Когда у вас обед? — спросил маркиз.
— При отце мы обедали в семь тридцать. Но если вы хотите позже…
— В семь тридцать меня устраивает, — перебил ее маркиз.
Остановившись у двери гостиной, Идона нерешительно сказала:
— Может, вы предпочитаете обедать с мисс Клермонт наедине, тогда я могу поесть у себя в комнате…
— Вы полагаете, что это я так хочу или это вашежелание?
В его тоне она услышала агрессивность и поспешно ответила:
— Я хочу… сделать так, как вы предпочитаете, милорд.
— Поскольку это еще ваш дом, мисс Овертон, я полагаю, что я ваш гость, а вы — хозяйка.
Идона покраснела: она решила, что он снова смеется над ней. Оглядев гостиную, она сказала:
— Я буду вам очень благодарна, если вы сразу поставите меня в известность относительно дальнейшей судьбы этого дома. Полагаю, вы понимаете, что мне крайне трудно находиться в неведении.
Произнеся это, она прошла через комнату к большой вазе с желтыми нарциссами.
Маркиз наблюдал за ней, потом, поскольку он ничего не ответил, она повернулась к нему, уверенная, что он смотрит на нее из-под полуопущенных век с тем циничным выражением лица, которое ей больше всего не нравилось.
Он продолжал молчать, и она спросила:
— Что-то не так?
— А почему вы так решили?
— У меня ощущение, что вы собираетесь мне сказать… что-то такое… что меня очень взволнует.
— Вы пытаетесь быть такой же проницательной по отношению ко мне, как я к вам? — спросил маркиз.
— Я думаю, — быстро сказала Идона, —
не столько о себе, сколько о людях, чья жизнь зависит от вашего решения.— В данный момент меньше всего я озабочен ими, — ответил маркиз. — Я думаю о вас. И если бы ваш отец был жив, именно этого он бы ждал от меня.
Маркиз посмотрел на портрет сэра Ричарда, и вдруг Идону пронзила, как мечом, мысль о том, что если он ее куда-то отошлет из дома, она уже никогда больше не увидит портретов отца и матери!..
Маркиз, точно следуя собственным мыслям, сказал:
— Вы говорили, что ваш отец безрассудно отдавался азартным играм. А ведь если бы он выиграл, у вас было бы совершенно другое отношение и к играм, и к выигрышам.
Он произнес это так, будто хотел в чем-то обвинить Идону. Она ответила:
— Дело не в том, кто выиграл. Просто я считаю, что нельзя ставить на карту все и вся.
— Вы говорите это из ханжества?
— Но я действительно думаю, что это противоречит здравому смыслу, — ответила она. — Вы можете себе позволить потерять пятьдесят тысяч фунтов, хотя, полагаю, ими можно гораздо лучше распорядиться. Но папа не имел права рисковать абсолютно всем.
Ее голос дрогнул на последнем слове, и она повернулась к окну, чтобы маркиз не увидел ее повлажневшие глаза.
Маркиз пересек комнату и встал у нее за спиной.
— Никто из нас, какой бы умный ни был, не способен повернуть часы назад. Что случилось, то случилось, и сейчас надо искать из создавшегося положения самый лучший выход для вас, — сказал маркиз.
— Ну, может, я смогу жить в каком-нибудь другом доме в имении? Тогда ни у кого не будет оснований интересоваться мною.
— Да похоже, что и сейчас вами мало кто интересуется, — заметил маркиз.
Она подумала, что он намеренно так груб с ней, и напряженно проговорила:
— Да, у меня никогда не было много друзей, но меня любили родители, и это самое главное. И я… вполне довольна!..
Идона говорила горячо, потому что ей казалось: маркиз смеется над ней. Она добавила:
— Мне кажется, вы стараетесь меня убедить, что я беспомощна и неумела, но, может, когда-нибудь, милорд, я вас удивлю.
— Да вы меня уже удивили, — ответил он. — Никогда раньше не встречал женщину, которая так ловко обращается с оружием. У вас к тому же молниеносная реакция.
— Да, и все же мне неприятно сознавать, что я убила человека, пусть даже разбойника, — сказала Идона.
— Весьма похвально!
Перехватив его насмешливый взгляд, Идона почувствовала, что ненависть к этому человеку охватила ее с новой силой.
Она отвернулась от маркиза, понимая, что каким-то непонятным образом ему удается читать ее мысли.
— Ну, а сейчас послушайте о планах относительно вас.
Идона напряглась, продолжая смотреть в окно, как солнце опускается за древние дубы.