Любовь – это да!

–– И потеряешь мудрого сенсея, гуру, учителя в постижении азов нашего безнравственного общества.

Витьку напрягал даже не факт или факты бесконечных измен, а то, что в Поселке об этом знали, отчего мужское Витькино реноме страдало и ущемлялось. Вовчик – добрая душа – утешить попытался:

–– Нормальная практика. Консуэтудо – альтера натура (Привычка – вторая натура. лат.) Не ты один…

Я пнул его незаметно, а Витек и не услышал:

–– Решил на Колыму ехать зарабатывать на машину, брат сюда сосватал. Три года, и никакого толка. Там, давно бы на Жигулях по деревне заруливал.

Общей беседы не получилось, водку истратили зря. Вовчик что-то пытался объяснить Витьку, типа, самому, мол, надо окончательное решение принимать, а Витек смотрел на сигналки, односложно отвечая, "понянчил" в руке недопитый стакан и протянул Вовчику, тот махом опрокинул содержимое в горло.

В этом весь Витька, у него всегда все недо-: недопил, недоел, недоработал. Чего доброго, недоживет и, одновременно, недопомрет, а хоронить будут – недонесут. Сколько проблем! Видимо, на генном уровне что-то недовключили, и парень инстинктивно уходит от завершения, боясь ответственности за неудачный исход, а в итоге не знает и торжества победителя.

Кедры на противоположном берегу, слабо подсвеченные, отражали и возвращали эхом потрескивание бревен в нашем костре. Я глубокомысленно… Нет. Мудро молчал, пил чай, курил и ни о чем не думал. Поворачивались лениво в голове образы о завершающем мазке на картине, о заключительном аккорде в песне, о последнем гвозде в гроб, о последней капле…:

–– Пока не научишься рвать ленточку своей грудью, финишировать на твоей жене будет… не ты!

Открыл глаза и осторожно покосился на ребят, опасаясь, что сказал последнюю фразу вслух, а когда перевел взгляд на лески, вскочил и бросился к берегу: обе насторожки плавно двигались вверх-вниз.

Перехватив ближайшую леску, дождался долгой потяжки, подсек, быстро потащил и выволок на траву увесистый оковалок. Следом так же управился и со вторым. Пока возился с насадкой и забрасыванием, Вовчик вытащил двухкилограммовую рыбину.

Клев принес возбуждение и смыл меланхолию. Витек метался от Вовкиных лесок к моим, встречая наших рыб завистливым взглядом: его насторожки оставались неподвижными.

–– Колян, я вот сюда свою переставлю? – Витек переносит одну из закидушек, забрасывает и цепляет мою леску.

Ругнувшись, ухожу с ней на Витькино место, поклевка следует почти сразу, и на берегу оказывается небольшой, грамм на пятьсот, налим. Угрызаясь совестью от нетоварищеского поведения пытаюсь незаметно откинуть его к рюкзакам. Краем глаза вижу Вовчика. Смущенно потупясь, пряча от Витька глаза, он пытается достать из крупной рыбины глубоко заглоченный крючок.

Витек сидит над крайней лесой, неподвижно смотрит на мигалку и нервно, глубоко затягиваясь, курит.

Нам очень неудобно перед Витькой за свою удачу и, как только его насторожка сдвинулась с места, заорали в один голос:

–– Витек! Иди! Твоя! Клюет!

Витек поднял голову, медля и не веря, потом двумя прыжками перескочил пятиметровое пространство, наклонился и нежно захватил пальцами леску.

Мы, все бросив, толклись рядом.

–– Подожди, не подсекай.

–– Сейчас, он распробует.

–– Давай!

Витек дернул и равномерно потащил. На другом конце лесы налим попытался пойти в сторону, но Витек потянул быстрее, и скоро притянул рыбу под берег. Налим переворачивался, крутился, белея брюхом.

–– Не стой, вытаскивай!

–– Не могу: боюсь, уйдет. Пусть Вовчик.

–– Сам тащи.

–– Вовчик!

Вовчик перехватил леску и начал поднимать из воды налима, а Витек потер друг о друга ладони и сказал:

–– Вот оно шастье мое!

Эпилог: Это был единственный налим, которому посчастливилось сорваться с крючка в эту ночь, а фраза "Вот оно шастье мое!!!" стала крылатой. Жители Поселка долго повторяли ее по поводу и без.

ПО-РОДСТВЕННОМУ

К друзьям приехал тесть с "большой земли". Из развлечений в поселке только рыбалка, туда родственника и повезли.

Я на моторе, веду лодку среди поросших кедрачом невысоких берегов; а друг Витя истории о медведях тестю рассказывает не умолкая. И в каждом рассказе косолапые клыкастые монстры рвут охотников и рыбаков на части, скальпы снимают, ломают руки-ноги; жрут без зазрения, предварительно дав протухнуть под солнцем на специально выбранной полянке. Смеюсь про себя, но молчу.

Начали рыбачить. Я с тестем у лодки, а Виктор подальше ушел. Через некоторое время тесть забеспокоился: "Пойду, Витьку проверю".

Через пять минут за спиной затрещал раздвигающийся, ломающийся тальник. Бешено трещал раздавливаемый сушняк. Через кусты заполошно ломился Витькин тесть. Шел бочком, но запахом сшибал с ног напрямую.

Оказывается, Витька, увидев идущего к нему тестя, спрятался за кустом и зарычал очень грозно, чем и спровоцировал у родственника "медвежью болезнь".

Счастье рядом

До старта оставалось десяток минут. Я курил, стряхивая пепел, в приоткрытый иллюминатор грузопассажирского «Протона». За спиной ребята торопливо осваивались в жилом отсеке корабля, накрывали столик, торопясь выпить «за отъезд». Строго говоря, по этому поводу крепко выпили уже вчера, а сегодня у всей бригады «горели трубы», и требовалось опохмелиться, пока ракета не взлетела, не вышла на первую космическую скорость, и пока невесомость не стала помехой в употреблении спиртосодержащей жидкости.

Внизу, у подножия космического корабля черными тараканами суетились техники обслуги, что-то неразборчивое орал, с трудом ворочая лысой башкой на толстой короткой шее генерал-лейтенант космических войск. Не знаю, в чью «умную» голову пришла идея срубить на удаленной космической станции баньку из липы без единого гвоздя, но «подписал» нашу бригаду на невиданную «шабашку» именно этот толстомордый пупырь.

В строительстве "рулит" прогресс. Электрорубанки, электропилы, лобзики, дрели – свели творчество плотника до обычного ремесла, а всего-то сотню лет назад русский мужик стеснялся в руки ножовку взять, управляясь остро отточенным, идеально подогнанным по руке топором. Мы ребята консервативные. В арсенале бурав – дырки сверлить, долото – пазы долбить, двуручная пила, – чисто, для блезира, и бритвенной остроты топоры.

Наша бригада шабашников: Витька-Рыжий, Колька-Фиксатый, дед Васильич и я отделывала лесом дачку генерал-лейтенанта – скромное трехэтажное сооружение на двух гектарах – деревом под русскую старину. Среди прочего «обшили» парную липовым тесом, которого, по русскому обыкновению, не хватило, и заднюю стену пришлось «забрать» сосновой «вагонкой». Парная наполнилась хвойным духом, и генерал радостно задышал:

–– Вот он божественный липовый запах русского леса.

Мы потихоньку улыбались, переглядываясь: не дано толстомордому различить едва уловимый медовой свежести аромат липы и плотный хвойный смолевой настой.