Любовь Демона

— Пойдем, я вас познакомлю, — тянет меня за руку Маша, — мой отец хорошо знал отца Демьяна. Он спрашивал о вас.

— У твоей мамы с отцом Никиты второй брак? — спрашиваю. Маша отвечает после небольшой паузы.

— У моих родителей была не очень простая история знакомства. Я познакомилась с папой не так давно, меня вырастил другой человек, и я считала его родным отцом. Но мы со всем справились.

Вместе подходим к парковке, замечаю высокого мужчину возле большого черного внедорожника. Задняя дверца открыта, на сиденье стоит люлька, в котором спит дочка Топольских.

— Привет, — Маша обнимает мужчину, а мне от одного взгляда на него делается не по себе.

Глядя на него, сразу понимаешь выражение слова «матерый». Матерый волк. Хищник. Мне рядом стоять страшно, а она с ним обнимается.

Хотя отец, что тут сделать, родителей не выбирают. И если объективно, то выглядит мужчина безупречно. Как в фильме про Джеймса Бонда. Дорогой костюм, дорогие часы, безупречно выбритый подбородок.

Наверное в его возрасте Демьян будет таким же. Разве Миланка будет его бояться? Нет, конечно.

Маша нас знакомит, мужчину зовут Сергей Дементьевич*.

— А это, значит, внучка Каренина? — Сергей Дементьевич смотрит на Миланку, и я запоздало соображаю, что он имеет в виду не Демьяна, а его отца.

— Да, это дочка Демьяна, — кивает Маша.

— И как зовут эту очаровательную кнопку? — спрашивает он.

— Папина ядость, — отвечает насупившаяся Миланка. Странный дядька явно пришелся ей не по нраву.

У мужчины уголки губ дергаются, глаза искрятся смехом. Но он не подает виду.

— Прекрасное имя, — отвечает абсолютно серьезно. — Самое правильное для любимой дочки.

— Как Янка, не капризничала? Никита конечно додумался тебе ее сплавить, — начинает оправдываться Маша, но отец ее останавливает.

— Не переживай, дочь, я не такой беспомощный. Конечно, нянька с меня никакая, но поставить люльку в машину и привезти сюда я в состоянии. А вот когда подрастет, надеюсь, буду справляться лучше.

— Пап, конечно справишься, ты у меня молодой и красивый. Мы вот сейчас с Никитой Каренина женим, а потом за тебя возьмемся, подожди, — говорит Маша, и по тому, как закатывает глаза ее отец, понимаю, что этот разговор у них заходит не впервые.

Мне приятно наблюдать за отношениями отца и взрослой дочери, очень жаль, что у меня такого нет. В этот момент загорается экран телефона, звонит мама.

Поспешно прощаюсь с Машей и ее отцом, садимся с Миланкой в машину и отвечаю на звонок.

— Линочка, доченька… — голос у мамы нервный, встревоженный.

— Мам, что случилось?

— Мне позвонила Анна. Вишневская.

Замираю.

— Что ей от тебя нужно?

— Она просила передать тебе, что хочет встретиться. Ваши номера у нее в черном списке, а мой старый оказался доступным. Сказала, что хочет попросить прощения.

На секунду закрываю глаза.

— Хорошо. Я скажу Демьяну.

— Скажи, дочка. Оно говорит, что он тоже с ней не общается. Это ж как надо было нагадить своему ребенку, чтобы он от матери отказался.

— Сейчас наберу.

— Лин, — окликает мама, пока я не отключилась, — осторожно, доченька. Люди не меняются. Не верю я этой гадине, ни одному ее слову не верю.

— Я тоже. Не волнуйся, мамуль. Все будет хорошо, — заканчиваю разговор и сразу набираю Демьяна. Он отвечает через пару гудков.

— Любимая, что-то срочное? Очень занят.

— Да, срочное. Твоя мать звонила. Хочет встретиться.

Секунда молчания.

— Как она к тебе дозвонилась? — в голосе появляются металлические нотки.

— Не ко мне, — успокаиваю, — к маме. Позвонила на старый номер. Говорит, хочет попросить прощения.

— Нет. — отвечает резко, и я прошу, пока он не отбился.

— Демьян. Мне это нужно. Я пойду на встречу, если ты разрешишь нам встретиться. Без Миланы.

— Ангелина!

— Демьян, я знаю, что делаю.

— Подожди, я поеду с тобой.

— Нет необходимости. Со мной будет охрана, с ней тоже. Я просто хочу посмотреть ей в глаза.

Он медлит, потом выдает сквозь зубы:

— Ладно, иди. Только если что-то не так — сразу зови охрану и уходи.

***

Я ее замечаю еще издали.

Сидит у окна, пальцы сцеплены, взгляд опущен. По обеим сторонам застыли охранники Демьяна.

На миг сжимается сердце — это как же надо постараться, чтобы утратить доверие сына! Я бы так не смогла.

Подхожу, сажусь напротив, не говоря ни слова. Она поднимает глаза, в них в секунду вспыхивает огонь, но так же быстро гаснет.

— Спасибо, что пришла. — голос скрипучий, неживой. Руки, лежащие на столе, дрожат, но Анна быстро приводит себя в чувство. — Я… знаю, что не заслуживаю этого. Но я хочу... Я прошу тебя... я хочу увидеть Милану.

Смотрю ей прямо в глаза. Если бы взглядом можно было сверлить дыры, я бы уже пронзила ее насквозь.

— Вы говорите о моей дочери? О той самой, которую я чуть из-за вас не потеряла?

Анна сглатывает, но молчит.

Она выглядит угнетенной, уставшей, потерянной. Но несмотря на это, я все равно не могу ей верить. Я помню как она точно такая же, отчаявшаяся и потерянная, стояла передо мной на коленях, просила спасти ее сына. А потом с убийственной холодностью говорила, чтобы я исчезла из его жизни.

Мама права, это не раскаяние. Это страх. Она боится, что потеряла контроль над ситуацией. И, может, примешивается совсем немного сожаления, что потеряла сына.

Но ни я, ни мой ребенок для нее по-прежнему никто. Пыль.

Не хочу это озвучивать. Не хочу, чтобы мои слова звучали как упреки. А мне не нужно ее признание.

Я просто хотела посмотреть ей в глаза, дать ей шанс. Я могла ошибаться.

Но нет, никакой ошибки. Передо мной все та же гениальная актриса Анна Вишневская, которая искренне верит в свою правоту.

Пальцы, лежащие на столе, сжимаются сильнее, ногти врезаются в кожу. Она кивает, будто ожидала отказа, но все же надеялась.