Любовь к драконам обязательна

– Что случилось? Я ловил твою торбу.

– Торбу?! Я думала, что ты тонешь! – заорала я и ткнула ему пальцем в грудь.
– А тут воды по пояс! Жлобина!

– Ты меня сейчас обозвала?

– Извините, господин ди Элрой, но позвольте быть откровенной в столь трагичную минуту. Вы самый невыносимый жлоб, а жлобов в своей жизни я уж повидала!

Меня трясло, и очень хотелось плакать от обиды.

– Залезай в лодку, - мягко предложил он, держа бортик.

– Пешком до берега дойду! – прорычала я, желая двинуть ему в челюсть. Потом принялась стягивать проклятый пиджак, от какого пробирало холодом до самых костей.

– Ты зачем раздеваешься?
– насторожился Элрой.

– Утопиться хочу, а одежду жалко! – рявкнула я.
– Забирайте свое имущество!

Он забрал, видимо, чтобы помочь тащить тяжесть, а мне стало ещё холоднее. Туфли потерялись на втором шаге, окостеневшие от холода ноги засасывало в трясину, и было страшно думать, во что я наступаю. Отвращение и холод удивительным образом подстегивали упрямство. Высоко поднимая колени, с мрачной решимостью я направлялась к берегу. Элрой с лодкой на веревке, с пиджаком, перекинутым через локоть, и ридикюлем под мышкой в траурном молчании следовал за мной. Даже пару раз поддержал, когда я едва не потеряла равновесие. Наконец, он мягко вымолвил:

– Тереза, мне очень жаль…

– Жаль?! – Я так резко развернулась, что моментально окунулась в воду. Сильной рукой мне помогли вернуть вертикальное положение, но помощь отчего-то лишь вызвала очередную вспышку гнева. С другой стороны, стоя посреди ледяного пруда, нужно было хотя бы чем-то греться.

– Господин ди Элрой, я умоляю – нет – требую, пожалуйста, немедленно увольте меня. Если я уволюсь сама, то не получу выходное пособие, но после этого… непотребного купания, вы не имеете никакого морального права оставить меня без компенсации!

– Ты решила уволиться прямо в воде? – мягко уточнил он и вытащил из моих волос перегнившую водоросль. От холода у меня зуб на зуб не попадал.

– Да! Я хочу покончить с нашими служебными отношениями прямо здесь и сейчас, – твердо простучала я зубами. – Знаете ли, моя нервная система просто не в состоянии выдержать службу на вас.

– Нет, никакого развода по обоюдному согласию, - отказался он расходиться по–хорошему, заставив меня скрипнуть зубами.

Когда мы вышли на берег, то нас окружил народ. Лодочник хватался за голову, кто-то принес колючие, пахнущие собакой одеяла. Мне даже дали старые ботинки, а я так замерзла, что не только не побрезговала, но даже не задумалась, чьи именно ноги растаптывали сомнительную обувку.

Ральфа нигде не было видно.

– А где мой… наш… - я покосилась на Элроя, - ваш дракон?

– Вернется, – отозвался тот.
– Он всегда возвращается.

И ведь не соврал! Пока мы в будке смотрителя отогревались крепким горячим грогом и ждали карету, дракон втянулся в комнатенку через приоткрытую дверь. Словно прижатый осознанием тяжелой вины к дощатому полу, на пузе Ральф подполз к ноге хозяина и поскребся по изгвазданным мокрым штанам.

– Подхалим, – фыркнула я.

– Приятель, я не хочу с тобой разговаривать, – спокойно послал к великим праотцам своего питомца Элрой.

Тот сделал попытку повернуться ко мне, но я так выразительно дернула ногой, что дракон побоялся рыпаться. Просто встал посреди крошечной комнатенки, открыл пасть, и на пыльный пол выкатилась знакомая бриллиантовая серьга. Некоторое время в гробовом молчании мы таращились на обслюнявленное украшение.

– Надеюсь, что он не отгрыз ей ухо, - наконец, сумела я подыскать фразу, не содержавшую ни одного ругательства.

– Кажется, мне придется купить Риане новую пару серег, - отозвался Элрой.

– Или собственную ювелирную лавку, если ухо все-таки откусано, – вырвался у меня испуганный смешок.

Проверять целостность госпожи ди Сноуп мы посчитали лишним. Сбежали из парка, едва подоспела карета. В середине пути, когда экипаж встал в длинный затор, я не выдержала и прямо заявила:

– Господин ди Элрой, я была серьезна насчет просьбы меня уволить!

Он сидел напротив, одетый в подсохшую рубашку, и делал вид, будто совершенно не замерз.

– Я точно знаю, что мы не сработаемся, - твердо заявила я, для наглядности поплотнее заворачиваясь в оба выданных нам одеяла.

Таннер с любопытством изогнул бровь, мол, назови хоть одну достойную причину.

– Вы заставляете меня пахать… служить вам… - тоже прозвучало странно, - вкалывать в выходные и даже ни разу не заплатили сверхурочные!

– В прошлые выходные мы делали работу над ошибками, а сегодня занимались благотворительностью, – заметил он.

– Ваша благотворительность меня чуть до утопления не довела.

– Там было по пояс, и я просто доставал твою сумку. К слову, я отличный пловец.

Да-да, знаем. Пловец, певец, на дудке дудец и прекрасный подлец! Жлоб ты, дракон Элрой! И надо было наесться приворотных шоколадок, чтобы в тебя втрескаться! Лучше бы в кактус на твоем столе влюбилась.

– Вы присвоили мои книги, - вытащила я из рукава последний козырь, - а ваш дракон вообще сгрыз самый ценный роман из моей коллекции. Это была «Белоснежка» Бевиса Броза! Между прочим, Бевиса Броза невозможно нигде купить. Его разметают еще на подвозе к лавкам.

– Мне жаль твою книгу, – тут же покаялся тот, - но у Ральфа меняются молочные зубы. Он грызет абсолютно все.

Словно подтверждая слова хозяина, бессовестный ящер принялся точить край бежевого сиденья.

– Как ты любишь говорить, его следует понять и простить, - объявил Элрой и моментально очень понятливо отвесил дракону по голове такой щелчок, что у бедного древнейшего намертво сцепились челюсти, и высший разум на пару секунд померк.

– Хорошо, – пропыхтела я, - а вы зачем забрали мои книги?

– Я просто пытался узнать, чем увлекается мой личный стажер. Знаете, говорят, надо быть ближе к подчиненным.

Насупившись, я отвернулась к окну. Экипаж стоял напротив тубы, обклеенной яркими афишами о ежегодном маскараде. В спонсорах как всегда значилось известное брачное агентство, и, подозреваю, пляски для благородных господ походили на ярмарку невест. В этом году бал назывался «Великолепная Золушка», почти как новый роман Шарли Пьетро, продолжение легендарной «Золушки», за которым я уже неделю охотилась и никак не могла купить. На плакате нарисовали златокудрую девицу в белом пышном платье. Поперек улыбавшегося лица проходил залом. Казалось, будто у бедняжки не хватало передних зубов.