Любовь и ненависть

который дважды ударил кулаком по голове.

Это был плотный, коренастый крепыш невысокого роста.

Светлые, по-детски открытые глаза озаряли круглое, немножко

скуластое розовое лицо, слегка застенчивое и решительное. Я

уже привык к той мысли, что внешность бывает обманчива, и

все же, глядя в эти доверчивые, чистые глаза, усомнился, что

передо мной стоит хулиган, которого надо немедленно

наказывать.

– Валентин Солнцев?
– задал я первый вопрос.

– Так точно, Солнцев, - ответил он по-военному.

– Служил в армии?

– Нет, - и виновато улыбнулся, будто оправдывался в

том, что не служил в армии.

– Вчера вы избили заведующего рыбным магазином?

– Да, избил, - тихо и без раскаянья подтвердил он,

продолжая смотреть на меня все тем же открытым печальным

взглядом, который как-то обезоруживал.

Я кивнул на стул:

– Садитесь. Расскажите подробно все, как было. Причину

вашего поступка, что побудило и так далее.

– Все очень просто, товарищ капитан, - голос у него вдруг

задрожал, пальцы забегали, выдав сильное волнение, а в

светлых глазах вспыхнуло ожесточение.
– Завмаг - последний

мерзавец... Он вынуждал продавщиц, от него зависимых...

молоденьких девчонок, к сожительству. . Моя невеста там

работает. Вернее, работала до вчерашнего дня. Вчера ушла

после этой истории. Хватит. И у Леньки Черничкина тоже

невеста. Там же работала. Он и к ним приставал. Девчонки нам

все рассказали. Мы с Ленькой решили его проучить.

Он замолчал. Жар спал с его лица, теперь оно казалось

слишком бледным и усталым. Я попросил продолжать. Он

выказал стеснение:

– Да о чем, собственно?

– Как вы его проучили? Вошли в кабинет. . и дальше?

– Да, вошли в кабинет, - продолжал он уже не глядя на

меня, очевидно, он стыдился своего поступка, - Ленька

защелкнул дверь на замок, а я подошел к завмагу ну и вмазал

ему в физиономию...

– Молча? Не говоря ни слова?

– Почему молча? Я сказал: "Ну что, бабник, долго еще

будешь безобразничать?" И потом каждый удар сопровождал

пояснением: "Это тебе за Любу, это за Нину. ." - Он поднял на

меня глаза и заговорил угрюмо: - Я понимаю, товарищ капитан,

мы поступили неправильно. В частности, я. Черничкин не

виноват. И я готов понести наказание. Но, товарищ капитан,

вы, как старший и опытный человек, скажите мне, как я должен

был поступить? Вернее, как бы вы поступили в подобной

ситуации?

– Товарищ Солнцев, вы же не ребенок и понимаете, что

самосуд недопустим, это преступление, а вы учинили самосуд.

– А про себя подумал: "Черт знает, как бы я поступил в

двадцать три года в подобной ситуации, быть может, так же,

как и он". Откровенно говоря, в душе я не осуждал этих ребят.

Но вслух сказал: - Нужно было сообщить о поведении завмага

в торг, наконец в партийные органы, вывести его на чистую

воду. - Все это правильно, - Солнцев вздохнул.
– Мы, конечно,

погорячились, только я не уверен, что путь, который

предлагаете вы, более эффективный.

– А вы думаете, наоборот, ваш метод будет иметь

большее действие? Ваши две оплеухи перевоспитали

подлеца? Так вы считаете?

– Во всяком случае, проучили, - кивнул он.

– Ошибаетесь. Глубоко заблуждаетесь. Говоря между

нами, завмаг уже звонил мне и просил прекратить дело. Как вы

думаете, почему? Вас пожалел?

– Едва ли, - ответил Солнцев, озадаченный моим

сообщением.
– Видно, испугался разоблачения.

– То-то и оно, что испугался. Ваши оплеухи он как-нибудь

переживет и будет продолжать свои грязные делишки. А тут

дело пахнет более серьезным. Кстати, вы были у него сегодня,

извинялись?

– Мы?.. Что вы, товарищ капитан! Да никакие силы не

заставят нас дойти до такого унижения.

В это время меня вызвал начальник, пришлось прервать

допрос, если можно было так назвать нашу беседу.

Подполковник наш - угрюмый великан - сегодня был настроен

весело.

– Андрей Платонович, вы начали заниматься этими

двумя студентами?

– Так точно.

– Звонил пострадавший, ну этот, как его, из рыбного. Он

просит вернуть ему заявление и прекратить дело. Так вы этих

ребят отпускайте и займитесь другим, более интересным. Есть

тут у нас в доме шестнадцать дробь сорок пять некая

гражданка Рюрикова, Альбина Леопольдовна. Так вот эта

Альбина специализируется на вымогательстве. Заводит к себе

на квартиру мужчин, инсценирует изнасилование и потом

требует от липового насильника определенную мзду за то, что

она не станет возбуждать против него уголовного дела.

Свидетель у нее там всегда под рукой - соседка. Надо

полагать, работают в паре. Словом, там это дело организовано

профессионально.

– Николай Гаврилович, но ведь у меня еще есть одно

сложное дело, - взмолился я. У меня, откровенно говоря, не

было особого желания заниматься грязной авантюристкой.

– Карманники у вас еще?
– уточнил начальник.

– Да, притом намечается что-то очень серьезное, -

ответил я. - Пусть этой Альбиной Алешин займется, он

большой мастер по таким делам. Тем более, я завтра дежурю.

Подполковник Панов Николай Гаврилович у нас

покладистый, спокойный, в армии служил в саперных частях.

С мнением подчиненных считается и не настаивает на своем,

если не видит в этом особой целесообразности. Он минуту

помолчал, точно что-то взвешивая, а я, воспользовавшись

паузой, заговорил о завмаге, который неспроста просит