Любовь длинною в жизнь

— Нет, нет, это прекрасно. Вы действительно можете выбрать цветы на ваше усмотрение. Каллан прав.

Священник Сэм кивает, хотя сейчас он выглядит немного неуверенным в себе.

— Если вам нужно больше времени...

— Нет! Мне определенно не нужно больше времени. Спасибо, Сэм. Я зайду в церковь позже и выпишу чек на все, что мне нужно оплатить.

Сэм снова бежит трусцой, вставляя наушник обратно в правое ухо.

— Не надо, — бросает он через плечо. — Ваш друг обо всем позаботился.

***

Я нахожу Каллана на заднем дворе дома его матери с бензопилой в руках. Он не слышит меня из-за громкого рычания мотора. Его старая «Лейка» лежит на ступеньке сама по себе, и как только я ее вижу, на меня обрушивается поток воспоминаний. Не могу поверить, что у него все еще есть эта штука. Он владел им задолго до того, как встретил меня. Кажется, камера уже должна была бы развалиться на куски. Незаметно сажусь на ступеньку и беру фотоаппарат. Я почти ничего не помню из того, чему меня учил Каллан, но знаю достаточно, чтобы изменить настройки освещения, сфокусировать объектив и сфотографировать его, когда он быстро движется по саду, срезая разросшиеся кусты и растения, за которыми так любовно ухаживала его мать.

Стараюсь не обращать на это внимания, но тот факт, что на Каллане нет рубашки, и по его спине струится пот, трудно не заметить. Он уже не такой загорелый, как раньше, когда мы бегали по Порт-Ройалу почти без одежды. Нью-Йорк не производит впечатления места, где люди ходят топлесс. Наблюдаю за ним, занятым работой, не обращающим внимания на то, что я присоединилась к нему, и на секунду восхищаюсь им.

Та совместная ночь была суматошной и торопливой. Мы срывали одежду друг друга, и у меня не было времени оценить его по достоинству, поразиться его сильным, мускулистым телом. И оценить, насколько он вырос с тех пор, как в первый раз разделся и предстал передо мной во всем своем беззастенчивом великолепии.

Теперь у основания его позвоночника есть две глубокие ямочки, по одной с каждой стороны, где линии его спины выгибаются, чтобы встретиться с лопатками. Я смотрю, как двигаются и напрягаются мышцы, пока он работает, и невольно вспоминаю, каково это — прижиматься к нему, когда он тр*хал меня прошлой ночью. Его тело феноменально. Я уже достаточно долго живу в Калифорнии, чтобы немного потерять чувствительность к горячим телам — их сотни буквально повсюду, — но это Каллан. Это тот человек, в которого я влюбилась, когда он был еще совсем мальчишкой. С ним всегда все будет по-другому.

— Ты так и будешь сидеть там, шпионить за мной и фотографировать, или принесешь мне стакан воды? — кричит Каллан.

Значит, меня все-таки застукали. В конце концов, должна была догадаться, что он не спустит глаз с его драгоценной «Лейке». Осторожно кладу камеру и поднимаюсь на ноги. Уверена, что должна ему что-то сказать. Я ужасно вела себя с ним, когда мы виделись в последний раз, и, похоже, с тех пор Кэл был очень занят тем, чтобы разобраться в моей жизни. Он не обязан был этого делать. По всем правилам, Каллан должен был лететь первым же рейсом обратно в Нью-Йорк, а я все еще пыталась бы выяснить, как разобраться во всей этой неразберихе.

Но пока не могу сказать ему спасибо. Я вообще ничего не могу сказать, поэтому отряхиваю юбку и иду через заднюю дверь на кухню, чтобы принести ему воды. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу пыльные картонные коробки, сложенные одна на другую на кухонном столе.

— О, боже мой! — закрываю рот ладонями.

Прошло очень много времени, но я бы узнала эти коробки где угодно. Я открывала и заклеивала их достаточно раз, чтобы они навсегда запечатлелись в моей памяти. Вещи моей мамы. Но как? Как, черт возьми, он их заполучил?

Я разворачиваюсь, собираясь выбежать на улицу и спросить его, но не могу, потому что он прямо здесь, стоит позади меня, возвышается надо мной весь в поту.

— Ты достал их для меня, — шепчу я.

— Ага.

— Как?

Каллан почесывает затылок, на щеке появляется ямочка.

— Я вежливо попросил, — он говорит это таким тоном, который заставляет меня думать иначе.

— Не могу поверить, что ты их вернул.

— Всегда пожалуйста.

— Но почему? Я ничего не понимаю. Зачем тебе было устраивать похороны, если коробки уже были у тебя?

Я знаю все характерные особенности Каллана как свои пять пальцев. Память о них была похоронена под годами причуд и черт характера других людей. Однако, когда я вижу, как губы Каллана изгибаются в подобии улыбки, зацикливаюсь на этой знакомой улыбке. Она словно прекрасная, отрезвляющая пощечина.

— Я знаю, ты думаешь, что было бы легче уйти от всего этого и никогда не оглядываться назад, Корали, — говорит он. — Но ты нуждаешься в завершении. Ты должна знать, что с этим покончено раз и навсегда. Единственный способ добиться этого — увидеть, как его хоронят, посмотреть, как земля скапливается на его могиле, чтобы знать, что он никогда не вернется.

Я бы не согласилась, но как же хорошо умею убегать. Это моя первая реакция, когда кажется, что все становится неуправляемым. Знаю, что избегать своего страха — это определенно не лучший способ справиться с ними. Мне тысячу раз говорил об этом мой психотерапевт. Я должна начать слушать. Должна начать встречаться со своими демонами лицом к лицу.

— Ты прав, — тихо говорю я. — Я просто не очень сильный человек, Каллан. И не из тех, кто может поднять подбородок и приготовиться к удару. Я принимала их слишком много и знаю, как тяжело вставать каждый раз.

Каллан проводит рукой по углу одной из картонных коробок, лежащих на кухонном столе Джо. Интересно.... Это здесь она сказала ему, что умирает? Почему-то так не думаю. В то утро я вылезла из его постели и оставила его спать. Представляю себе, как Джо тихо входит в его комнату и ложится рядом с ним на кровать, гладит его по волосам, грустно улыбается, ожидая, когда он проснется. Она смотрела на него таким взглядом, который ошеломлял меня, словно заново переживала тот день, когда родила его и впервые встретилась с ним, своим чудесным ребенком.

Я пыталась наблюдать за другими родителями с их детьми, чтобы увидеть, все ли матери и отцы любят своих детей так же сильно, но никогда не видела этого на их лицах. И решила, что, может быть, это просто любовное общение, которое происходит между людьми за закрытыми дверями, и что я достаточно счастлива, достаточно благословлена, чтобы быть свидетелем этого между Джо и мальчиком, которого любила.

— Ты гораздо сильнее, чем думаешь, — говорит Каллан.

Его глаза кажутся темнее внутри, колеблясь от теплого шоколада до почти черного. Раньше я знала, что он чувствует, основываясь на цвете его радужек — чем темнее они были, тем более значимо было то, что он изучал в тот момент. Обычно меня.