Любовь и слава

Да, богатство. Огромное богатство. Богатство Джордана Барбоу не оставляло никаких сомнений.

– Я объявлю о вашем прибытии, шериф Колтрейн, – на великолепном английском сообщил Тревису негр-дворецкий.

– Нет необходимости, – отодвинул его в сторону Тревис, передавая шляпу, но оставив при себе кобуру с пистолетом. Парадной одежды на Колтрейне не было, но он надел новую кожаную куртку, накрахмаленную белую рубашку и черный галстук в рубчик. Брюки тоже были новые, темно-синего цвета, аккуратно отутюжены. На ногах сверкали до блеска начищенные черные сапоги для верховой езды. Обдумывая предстоящий визит, Колтрейн решил, что нет смысла изображать из себя кого-то, а лучше быть самим собой – федеральным окружным шерифом.

Дворецкий нервно прокашлялся и поспешил за Тревисом.

– Сэр, – вежливо, но взволнованно попросил он, – прошу вас, позвольте мне объявить о вашем прибытии. Так принято, сэр…

– Все в полном порядке, Уиллис. О прибытии шерифа объявлю я, – раздался сверху, с лестницы, мелодичный женский голос.

На лестнице стояла Элейн Барбоу. В тихом изумлении она сверху наблюдала за ними. Тревис взглянул на молодую хозяйку с явным восхищением. На ней было темно-зеленое бальное платье из муарового шелка. Переливающийся мягким блеском наряд прекрасно подчеркивал ее изумрудные глаза. На шее сверкали драгоценные камни. Такие же украшения были вплетены в ее золотисто-каштановые локоны, волной ниспадавшие на плечи.

Над смелым декольте Элейн вызывающе вздымались ее небольшие, но крепкие груди. Тревис, не отрывая глаз, проследил, как она руками, облаченными в кружевные перчатки, коснулась сверкающих камней у себя на шее. Ее влажные коралловые губы улыбнулись.

– Шериф Колтрейн, – хриплым шепотом произнесла Элейн, – не будете ли вы так любезны сопроводить меня в бальный зал?

Дворецкий в ужасе отпрянул, потрясенный нарушением протокола, а Элейн стала спускаться по лестнице. Она словно плыла, ее изысканные, из зеленого атласа, туфельки, казалось, едва касались красного ковра. Тревис спокойно встретил горящий взгляд Элейн и выраженный в нем вызов, предназначавшийся именно ему, только ему одному.

Дойдя до холла, Элейн просунула руку под локоть Тревиса и взглянула на него с открыто дразнящей улыбкой:

– Не могу вам передать, как я рада, что вы решили принять мое приглашение, Тревис. Думаю, мне надо будет вас представить… попозже. – И она озорно подмигнула.

Тревис сдержал свои эмоции, подавив желание, как всегда, приподнять в удивлении брови. Ничего не скажешь, и впрямь очень смелая леди, подумал он. А может быть, она просто первоклассная соблазнительница? У Колтрейна были свои собственные способы обращения с кокетливыми дамами, если их уловки заходили слишком далеко. И игра эта ему очень нравилась, он еще ни разу в ней не проигрывал.

– Элейн, – спокойно проговорил Колтрейн. Тон его был ровный, а глаза в открытую остановились на ее восхитительной груди. – Вы предложили мне свое гостеприимство, этого вполне достаточно.

Элейн склонила головку набок:

– Я могу предложить гораздо большее, шериф. Вы остаетесь на весь уик-энд, да?

– Собирался. В моей тесной комнатушке в городе действительно одиноко.

– Здесь вам одиноко не будет. Это я могу обещать. Ну а теперь войдем?

Тревис кивнул, и они переступили порог бального зала. Как по сигналу, взоры всех присутствующих устремились на них. Затихла музыка, и по толпе пробежал удивленный шепоток. Пожалуй, сразу же решил Тревис, зря он эскортирует Элейн на ее собственном приеме. Ему изменил такт: в конце концов он всего-навсего лишь незнакомец, о прибытии которого официально даже не объявили.

Из толпы тотчас же отделился какой-то мужчина. Тревис понял, что это Джордан Барбоу. Он был среднего роста, но из-за крепкого телосложения и мощных плеч казался выше. Темные волосы с сединой на висках были коротко подстрижены, а у шеи завивались крутыми колечками. Лицо было чисто выбрито, вдоль квадратных скул шла синяя тень. Те же изумрудные глаза, что так сверкали у Элейн, только узкие и злобные.

Джордан Барбоу был истинным хозяином дома и не мог себе позволить проявить недовольство нарушенным протоколом. Как ни в чем не бывало он поцеловал дочку в щечку, а потом повернулся к Тревису и протянул ему свою твердую руку.

– Очень мило, шериф, – вежливо проговорил Барбоу, – что вы пожаловали на прием, устроенный в честь дня рождения моей дочери.

– Очень мило, что она меня пригласила, – ответил Тревис, заметив довольное лицо Элейн. Похоже, она словно подает ему знак не волноваться, потому что знает, как командовать своим отцом.

Что же до Мейсона, тут все было совсем по-другому. Это Тревис понял сразу, как только увидел Мейсона пробирающимся сквозь толпу. Высвободив руку Элейн из-под локтя Тревиса, он положил ее под свой и взглянул на Колтрейна.

Тревис почувствовал себя отрезанным от всех. А трио – Джордан, Элейн и Мейсон – обернулось к гостям.

– Представляю вам мою дочь, – гордо объявил Джордан. – Сегодня ей исполняется восемнадцать лет.

Раздались громкие аплодисменты и выкрики «С днем рождения!». Оркестр заиграл традиционную песню «Счастливого дня рождения». Все подхватили ее, адресуя песню имениннице. Пели все, кроме Тревиса.

Когда музыка кончилась, Джордан поднял руки, призывая к тишине. Все затаили дыхание в ожидании.

– Как и в день рождения моей дочери Мэрили, – торжественно объявил Джордан, – я дарю Элейн тысячу акров моих самых лучших земель. – Его слова потонули в море восторженных возгласов. Барбоу снова призвал соблюдать тишину. – Как и Мэрили, Элейн получит свой щедрый попечительский фонд как подарок от меня и от своей покойной матери. Да будет ей земля пухом! – Голос Джордана впечатляюще дрогнул. Тревис подумал, что, наверное, он единственный здесь не верит в искренность Барбоу.

Элейн, как и положено, поцеловала отца, а потом позволила Мейсону заключить себя в объятия, потому что оркестр заиграл мелодичный вальс. Теперь Элейн уже официально стала взрослой и богатой молодой дамой, вступив во все свои законные права.

Джордан повернулся к Тревису:

– О вас, шериф, должен был бы объявить мой дворецкий. Я бы сделал это и сам, но, как вы видите, был обязан в этот торжественный момент уделить все свое внимание Элейн.

– Это не имеет никакого значения, – повел плечами Тревис. – Я никогда не обращал внимания на формальности. Не вините своего дворецкого. Он предлагал мне все сделать как принято.

На лице Джордана отразилось изумление.

– Такое появление Элейн еще раз продемонстрировало ее постоянную борьбу за собственную независимость. Когда дело касается светских приличий, она становится невыносима. Честно говоря, я вздохну с облегчением, когда увижу ее замужем. Пусть тогда ее мелкими бунтами занимается кто-то другой, а не я.

Тревис на эти слова никак не прореагировал, и Джордан взглянул на него с явным подозрением. Улыбка с его лица сошла.

– Скажите, как долго собираетесь вы и ваш коллега пробыть здесь? Должен откровенно признаться, что местные жители не очень-то рады видеть, как правительство присылает посторонних людей решать их внутренние проблемы.

На скуле Тревиса дернулся нерв.

– Когда с этими проблемами не справляются местные власти, Барбоу, то долг правительства прислать сюда помощь. Шериф Бачер и я пробудем здесь до тех пор, пока не отпадет необходимость в нашем присутствии.