Любовь без дресс-кода

А я, стало быть, трофей.

Фигу.

— У меня дела.

— У тебя работа.

— Мой рабочий день, Вадим Сергеевич, закончился двадцать минут назад, — отчеканила я и, перехватив букет поудобнее, взяла Герарда под руку. Еще очень хотелось показать язык, тем более, Вадим перенаправил свою ледяную магию взгляда на меня, но удержалась. Надо себе за это два десерта заказать в награду.

Герард слегка поклонился Вадиму и мы ушли. Божечки, чего его вообще понесло на первый этаж? Надавать мне по ушам могло до утра подождать.

Ресторан оказался без караоке. Да, я боялась до последнего. И даже без медведей с балалайками. Зато итальянским. То есть, когда я открыла меню, на меня снова выпрыгнули все эти фарфалле и фьори. И лицо у меня, вероятно, сделалось такое, что Герард, бросив быстрый взгляд, обеспокоено спросил:

— Что-то не так? Это слишком дорогой ресторан? Пожалуйста, не волнуйся, я помню, что у вас платит мужчина.

— До колонки цен я еще не дошла… — пробормотала я, перелистывая дальше. Ну вот рыба у них по-человечески называется, без провокаций.

— Я больше люблю китайские ресторанчики, обычно у них огромные порции и картинки к каждому блюду, чтобы было понятно, что будешь есть. А то, должен признаться, в итальянской пасте я разбираюсь слабо и каждый раз гуглю.

Обалдеть! Герард, с сегодняшнего дня ты — мужчина моей мечты! Главное, не выдать себя излишне восторженным выражением лица, а то он и так на меня странно косится.

Я еще немножко полистала меню, с облегчением убедившись, что там есть не только детский раздел с сосисками, но и вообще большая часть вполне вменяемая и достойна стать моим ужином.

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — поинтересовалась я, когда официантка приняла заказ и ушла.

— Учился в школе при советском посольстве до падения Стены. Родители считали, что в немецких школах учат хуже, да и дети лучших людей из СССР — более подходящая мне компания. Знала бы ты, чему они меня научили в первый же месяц!

— А потом? Когда Германия объединилась? — я попыталась посчитать, сколько ему лет, но пять туда, пять сюда давало слишком разную картину.

— Мы переехали в Западный Берлин, я пошел в немецкую школу и понял, что о жизни я до сих пор ничего не знал… — если раньше у Герарда был мечтательный голос, то теперь он, кажется, содрогался ужаса при воспоминаниях. — Особенно девочки. Русские девочки были такие милые: с бантиками, в белых колготках, плиссированных юбках. А тут я встретился с какими-то оборванными пацанками.

Я, кажется, не сумела удержать на лице достаточно вежливое выражение.

— Ну мне так показалось… — извиняющимся тоном сказал Герард. — Контраст был велик.

— И теперь у тебя фетиш на русских девушек в белых колготочках? — съехидничала я.

Он так стремительно и необратимо покраснел, как могут только блондины. Опаньки, я угадала! Не уверена, что готова напяливать белые колготки с юбочкой даже ради самого прекрасного двухметрового немца!

— У тебя будут неприятности на работе из-за меня? — поспешил сменить тему Герард.

— Поживем — увидим, — я пожала плечами. В общем-то что Вадим мог мне предъявить? Столкнулись мы в нерабочее время, не в офисе. Но фактически я действительно нарушила условие.

Я реально заказала два десерта. Пришлось один все равно отдать Герарду, который совершенно не понял прикола и долго спрашивал, что это за странная традиция. А я не нашла в себе душевной стойкости признаться, что это моя награда за непоказанный Вадиму язык. Вообще-то Вадим подозрительно часто лез в мои мысли во время разговоров с Герардом.

Стоило тому упомянуть, что он хочет переехать в Мюнхен не в последнюю очередь из-за картинной галереи, как я вспомнила свою интеллектуальную агрессию в первый вечер знакомства с Вадимом и для пробы упомянула Моранди. Герард тут же подхватил разговор и пожаловался, что не понимает его и в живописи больше любит «попсовых» голландцев.

С ним вообще было о чем поговорить, а молчание не вызывало неловкости. Он был отличный. Красивый — теплые карие глаза и по-настоящему, мужественно красивые черты лица. Умный, эрудированный, с чувством юмора. Понимающий — он действительно не поленился изучить культурные различия и даже порывался открыть дверь и подать руку, пока я не успокоила его тем, что в мой комплект правильного мужчины эти пункты не входят, можно не дергаться.

Я сама взяла его за руку. Сама поцеловала, встав на цыпочки, как только мы вышли из ресторана и свернули на тихую улочку. Мне очень хотелось, чтобы у нас получилось.

Но — увы.

Поцелуи его не вызывали ни единого трепыхания сердца сверх положенного норматива.

Это было по-настоящему обидно и досадно. Тем более, что я-то Герарду нравилась очень — чувствовалось. Он прижимал меня к себе изо всех сил, я чувствовала, как колотится его сердце и сбивается дыхание. А я… думала, представляет ли он меня сейчас в белых колготках. Черт.

Решила пока ничего не решать, но не смогла даже пообещать ему следующее свидание — улетал он через три дня и мы могли бы увидеться уже завтра после работы. Если у меня завтра еще останется работа…

Потому что утром, когда я, откровенно нервничая, вошла в офис, меня прямо у ресепшена встретила торжествующей улыбкой Розалина:

— Чернышова, зайди к начальству. Прямо сейчас.

Они переглянулись с Элеонорой, и в спину мне полетел тихий смешок.

Глава 25. Выговор начальства

По-моему, уже весь офис знал, что у меня неприятности. Провожали такими испуганными и сочувственными взглядами, будто я на казнь шла. Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя…

Кто у нас тут за Цезаря сойдет?

С верхней ступеньки лестницы обвела взглядом зал, не встретив ни одного ответного взгляда. Трусы! Можно подумать, там меня львы сожрут, а не максимум уволят.

Хотя когда я зашла и увидела темно-красный — чтобы кровь не была видна! — ковер, ведущий к столу и тому самому месту, где я нафантазировала люк в подземелья, все равно поежилась.

Надо всегда помнить, что Очень Богатые Люди имеют все возможности воплотить все мои самые больные и безумные фантазии.

Вадим сидел за столом с очень серьезным лицом, и даже во взгляде не было ни грамма иронии. И снова в черном похоронном костюме. Может быть, он его надевает каждый раз, когда отправляет плохих работниц на съедение львам?

— Яна, мне казалось, что вчера я достаточно ясно донес мысль о том, что я могу быть не только доброжелательным и милым, — начал он, когда я остановилась перед столом, опустив глаза. Вообще-то я смотрела, не откроется ли люк, но со стороны могло сойти за смирение.