Любовь далекая и близкая

– Ишь ты, чего захотел! Такую реку заслужить надо. И мы ее заслужили. – Александр взял друга под руку. – Все, пора на встречу с богами. Заждались они нас.

Коллекция деревянных пермских богов окончательно сразила Владимира. Он подолгу рассматривал каждую скульптуру, делая в своем блокноте какие-то зарисовки и восхищаясь: «Чудо! Фантастика! Невероятно». Александру даже показалось, что он хочет поговорить с богами, но сдерживается. Сделав восторженную запись в книге посетителей, друзья вышли на улицу.

– Ты смотрел на деревянных богов как на живых. Словно хотел познакомиться с ними, но, видимо, постеснялся меня. Или мне показалось? – улыбаясь, спросил Александр.

– Напрасно смеешься, Саша! Сразу видно, что ты, кроме своего бурения, ничего не знаешь. Не обижайся, это я так, шучу. – Владимир похлопал друга по плечу. – Ваши деревянные боги – это такое искусство! Нет слов… Когда-то, еще в детстве, я увидел сидящего в гнезде птенца. Маленького, беззащитного, озирающегося. Он будто хотел сказать: «А где же мама с моим червяком? Ведь я так хочу есть!» Я запомнил эту картинку и потом по памяти вырезал все это из дерева – и гнездо, и птенца. Затем стал «создавать» зверей, а еще позже – головы знакомых и даже небольшие скульптуры знаменитостей. Сейчас в моей коллекции есть и копии архитектурных шедевров: Кремль, Лувр, Эйфелева башня. Но теперь все это задвину в сторону и займусь богами. Что-то скопирую с ваших, что-то придумаю сам.

– Верно говорят: талант, как и беда, не бывает в одиночку. Ты, оказывается, не только способный нефтяник, но и прекрасный художник, скульптор. – Александр грустно посмотрел на друга. – Так не хочется с тобой расставаться…

– Мне тоже. Соберешься в Москву – обязательно дай знать. Адрес, телефоны у тебя есть. Остановишься у меня. Посмотришь мою коллекцию. К твоему приезду я создам что-нибудь божественное.

– Тебя проводить? В аэропорту зайдем в ресторан, примем по сто грамм. Смотри-ка, рифма пошла! Это от грусти, от расставания с тобой.

– В другой раз. Вечером меня уже ждут в министерстве. Так что извини. И прощай. – Владимир крепко обнял Александра и пошел к машине.

Когда «Волга» с Владимиром скрылась из глаз, Александр медленно, глядя под ноги, побрел в сторону площадки, на которой только что они стояли, любуясь Камой. Вообще-то Александр трудно сходился с людьми, несмотря на свою коммуникабельность. Виной всему была его придирчивость к тем, кто собирался с ним дружить. И если «кандидат в друзья» ему не нравился, он прямо давал ему это понять. И наоборот. К тому, кто отвечал его требованиям, он прикипал всем своим существом. Владимир был таким. «И знакомы-то с ним были меньше недели, а уехал – и я будто осиротел», – грустно думал он, спускаясь по бетонным ступеням к реке. Его невеселые мысли прервал женский голос, показавшийся ему знакомым и назвавший его по имени. «Дожил… Докатился до слуховых галлюцинаций. Ну и работничек! Лечиться надо. Ну, ничего, сейчас посидим у воды и успокоимся». Александр уже подходил к набережной, как вдруг кто-то сзади коснулся его плеча. Он оглянулся и обомлел – перед ним стояла Галя. Он зажмурился, но тут же открыл глаза, словно проверяя себя: не сон ли это? Нет, это была Галя. Даже платье на ней было то же самое, в котором она была в день их встречи.

– Александр! Что с вами? Неужели вы меня не узнали? Я даже оделась специально как в тот раз, – несмело проговорила она.

– Да… ну, конечно… как же… Я сразу догадался… Но вы же должны быть в этом, как его… – Александр все еще не мог прийти в себя и говорил, повторяя и путая слова. – Кажется, в Горьком. И у вас там свадьба… А вы почему-то здесь.

– Потому что моего жениха не отпустили, вернее, задержали еще на две недели. И тогда я решила, если, конечно, позвоните, напомнить вам о сирени, которую тогда не получила.

– Я отдал всю охапку какой-то бабуле, торговавшей цветами.

– Бабушке повезло. Завидую ей. Так вот, я ждала вашего звонка. Но телефон молчал. Вы не звонили. И я поняла почему. Вы обиделись на меня. И правильно сделали. О том, что я выхожу замуж и навсегда уезжаю в Горький, я сказала так, словно кичилась этим или хвасталась. Я представляла вас, выслушивающего весь этот бред, и мне становилось стыдно.

– Галя! О чем вы? Ну не надо! Да не казните вы себя! Зачем это вспоминать? Да, состояние было такое, что… Нет, не хочу об этом говорить. Не хочу!

– …И тогда я решила разыскать вас, чтобы извиниться. – Они дошли до набережной и стояли возле бетонного, с железными решетками ограждения, отделявшего пешеходную дорожку от воды. Галина тонкая, с чуть заметным пушком обнаженная рука была совсем близко от его ладони, лежавшей на бетонной стенке. Достаточно было одного, совсем незаметного движения, чтобы его ладонь коснулась ее руки. Но Александр справился с этим желанием и убрал ладонь, сунув руку в карман пиджака. Девушка глазами проводила это движение и вдруг отвернулась. Растерявшись, Александр стоял молча, не зная, что делать. Но Галя так же неожиданно повернулась к нему лицом, и он увидел в ее глазах слезы.

– …А вы будто сквозь землю провалились.

– Но я же нашелся! И вы никуда не уехали. Все хорошо. Да перестаньте же плакать!

– Какой же вы… деревянный. Я целыми днями пропадала в институте, исходила все коридоры и закоулки. А вы – «я же нашелся». Ну, вы нашлись, и что дальше?

– А дальше вот что. Во-первых, вы перестанете меня ругать. Потому что всю прошедшую неделю я был в командировке на буровых, откуда дозвониться до Перми было невозможно. А во-вторых, мы сейчас же поедем к нам, вы познакомитесь с моей мамой. И, уверен, подружитесь с ней, потому что она замечательная женщина, а вы очень добрая, изумительной красоты девушка.

– А вдруг я ей не понравлюсь? Я очень боюсь этого. И потом… я без пяти минут жена – и еду в гости к незнакомому мужчине. Может она так подумать, Александр?

– Уверен, что нет. Не такой она человек. Она не видела вас ни разу, а вы уже ей понравились.

– Я завидую вашим отношениям с мамой. А у меня все иначе. Моя мама – жесткая, категоричная женщина. Она главный врач поликлиники и привыкла всех подчинять себе, в том числе и меня. Я, конечно, все понимаю, я – дочь и обязана ее слушать, но когда дело доходит до унижений и оскорблений, я восстаю. И если бы не папа, я давно бы ушла из дома. Он очень любит меня. Такой добрый и сердечный. Всегда, когда может, защищает меня от нападок мамы. Но папа постоянно занят, он полковник, заместитель начальника областного УВД. Так что у родителей своя жизнь, а у меня своя. Мне даже персональный телефон поставили, чтобы я не мешала родителям. Он стоит в моей комнате, и никто, кроме меня, им не пользуется. Ой, что-то я разоткровенничалась, извините, – спохватилась Галя. – Вот и хорошо. Теперь я хоть что-то о вас знаю. А то все о себе да о себе. – Александр положил руку на плечо девушки. – Вы, оказывается, такая сильная. Откуда у вас это?

– Может быть, от папы? Он, несмотря на доброту, очень настойчивый, даже упрямый. Хотел, чтобы я получила какое-нибудь военное образование или стала юристом. Но я сказала нет, и ему не удалось меня переубедить. Как золотая медалистка, могла выбрать любой вуз, даже в Москве, но решила, что наш пермский университет ничем не хуже московского. И вот только что закончила третий курс экономического факультета. – Ничего себе! Выходит, вам, уж простите за то, что заговорил о возрасте, двадцать или чуть больше? Галя, но в этом красивом платьице вы похожи на семнадцатилетнего подростка, ну, от силы восемнадцатилетнего. Не старше.

– Спасибо, Александр.

– А нельзя обратиться ко мне как-нибудь поласковее или подобрее?

– Как это – «подобрее»?

– Ну… скажем, назвать меня просто Сашей. Можно придумать и более душевный вариант моего имени.

– Даже не знаю, можно ли вас так называть. По-моему, как-то неловко. Да и какой вы «Саша»?

– Так-так, намек на разницу в возрасте уловил. Спасибо, что напомнили. Да, мне уже тридцать.

– Александр! Нет, Саша! Какой намек? Какая разница в возрасте? О чем вы? Чуть что, сразу обижаетесь. Даже сердитесь. – Уже не сержусь. Знаете, это такое возрастное ворчание, похожее на старческое. Вот поворчал – и снова улыбаюсь, видите?