Любовь к драконам обязательна

— Ты решила уволиться прямо в воде? — мягко уточнил он и вытащил из моих волос перегнившую водоросль.

От холода у меня зуб на зуб не попадал.

— Да! Я хочу покончить с нашими служебными отношениями прямо здесь и сейчас, — твердо простучала я зубами. — Знаете ли, моя нервная система просто не в состоянии выдержать службу у вас.

— Нет, никакого развода по обоюдному согласию, — отказался он расходиться по-хорошему, заставив меня скрипнуть зубами.

Когда мы вышли на берег, то нас окружил народ. Лодочник хватался за голову, кто-то принес колючие, пахнущие собакой одеяла. Мне даже дали старые ботинки, а я так замерзла, что не только не побрезговала, но даже не задумалась, чьи именно ноги растаптывали сомнительную обувку.

Ральфа нигде не было видно.

— А где мой… наш… — я покосилась на Элроя, — ваш дракон?

— Вернется, — отозвался тот. — Он всегда возвращается.

И ведь не соврал! Пока мы в будке смотрителя отогревались крепким горячим грогом и ждали карету, дракон втянулся в комнатенку через приоткрытую дверь. Словно прижатый осознанием тяжелой вины к дощатому полу, Ральф на пузе подполз к ноге хозяина и поскреб по изгвазданным мокрым штанам.

— Подхалим, — фыркнула я.

— Приятель, я не хочу с тобой разговаривать, — спокойно послал к великим праотцам своего питомца Элрой.

Тот сделал попытку повернуться ко мне, но я так выразительно дернула ногой, что дракон побоялся рыпаться. Просто встал посреди крошечной комнатенки, открыл пасть, и на пыльный пол выкатилась знакомая бриллиантовая серьга. Некоторое время в гробовом молчании мы таращились на обслюнявленное украшение.

— Надеюсь, он не отгрыз ей ухо, — наконец сумела я подыскать фразу, не содержавшую ни одного ругательства.

— Кажется, мне придется купить Риане новую пару серег, — отозвался Элрой.

— Или собственную ювелирную лавку, если ухо все-таки откусано, — вырвался у меня испуганный смешок.

Проверять целостность госпожи ди Сноуп мы посчитали лишним. Сбежали из парка, едва подоспела карета. В середине пути, когда экипаж встал в длинный затор, я не выдержала и прямо заявила:

— Господин ди Элрой, я была серьезна насчет просьбы меня уволить!

Он сидел напротив, одетый в подсохшую рубашку, и делал вид, будто совершенно не замерз.

— Я точно знаю, что мы не сработаемся, — твердо заявила я, для наглядности поплотнее заворачиваясь в оба выданных нам одеяла.

Таннер с любопытством изогнул бровь, мол, назови хоть одну достойную причину.

— Вы заставляете меня пахать… служить вам… — тоже прозвучало странно, — вкалывать в выходные и даже ни разу не заплатили сверхурочные!

— В прошлые выходные мы делали работу над ошибками, а сегодня занимались благотворительностью, — заметил он.

— Ваша благотворительность меня чуть до утопления не довела.

— Там было по пояс, и я просто доставал твою сумку. К слову, я отличный пловец.

Да-да, знаем. Пловец, певец, на дудке дудец и прекрасный подлец! Жлоб ты, Дракон Элрой! И надо было наесться приворотных шоколадок, чтобы в тебя втрескаться! Лучше бы в кактус на твоем столе влюбилась.

— Вы присвоили мои книги, — вытащила я из рукава последний козырь, — а ваш дракон вообще сгрыз самый ценный роман из моей коллекции. Это была «Белоснежка» Бевиса Броза! Между прочим, Бевиса Броза невозможно нигде купить. Его разметают еще на подвозе к лавкам.

— Мне жаль твою книгу, — тут же покаялся шеф, — но у Ральфа меняются молочные зубы. Он грызет абсолютно все.

Словно подтверждая слова хозяина, бессовестный ящер принялся точить край бежевого сиденья.

— Как ты любишь говорить, его следует понять и простить, — объявил Элрой и моментально очень понятливо отвесил дракону по голове такой щелчок, что у бедного древнейшего намертво сцепились челюсти, и высший разум на пару секунд померк.

— Хорошо, — пропыхтела я, — а вы зачем забрали мои книги?

— Я просто пытался узнать, чем увлекается мой личный стажер. Знаете, говорят, надо быть ближе к подчиненным.

Насупившись, я отвернулась к окну. Экипаж стоял напротив тумбы, обклеенной яркими афишами о ежегодном маскараде. В спонсорах, как всегда, значилось известное брачное агентство, и, подозреваю, пляски для благородных господ походили на ярмарку невест. В этом году бал назывался «Великолепная Золушка», почти как новый роман Шарли Пьетро, продолжение легендарной «Золушки», за которым я уже неделю охотилась и никак не могла купить. На плакате нарисовали златокудрую девицу в белом пышном платье. Поперек улыбавшегося лица проходил залом. Казалось, будто у бедняжки не хватало передних зубов.

— Постойте-ка! — озарила меня догадка. — Так прогулку на лодке вы своровали из «Золушки»?!

— У вас слишком живое воображение, госпожа Амэт… — с подозрительной поспешностью открестился от плагиата Элрой.

— Отдайте мне книгу, и я проверю. Совершенно точно на сто тридцатой странице принц выгуливал Золушку в парке!

— Не могу.

— Почему не можете? У вас тоже меняются молочные зубы и вы ее сгрызли?

Возникла выразительная пауза. Мы оба уставились на мелкую краснокрылую тварь, испуганно забившуюся в угол.

— Это был он? — дрогнувшим голосом уточнила я. — Он съел бедную «Золушку»? Вершину романтической литературы?

— Я куплю вам книжную лавку, — моментально предложил Элрой.

— Спасибо, не надо. — От теплого воспоминания о том, как трофейный томик отбивался у поклонницы Шарли Пьетро, я едва не расплакалась. — Лучше намордник Ральфу на эти деньги купите. Чугунный! Чтобы точно пасть не сумел открыть на шедевры романтической прозы! Еще и Бевиса Броза съел, мелкий вредитель…

До дома родителей мы добрались в гробовом молчании. Когда я вылезала из кареты, то уронила огромный, тяжелый ботинок и нелепо допрыгала за ним на одной ноге.

— До понедельника, Тереза! — напомнил из окна Таннер, но я была настолько зла, что позволила себе проигнорировать прощание.

Весь вечер, возбужденная и несколько хмельная после парковой прогулки, семья с восторгом вспоминала, что какие-то чокнутые влюбленные украли у смотрителя лодку, заплыли на середину пруда, где их никто не видел, и принялись со вкусом развратничать. Однако в финале сладострастного прелюбодеяния у парочки случился какой-то конфуз, и лодка перевернулась. Полуживых любовников еле-еле вытащил смотритель лодочного причала. Теперь наверняка получит медаль за спасение утопающих и денежное довольство.

— Там же глубина три ярда, — со знанием дела, пока я краснела, бледнела и не смела поднять глаз от тарелки, пропыхтел отец. — Повезло подлецам, что не утопли.

— Надо было сразу их под суд отдать, — воинственно заявила Летиция, — нечего смущать приличных горожан. Как подумаю об этой лодке, так завидно становится!

Я страстно желала заболеть после ледяного купания и провести оставшиеся до конца приворота дни дома, но у меня было просто конское здоровье. Даже нос не потек и горло не запершило. В понедельник свеженькой, как огурчик, мне предстояло вернуться в камеру сердечных пыток.